торговля в портах Черного моря.
— Так ты и с генуэзцами знаком? — спросила Дарина, невольно вспомнив, что Микеле, прадед Святослава, тоже был генуэзцем.
— Конечно, и не только с ними. Я еще и франков повидал. Десять лет назад приезжал в Сурож посол короля Людовика Рубрук, так я был среди встречавших посольство. И даже дал им дельный совет, чтобы обзавелись крытыми телегами с воловьими упряжками, в каких русичи перевозят меха. Другие повозки не годятся для передвижения по нашим степям. А в этом году в Сурож должно прибыть посольство от египетского султана. Если б я не уехал, то мог бы и их встречать.
— Хорош, наверное, город Сурож, — вздохнула Дарина. — Там не скучно, как у нас.
— В морских городах всегда жизнь кипит, — с удовольствием подтвердил Тихон. — Вот генуэзцы сейчас выкупили у какого-то татарского владельца древнюю Феодосию, которая давно уже пребывала в запустении. Теперь они дали этому городу новое имя — Кафа и собираются отстроить, укрепить и сделать его центром своей торговли на Черном море. Дай Бог нашей Тавриде хоть пару мирных десятилетий, и она расцветет новыми городами.
— Наверное, тебе не хотелось уезжать из такого благословенного края? — спросила Дарина с тайной завистью к той кипучей жизни, которую повидал ученый лекарь.
— Но я ведь не навеки оттуда уехал. Купцы из Галича уговорили меня помочь князю, а это ведь мой христианский долг. К тому же врачеванием я зарабатываю себе на жизнь и помогаю монастырской братии.
Трапеза подходила к концу, и Дарина, видя, что Тихон уже собирается подниматься из-за стола, огорченно сказала:
— Жаль, что ты спешишь к князю, отче Тихон. Если бы ты мог еще хоть на день задержаться у нас и помочь матушке Ксении!..
— Ничего, я оставлю для боярыни немного святой воды. Ее привез из Афонского монастыря брат Антоний, блаженный человек.
— Антоний?.. — невольно насторожилась Дарина. — Но ведь на Афоне греческий монастырь, не латинский? Этот Антоний — грек?
— Не то грек, не то болгарин, — пожал плечами Тихон, немного удивленный интересом боярыни к незнакомому монаху.
— А может, русич? — уточнила Дарина.
— Может, и русич, я его не допрашивал. Этот Антоний не любит говорить. Ходили слухи, что в плену у татар ему подрезали язык. А может, просто он по натуре молчальник. Бедняге много пришлось помучиться, он чудом остался жив.
— А как он попал в Сурож? И давно ли? — продолжала допытываться Дарина, вызывая у Тихона все большее недоумение.
— Его привез на своем корабле итальянский пират по кличке Фьяманджело.
— Пират?
— Да, морской разбойник. Вернее, он раньше был разбойником, а потом пошел на службу к генуэзцам и отличился при осаде Константинополя. За это получил награду и корабль, который перед тем отбил у венецианцев. Теперь Фьяманджело не грозит наказание за прошлое пиратство, вот он и плавает свободно по морям, даже завел торговлю. Антоний у него вроде корабельного священника. Фьяманджело спас его из татарского плена, и теперь Антоний верно ему служит.
— А молод ли этот Антоний? Каков он из себя? — взволнованно спросила Ксения.
— Трудно сказать, сколько ему лет. Он носит бороду, и лицо у него вечно хмурое. Но, по-моему, он еще молод, ему меньше тридцати.
— А глаза? Какого цвета у него глаза? — подалась вперед Дарина.
— Кажется, черные. Думаю все-таки, что он грек.
Дарина широко распахнутыми глазами посмотрела на Ксению и прошептала:
— Матушка, я уверена, что это наш Антон…
Свекровь откинулась на спинку скамьи, схватившись одной рукой за грудь, а другой прикрыв лицо. Дарина бросилась к ней, стала обнимать и прерывистым голосом уговаривать:
— Мне сердце подсказывает, что Антон жив! Ему каким-то чудом удалось спастись! Недаром же и сон тебе приснился!..
Тихон спросил отца Епифания, о каком Антоне идет речь, и священник вкратце рассказал ему историю похищения и гибели молодого послушника.
Когда женщины успокоились, Тихон осторожно обратился к ним:
— Не надо бы вам, сударыни, понапрасну себя обнадеживать. Мало ли на свете монахов по имени Антоний?
— А я говорю, что это он! — упрямо тряхнула головой Дарина. — Я не хотела тебе раньше рассказывать, матушка, но теперь скажу: мне еще Зиновий намекал, будто Антон жив. Я тогда подумала, что это его злая шутка, и ничего тебе не сказала, чтобы не растравлять твое сердце. А сейчас думаю, что Зиновий и в самом деле мог видеть Антона, когда ездил в Сурож по торговым делам.
— Но если так, почему же Антон до сих пор не объявился? — сдавленным голосом спросила Ксения.
Дарина вздохнула:
— Кто знает, что случилось с ним за эти годы. Вдруг он утратил память? Или после ранения стал калекой и не хочет возвращаться таким в родные края. А может, этот пират Фьяманджело силой удерживает его на своем корабле. — Дарина замолчала лишь на несколько мгновений, а потом решительно заявила: — Вот что, матушка. Я должна поехать в Сурож и сама узнать всю правду.
— Бог с тобою, дитя! — замахала руками Ксения. — Чтоб молодая женщина пускалась в такой опасный путь ради призрачной надежды! Нет, это я, старая, должна ехать за своим сыном.
— Тебе нельзя, матушка, ты больна. А возвращение Антона придаст тебе сил, и ты поправишься.
— Негоже, чтобы ты из-за меня рисковала, я этого не допущу, — покачала головой Ксения. — Твой первый долг — растить сына, а не пускаться в опасные путешествия.
В памяти Дарины вдруг отчетливо всплыл ее недавний разговор со Святославом. Она собиралась на ярмарку в Меджибож и спросила сына, что ему купить. И мальчик, глядя на нее ясными детскими глазами, попросил:
— Купи мне отца.
Дарина, вздохнув, ответила:
— Отца нельзя купить, он бывает у человека только один. Твой отец умер.
— Значит, он далеко-далеко? — простодушно спросил ребенок, еще не понимающий, что такое смерть.
— Да, он далеко, на самом небе.
— А ты не можешь попросить, чтоб он вернулся к нам оттуда?
— Нет, сыночек, оттуда никто не возвращается.
— Значит, у меня уже никогда-никогда не будет отца? — Губы Святослава задрожали, на глаза навернулись слезы.
Дарина прижала ребенка к себе и, целуя его, быстро зашептала:
— Не плачь, мой маленький, ты ведь будущий воин. Отец смотрит на тебя с высоты и будет печалиться, если ты заплачешь.
И малыш, носивший имя воинственного киевского князя, изо всех сил сдерживал слезы.
Вспомнив об этом, Дарина обняла Ксению и тихо сказала ей:
— Антон нужен не только тебе, но и Святославу. Малыш тоскует без отца. И мне нужен Антон как добрый друг. Если он жив — значит, я не проклята, не приношу гибель мужчинам и не приговорена к одиночеству. Я должна найти Антона, должна!
— Дочка, но как отпустить тебя одну?.. — горестно вздохнула боярыня.
Дарина выпрямилась, глаза ее загорелись огнем воодушевления, и она порывисто обратилась к Тихону:
— Отче, ты поможешь мне найти Антона?
