советские диверсанты завербовали этого человека, Алексей Ботян спустя много лет рассказал журналисту Сергею Маслову:
«А решили как-то два сотрудника гестапо расслабиться и отправились на охоту. Но на эту парочку нашлись другие охотники — мои ребята. Приводят их. Разговаривать с нами они не пожелали. Для задушевных бесед не было времени. Время-то военное было. Говорю ребятам: одного — в расход.
Только вывели его за дверь — выстрел. Второй тут же обмяк. Пошел на сотрудничество. Через этого гестаповца, у которого были свои люди в Ягеллонском замке, мы и осуществили минирование склада взрывчатки. Жаль, конечно, замок».[106]
Поясним, что советский разведчик Константин Пинч, бывший на связи с этим гестаповцем, организовал взрыв склада накануне взятия советскими войсками Кракова. Именно благодаря этому советские танки смогли оперативно ворваться в город.
И снова вернемся к вопросу, заданному в начале главы. Мог ли Штирлиц, приехав в Краков в командировку, установить связь с местными подпольщиками или членами одной из двух советских разведгрупп? Если бы он сделал это, то шансов вернуться в Берлин в качестве сотрудника РСХА, а не подследственного у него бы скорее всего не было. В Кракове очень активно работали гестапо и военная контрразведка. Эти организации создали сеть, насчитывающую несколько тысяч осведомителей. Добавьте к этому эффективную службу радиопеленгации, которая могла за 2–3 суток вычислить любую агентурную радиостанцию, действующую в городе. Поэтому маловероятно, чтобы Центр отправил Штирлица на верную гибель. Да и не знали в Москве о планах минирования Кракова.
Пятая серия
Атомная гастроль чекиста
На встрече в Рейкьявике президент США Рональд Рейган и Михаил Горбачев на пару минут остались вдвоем.
— Не могу я больше, Михаил Сергеич, в этой проклятой Америке!
— Потерпи, Максим Максимыч, еще хоть годик!
Если об участии Штирлица в спасении Кракова и добыче образца ракеты «Фау-2» известно достаточно много, то о втором подвиге — срыве реализации атомного проекта Третьего рейха — почти ничего. Любопытным советским зрителям и читателям пришлось довольствоваться скупым рассказом в самом произведении. Действительно, интриги германских ученых-атомщиков стали одной из причин, но не главной, срыва проекта по изготовлению атомной бомбы. К этому надо добавить активную деятельность британских спецслужб по уничтожению заводов по производству тяжелой воды и авиаудары английской авиации по соответствующим объектам на территории самой Германии. Да и сами немецкие физики «к 1945 году преодолели только половину пути», который было необходимо пройти, чтобы создать атомную бомбу. Так утверждал участник американского атомного проекта, лауреат Нобелевской премии, выходец из Германии Ханс Бете, который бежал от преследования нацистов в США. [107]
А вот роль советских спецслужб в том, что Третий рейх не успел создать «оружие возмездия», как это ни прискорбно звучит, минимальна. Источники Кремля (о них мы расскажем ниже) лишь информировали о ходе работ, но никак не могли повлиять на их проведение.
История немецкого «уранового проекта» началась в 1938 году, когда мировую научную общественность взбудоражило известие об открытии германских физиков Отто Гана и Фрица Штрассмана. Они установили: ядро урана находится в неустойчивом состоянии и при определенных внешних условиях может делиться на две части, при этом выделяется огромное количество энергии.
Вскоре, 22 апреля 1939 года, французские физики Жолио-Кюри, Халбан и Коварски опубликовали в лондонском журнале «Nature» («Природа») статью под названием «Высвобождение нейтронов в ядерном взрыве урана». Ученые предположили, что в случае появления при делении ядра урана двух и более нейтронов цепная реакция принимает характер взрыва исключительной силы. Тему продолжили массовые популярные издания, предрекавшие скорое создание мощных ядерных электростанций, а главное — ядерных бомб. Последние особо внимательно восприняли в Германии.
В апреле 1939 года в Верховное управление Вермахта (ОКВ) обратились с письмом профессор Гамбургского университета Пауль Гартек и его ассистент Вильгельм Грот. Вот выдержка из него:
«Мы взяли на себя инициативу с целью обратить Ваше внимание на самые последние события в мире ядерной физики; по нашему мнению, они, по всей вероятности, открывают возможности для изготовления взрывчатого вещества, которое по своей разрушительной силе на много порядков величины превзойдет взрывчатые вещества обычных типов».
Далее следовал краткий анализ того, что уже достигнуто в этой сфере. Затем авторы письма отметили, что в самой Германии ядерной физике уделяется ничтожное внимание, она просто игнорируется, а вот в Америке и Англии ученые имеют возможность проводить в этой области широкое исследование. Далее они написали:
«Та страна, которая первой сумеет практически овладеть достижениями ядерыой физики, приобретет абсолютное превосходство над другими».[108]
С этого времени в Третьем рейхе начались практические работы по созданию нового вида оружия массового поражения.
В сентябре того же года начинает действовать так называемый «Урановый ферайн» («Урановое сообщество»). Его основная задача — объединение усилий всех ученых страны, занятых в атомной сфере. Научным центром «Проекта U» («Уранового проекта») стал Физический институт Общества кайзера Вильгельма, выполнявшего в ту пору роль Национальной академии наук Это учреждение возглавил Вернер Гейзенберг. Ему были приданы лучшие силы физиков-ядерщиков Гамбургского, Лейпцигского и Гейдельбергского университетов, а также опытно-конструкторских организаций.[109]
К началу Второй мировой войны Германия располагала почти всеми необходимыми ресурсами: опытными командами физиков (достаточно сказать, что, по оценкам британской разведки, немцы на два года опережали англичан в области ядерной физики);[110] стабильным и почти неограниченным финансированием; развитой промышленностью, которая могла производить необходимое оборудование; металлическим ураном (его требовалось до 10 тонн) — в 1938 году в результате захвата Чехословакии Германия стала владельцем урановых рудников Яхимовского месторождения и в 1940
