работают непрерывно, поэтому неочищенный воздух в город не попадает.
— Однако некоторые жители все же рискуют жить на природе.
— Рискуют? — возмутилась она. — Пожалуй, это Унидина рискует. Человеческого нашествия не пережила ни одна планета.
— Вы сгущаете краски. Фаон, например, чувствует себя прекрасно.
— Потому что он под заморозкой!
Она была довольна своим ответом.
— Да, на нем действительно прохладно… Скажите, с тех пор как закончилось расследование, вас кто- нибудь навещал?
— Конечно. Друзья мужа, коллеги. Сейчас, правда, реже. И мои друзья, разумеется.
— Вы не дадите мне их имена?
— Зачем они вам?
— Хочу расспросить их о вашем муже.
— Я сама могу рассказать вам все, что хотите, — проговорила она с легким негодованием. — Зачем беспокоить людей?
— Никакого беспокойства я им не доставлю. Все же, если вам не трудно…
Смягчившись, Стахова назвала несколько имен. Последней вспомнила Луизу Кастен.
— А незнакомые вам люди заходили? Кто-нибудь интересовался, скажем, вещами вашего мужа?
— Что?! — удивилась она. — То есть как вещами?
— Например, вам могли сказать, что у Тимофея Стахова остались какие-то документы или записи научных исследований, которые предназначались третьему лицу. Вас могли попросить вернуть эти записи. Не было ничего такого?
— Нет, — она помотала головой. — Об этом никто не спрашивал… А, я догадалась! — На ее лице появилась какая-то ненормальная, хитрая улыбка. — Вы об этом заговорили, чтобы меня подготовить. Теперь вы захотите просмотреть его файлы.
Я стал отнекиваться, она не верила.
— Вы солгали! — Ее голос едва не срывался на крик. — Вы подозреваете Тимофея в том, что это он… он…
На ее бледных щеках проступили пятна.
Я срочно перевел стрелки на Кастена.
— Убийцей был Жорж Кастен. Это не вызывает сомнений. Я, честно говоря, был немного шокирован, когда услышал, что вы продолжаете общаться с Луизой Кастен. Вы не чувствуете себя врагами?
Стахова на несколько мгновений впала в ступор. Когда она снова подняла на меня глаза, мне показалось, что в эти мгновения она побывала в иной реальности, глаза приобрели иное выражение — в них возникло отчуждение — отчуждение человека, обладающего истиной, но не способного ее доказать.
— Кастен не убийца, — выдавила она, нервно сжимая пальцы.
Мне показалось, я понял ее состояние.
— Вы правы, — сказал я как можно мягче. — В юриспруденции метод исключения не работает. Пускай твердо доказано, что из пятерых подозреваемых трое имеют стопроцентное алиби, никто не имеете права объявить преступником кого-то из оставшихся двоих…
— Троих! — выкрикнула она, запутав меня вконец.
— Как троих?! А кто был третьим?
— Убийца, — сказала она упрямо.
Во всем этом было что-то ненормальное.
— Но кто он? — я по-прежнему пытался нащупать какую-нибудь логику.
— Кто угодно, хоть инопланетянин… Что это вы вздрогнули?
Я? Вздрогнул?? Да у меня нервы крепче стали. Они провисли от бесстрашия и скуки. У меня их вообще нет.
Я объяснил:
— Всегда вздрагиваю при упоминании о сапиенсах.
— Какие нервные пошли журналисты!
Ну и ладно. Зато не догадается, что я частный детектив. Не подумает же она, что у частных детективов нервы слабее, чем у журналистов.
В молчании я поерзал на диване. Он противно скрипнул. Надолго ли ее хватит? Иначе говоря, дожидаться мне когда выставят за дверь или уйти самому?
— Вы помните некоего Алексеева? — спросил я. — Он был одним из спасателей, принимавших участие в расследовании гибели «Телемака».
Стахова реагировала по-прежнему бурно.
— Не говорите мне о нем! — воскликнула она, стукнув сжатыми кулаками по коленям. — Он обвинил в убийстве моего мужа!
— Он передумал, успокойтесь, он передумал, — понес я первое, что пришло в голову. — Теперь его мучает совесть. От угрызений совести он сбежал с Ундины на Фаон. И рассказал мне всю эту историю. Поэтому я, то есть мы вместе, но в большей степени — я, решили заново провести расследование. Если там был третий астронавт, то мы скоро выясним, кто он.
— В самом деле? — недоверчиво спросила она, разжав только левый кулак.
— В самом, — кивнул я и стал подниматься. — Ну, мне пора…
— Пора куда? К Луизе?
Я подтвердил. Показал адрес Луизы Кастен в Ундина-Сити и спросил найду ли я ее по этому адресу. Стахова ответила, что Луиза переехала на ферму в полутора тысячах километрах от Ундина-Сити.
— Ей дали разрешение на поселение? — удивился я. — Кажется, получить разрешение довольно сложно.
— Для агронома это было бы не сложно.
Обдумав эту фразу, я ее переформулировал:
— То есть Луиза Кастен — агроном, но тем не менее у нее возникли проблемы с разрешением на переселение на ферму.
— Да, какая-то очень неприятная история…
— Вы не расскажете?
Вместо ответа, Стахова молча дала мне адрес и контактный номер-код.
— Передавайте ей привет, — сказала она, открывая мне входную дверь. — Луиза, если сочтет нужным, сама вам все расскажет.
На этом мы расстались.
До захода солнца я не успевал. Во-первых, мне нужно было вернуться в Транспортный узел Ундина-Сити. Во-вторых, найти и разговорить доктора Томальди — главу ундинского экологического контроля. Во-третьих, сесть на экспресс, отправлявшийся на восток, то есть, опять-таки, против ундинского солнца. Полторы тысячи километров за… ну скажем… четыре часа — поезда здесь носятся быстро. Получается где-то полночь. Но это будет только Самдаль-Сити.
«Самдаль» означает «самый дальний». Имеется в виду — от Земли. Название дали городу в тот момент, когда Солнце (Земное, конечно) находилось в надире. Поэтому Самдаль-Сити действительно оказался от Земли дальше всех остальных ундинских городов. Спустя пару часов космографическая ситуация, разумеется, изменилась, но дело было сделано. Другим городам Ундины спорить было поздно, городам на других планетах — уж тем более, поскольку Ундина — самая дальняя от Земли населенная планета.
От Самдаль-Сити мой путь лежал на северо-восток, к подножию высоты 1339. И где-то там терялся. Расстояние от Самдаль-Сити до высоты 1339 — двести пятьдесят километров.
Кто-то задел мои колени. Я поднял забрало, на внутренней стороне которого осталась карта окрестностей Самдаль-Сити.
— Прошу прощения. — Мужчине в резиновых перчатках было очень не ловко из-за того, что он меня коснуться. — Я не хотел.
Мужчина устраивался в соседнем кресле. В вагон один за другим входили люди. Они занимали
