неожиданно вдавила сигарету в гладкую шею лошади.
Все произошло в мгновение ока. Лошадь заржала-заплакала, шарахнулась и сбила Руфь с ног. Не раздумывая, я сразу же побежала, пытаясь встать между Руфью и лошадью, но лошадь взбесилась — ей было больно. Изо всех сил я держала поводья левой рукой, а правой водила над ожогом, стараясь внушить лошади, что она в безопасности и никто ее больше не тронет. Во время этой суматохи Руфь уползла, как змея, каковой и была, и оставила меня с лошадью наедине.
Ковбой ломился через леса, подобно снежному человеку; взглянув на него, я увидела, что он движется прямо на меня, а его лицо искажено яростью. «Сейчас-то с чего? — подумала я. — Сейчас-то почему он взъярился на меня?»
Руфь, как положено, опять бросилась в сильные защищающие руки ковбоя, громко всхлипывая, но следя при этом за гримом на глазах, и умоляла спасти ее. Таггерт держал ее, а глядел на
— Вы должны были позвать меня, — процедил Таггерт сквозь стиснутые зубы.
У меня в голове мгновенно пронеслась тысяча слов. Я могла сказать ему правду о его возлюбленной, могла объяснить, что если бы я позвала его, да еще ждала, когда он появится, на прелестном лице Руфи мог бы появиться след от подковы в самой серединке. В конце концов я не стала себя выгораживать, а только сказала:
— Вы совершенно никчемный человек, вот что. Прямо-таки ежедневно путаетесь под ногами.
Отпустила поводья и двинулась в лес. Есть ли на свете гнев более холодный, более глубокий, чем гнев, охватывающий вас, когда вас обвинили незаслуженно? Я себя чувствовала так, словно была головешкой из костра, который горел весь день. Еще немного — и я могла бы вызвать лесной пожар. Я стояла в лесу, ничего не видя, со стиснутыми кулаками, и чувствовала себя мученицей. И это было несправедливо.
Я не сержусь долго, и этот раз не был исключением. Через несколько минут я пришла в себя, нарыв мой лопнул. Я все еще стояла, сотрясаясь от волнения и опустошенности, слезы застилали мне глаза.
Услышав, что кто-то подошел ко мне сзади, я вытерла глаза тыльной стороной ладони и, оглянувшись, увидела лицо Сэнди, полное участия.
— Не знаю, что творится с Кейном, — сказал он. — Обычно он так себя не ведет. Обычно он…
Правило номер один в доме моего отца было: «Никогда не показывай, что ты страдаешь. Если поймут, что тебе больно, заставят страдать еще больше».
Изо всех сил я постаралась улыбнуться и говорить легкомысленно.
— Это все из-за меня. Я всегда глажу мужчин против шерсти. Если бы я испуганно вопила в ужасе, закрыв лицо руками, он бы, наверное, угостил меня бренди и пирожком.
Сэнди весело засмеялся.
— Возможно. — Он помолчал немного, а потом спросил: — Руфь… Какая она?
Я ничего не сказала, только отвела глаза. Должна ли я ему рассказать об ожоге сигаретой?
— Кейн… — нерешительно начал Сэнди. — Я думаю, ему нужна жена.
Я опять представила Руфь на кухне и развеселилась. Но я не собиралась врать этому человеку: он очень добр ко мне и не заслуживает, чтобы я его обманывала.
— И он думает взять Руфь в жены? Руфь любит завоевывать, но, как только выиграет, ищет новую цель. — Я подумала о ковбое, орущем на меня из-за спасения Руфи, да не один раз, а дважды. — Я думаю, они друг друга стоят. И надеюсь, что она разобьет его сердце.
Сэнди помолчал.
— Так, — протянул он через минуту, — а вы замужем?
Я знала, он прежде всего думает о Кейне, который ему как сын. Господи! Почему каким-то людям достается любовь без всяких заслуг, а других не любят? С трудом сдерживая слезы, резко спросила:
— Это что, предложение?
Когда Сэнди заговорил, то был совершенно серьезен:
— Если бы я был на десять лет моложе, я уговаривал бы вас выйти за меня так настойчиво, что вы бы в конце концов согласились. Я бы все сделал, чтобы избавить вас от одиночества!
Я засмеялась немного натянуто, не сумев скрыть, что была польщена.
— Вы на мне не можете жениться, — сказала я честно, — я слишком много знаю, для того чтобы выйти замуж. Мужчинам нравятся женщины беспомощные или те, которые, по крайней мере, знают, как это изобразить. — Вроде Руфи… Она может, а я нет. Я чересчур откровенна и всегда забываю это скрыть.
Я повернулась, чтобы уйти. Мне не хотелось еще с кем-нибудь говорить. Неизвестно, что бы я сказала еще…
— Скорее возвращайтесь, — раздался голос Сэнди позади меня, — на обед у нас говяжьи языки.
— О! Это я люблю, — ответила я и решила остаться.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Кейл растянулась на траве в той излюбленной позе писателей, когда тело совершенно расслаблено и дает возможность разуму творить не думая. Она размышляла о рассказе, где убийцей был ковбой, который был так хорош собой, что никто его не подозревал… Вдруг она услышала чьи-то шаги.
«Ну, что теперь?» — думала она, не желая двигаться, не желая останавливать фантазии, бродящие в уме. Есть люди, ненавидящие писать, ненавидящие мыслить, а есть люди, готовые на все пойти, чтобы продолжать творить. Сейчас, заслышав шаги, Кейл думала, что, если она притихнет, тот, кто подойдет, может быть, уйдет и оставит ее в покое.
Неожиданно Кейл увидела Кейна, обнимающего Руфь и целующего ее с такой невероятной нежностью, как будто та была хрупкой и драгоценной вещицей. Кейл хотела уйти, но в это время Кейн отодвинулся от Руфи.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Тебя не ударила лошадь?
Подперев голову рукой, Кейл с большим интересом стала слушать, что ответит Руфь. Она считала, что подслушивает сейчас только как исследователь.
— Все прекрасно, Кейн, — заверила Руфь, осторожно взмахнув ресницами. — Я так боялась этой поездки… Меня пугало все: большие пространства, животные, люди, принимающие участие в этой поездке. К тому же я думала, что вы будете злобным… — Она кокетливо улыбнулась. — Заставите нас подковывать лошадей или что-то вроде этого…
«По всей видимости, она и не собирается рассказывать ему о том, что прижгла лошадь, — подумала Кейл. — Если что и страшит эту женщину — это опасение, что мужчины не будут обожать ее. Возникает философский вопрос: какая же она, эта Руфь Эдварде, на самом деле?»
— Даже здесь, на Западе, мы такие же, как и другие люди. Мы хотим того же, что и другие мужчины, — сказал Кейн проникновенным голосом.
«Ну да, — подумала Кейл, — они хотят Руфь».
Руфь положила руку на его плечо:
— А я говорю тебе, что ты не такой, как все.
Какой мужик был способен не клюнуть на такую наживку?! Это было все равно, как если бы мужик подошел к вам в баре, говоря: «Какая вы милая девушка», ну и так далее. Женщины, как правило, на это не покупаются, но может ли хоть один мужчина устоять против незамысловатой тактики Руфи?
— Я тоже считаю, что не похож на других мужчин, — ответил он, обнимая ее за плечи.
Еще раз Кейл переоценила возможности этого самца. Интересно, думала она, какая разница между самцом оленя во время гона и мужчиной, стремящимся к своей цели? Ответ: никакой. Оба они слепые, глухие и очень глупые.
Когда они начали целоваться, Кейл кашлянула. Одно дело — подслушивать, но подглядывать за эротическими сценами — это уже лишнее…
Лицо Кейна изменилось, когда он увидел Кейл, но одну секунду она все-таки видела то же лицо,
