соответствующие видеозаписи. Последние мало чем помогли — входящие в вестибюль постояльцы были видны только в профиль, поскольку единственная камера находилась у боковой стены в самом конце вестибюля и оттуда пыталась ухватить все помещение разом.
— Скажите, а нас с Татьяной камера записала?
— Конечно. Хотите взглянуть?
— Да. Хочу посмотреть получились ли мы похожими на себя.
Бруц отыскал запись. На ней было видно, как мы с Татьяной подошли к портье, и как она объясняет мне, какой именно номер ей нужен. Вдалеке маячила женщина в панаме с вуалеткой.
— Неужели Бланцетти? — удивился я.
— Она самая, — подтвердил Бруц, — она зарегистрировалась сразу после вас.
Я чуть не задохнулся от возмущения:
— Так какого черта, вы обвинили меня в том, что я специально выбрал номер по соседству с Бланцетти?! — заорал я на детектива.
— На всякий случай, — спокойно ответил он, — мне было интересно, почему вы взяли именно двести пятьдесят четвертый.
— Ладно, проехали… — я остыл на редкость быстро, — давайте сюда ваших подозреваемых.
— Они ваши, а не мои, — парировал Бруц, — кто вам больше нравится?
— Вот этот, — я ткнул пальцем в молодого красавчика-блондина с бледным, немного женственным лицом. Я не случайно его выбрал. На следующий день после прилета на Оркус, когда, выходя из лифта, я чуть не сшиб Бланцетти, именно он стоял у нее за спиной. Он тогда еще выставил вперед руки, чтобы подхватить ее, если она вдруг вздумает упасть. И у него была возможность подслушать Татьянины нумерологические выкладки. Я его хорошо запомнил, хотя доверяться собственной памяти, находясь на Оркусе, — дело весьма рискованное, что бы там ни говорили про антиоркусовские пилюли. И, наконец, по формальным признакам, молодой человек вполне мог сойти за гомоида.
— Себастьян Дидо. Написано, что прибыл с Земли, но мы такие вещи не проверяем, — пояснил Бруц.
Ничего, проверим, думал я. Только вот появление Шлаффера несколько портило картину. Человек либо скрывается, либо — нет. Зачем ему вздумалось переезжать в тот же отель, где поселился я? Я сказал:
— Хорошо бы узнать планы Шлаффера и Дидо. Возможно, они заказали какие-нибудь экскурсии или билеты в другой район Оркуса. Если они арендовали флаер, то не мешало бы просмотреть карту маршрутов.
— Вы слишком многого хотите! — остановил меня Бруц, — насчет экскурсий я, пожалуй, узнаю, но в их флаерах я не полезу, да и вам не советую. Это дело полиции, я такими вещами не занимаюсь. Если у вас есть по-настоящему серьезный повод их подозревать, то почему бы вам не навести на них полицию?
— Вы правы, пусть полиция пусть занимается своими делами, а мы займемся своими, — предложение подключить полицию звучало, по меньшей мере, глупо. Лично мне хватало и Виттенгера. — Узнайте про Шлаффера и Джонса, что сможете, а все остальное я беру на себя.
После долгих уговоров, Бруц согласился дать мне список всех пятнадцати вместе с их изображениями.
— Не перенапрягитесь, — мрачно посоветовал Бруц, — мой помощник укажет вам дорогу назад.
Это было очень любезно с его стороны, поскольку дорогу я не запомнил.
В этот день я решил никуда из отеля не отлучаться — на случай, если Бруцу удастся разузнать что- нибудь интересное о Дидо и Шлаффере. Я отправил Яне список пятнадцати подозреваемых с просьбой проверить каждого досконально. Теоретически, я мог бы справиться и сам, но Отдел располагал значительно большими техническими возможностями, да и времени на подобную рутину у меня не было. Покончив с инструкциями для Яны, я направился к Филу Шлафферу. Звонить ему не стал — мне хотелось сделать ему приятный сюрприз. В номере Шлаффера не оказалось. Я успокоил себя тем, что устроить Шлафферу сюрприз — не самоцель, вышел на террасу восьмого этажа и позвонил ему на комлог. Как ни странно, Шлаффер ответил сразу, но только в аудиорежиме.
— Привет, узнаете? — спросил я его, предварительно выключив изображение. Тот меня узнал:
— А, господин Ильинский, вы откуда? Неужели тоже…
Его голос заглушила музыка и мне показалось, что в ушах у меня двоится — музыка доносилась и из комлога и откуда-то снизу. Я подошел к краю террасы, посмотрел вниз. Веселая танцевальная мелодия лилась со стороны большого открытого ресторана на террасе первого этажа, рядом с бассейном. Где-то среди пестрой толпы отдыхающих прятался мой собеседник.
— Сейчас я к вам спущусь, только никуда не убегайте, а то не люблю я бегать в такой духоте, — стараясь перекричать музыку, посоветовал я ему.
— Ну что вы! — воскликнул Шлаффер, — я сам терпеть не могу здешнего климата. Спускайтесь, я вас жду, — радушно пригласил он.
Найти ресторан оказалось не так-то просто. Со стороны вестибюля музыки слышно не было, и мне пришлось долго объяснять дежурившему на входе швейцару, какой именно ресторан и бассейн мне нужны. И то и другое находилось на южной стороне отеля, в то время как главный вход (где находился я) — на западной. Из двух возможных маршрутов — сквозь здание и по улице — вокруг него, я, почему-то выбрал, последний. Улицы, в полном смысле этого слова, здесь не было — площадка перед входом плавно переходила в джунгли. Те, в свою очередь, подходили вплотную к зданию отеля как раз между южным и западным секторами. Проходя через джунгли, узкая бетонная дорожка вела от одного сектора к другому.
Двести метров джунглей я преодолел бегом. Дыхание тропического леса действует на меня как слезоточивый газ, поэтому я подходил к ресторану весь в слезах, с тяжелой отдышкой и поминутно чихая. Шлаффер заметил меня первым и вежливо приподнялся, дав мне разглядеть его в толпе. За двухместным столиком он сидел один. Я уселся напротив него.
— Аллергия? — сочувственно спросил Шлаффер.
— Нет, просто, я ненавижу Оркус до слез, — сквозь кашель отозвался я. Над террасой гулял легкий ветерок и он понемногу приводил меня в чувство.
— Могу порекомендовать вам одно очень хорошее средство, — предложил он.
— Мне помогает только скафандр, — сказал я, чем тут же вызвал еще больший прилив сочувствия:
— Здесь есть хорошие врачи, они персонально подберут вам необходимые антиаллергены.
— Так и сделаю, — согласился я.
— Вы не любите Оркус, но, тем не менее, приехали сюда. Я позволю себе сделать вывод: вы здесь находитесь по делам, — вкрадчиво произнес Шлаффер.
Несмотря на недельное пребывание на планете-куроте, заведующий доминантными структурами нисколько не загорел. Хуже того, Шлаффер похудел и осунулся. Однако одет он был как завзятый отпускник — белые шорты, цветастая рубашка навыпуск. Рядом на столе лежала большая белая панама — попроще чем у Бланцетти и, разумеется, без вуалетки.
— Вашему умению мыслить логически можно только позавидовать. Вы, насколько я слышал, здесь в командировке?
Шлаффер парировал:
— Хм, выходит, уши для вас то же, что для меня — логика.
— Уши дешевле в эксплуатации…
— …но и изнашиваются скорее, — уточнил он.
И мы оба засмеялись — каждый над своею шуткой.
— Вы один здесь сидите? — спросил я.
— Как видите, — с грустью ответил он и мечтательно посмотрел на трех изящных юных созданий в открытых, почти невидимых, купальниках. Вожделенные создания плескались в бассейне и не обращали на бедного одинокого Шлаффера ровно никакого внимания — именно так я понял его тяжелый вздох.
— Какие здесь неряшливые официанты, — заметил я, — взяли и усадили вас за грязный столик, — и я провел пальцем по округлому мокрому следу — такому, какие обычно оставляют стаканы. Но подходящего стакана на столе не было.
Шлаффер на секунду напрягся, потом выдохнул:
