— Могу помочь.
— Вы?! — от удивления она сделала шаг назад, прикрывая собой драгоценные всходы. — А вы умеете?
Теоретически я это умел. На локусе «Сад и огород на Ундине» прополка описана подробно и с картинками.
— Конечно, — уверенно заявил я. — Объясните мне только, где ундиква, а где сорняк. Вот это что? Сорняк?
— Это нож для прополки…
— Да нет же, рядом, — я нагнулся и показал на растение с синими волосатыми набалдашниками и дырявой, как сито, ботвой.
— Ундиква.
— В самом деле? А у нас на Фаоне эту траву выпалывают.
— У вас на Фаоне растут только камни, — парировала Луиза. — Пришли бы вы в гости месяцем позже, я бы вас этой травой накормила.
— То есть я остаюсь без обеда.
— Придется заработать, — сказала она с улыбкой. — А шлем — это обязательно?
— Аллергия.
— Понятно. Подождите, принесу второй нож и кое-что от аллергии.
Я присел на корточки между грядками, раздвинул ботву. Розовые плоды выпячивались из земли неприличными пятками. Я почесал одну из пяток, она зашевелилась, но не так резко, как если бы от щекотки.
— Поэтому будьте осторожнее, — услышал я за спиной. Луиза протягивала мне прополочный нож и пузырек с таблетками. — Следите за мной и повторяйте.
— А откуда мне начинать? — спросил я, съев две таблетки.
— С конца грядки. Будем двигаться навстречу.
Запомнив основные движения и выдержав экзамен, я ушел в конец грядки. Разговаривать пришлось на повышенных тонах, иначе ничего не было слышно.
— Когда вы переехали?! — кричал я.
— … года назад! — донеслось до меня.
«Полгода», — догадался я и взвинтил темп.
Наверное, унидиква чувствовала примерно то же, что чувствую я, когда парикмахер начинает обстригать вокруг уха. Нервозность, смешанную с настойчивым желанием эту нервозность не показывать. Во всяком случае, она не визжала и не пыталась увернуться.
— Почему вы решили уехать из города?
Джинсовая кепи приподнялась над ботвой.
— Жорж планировал переселить нас загород после того, как утвердят проект строительства энергопередающей станции. Заработок позволил бы ему взять кредит и купить готовый дом, специально сконструированный для жизни в Ундинской глуши. Получив страховку, мы исполнили его мечту и переселились сюда. Жорж говорил, что ребенку нужна природа, нужен простор, воздух.
— В городах воздух фильтруют, — напомнил я.
— Они бы и людей фильтровали, будь их воля! — ответила она громче, чем это было необходимо, чтобы я услышал ее за воем ветра и шелестом ботвы.
— Чья — их?
— Да ничья, это я так…
Я поднял голову. Она сидела на коленях и, сняв перчатку, утирала салфеткой пот. В своем УНИКУМЕ я не потел нисколько, но работать в нем было неудобно.
— Вас не пускали на ферму?
— Так вы уже слышали? Да, комиссия по заселению долго не давала разрешения поселиться вне купола.
— Наверное, это из-за ребенка…
Луиза замерла.
— А вы откуда знаете?
— Я не знал. Я только предположил. Какие еще могут быть причины?
— Теоретически, самые разные… Медицинские противопоказания, например. Нас обоих обследовали в течение месяца. Потом, психологические тесты. Это, естественно, касалось меня одной. Смогу ли я жить, как они говорят, в разреженном социуме. Вообще-то, они предпочитают селить полными семьями. Мужчины на ферме тоже нужны, а у меня еще и ребенок.
— Вам, наверное, тяжело?
— Да нет, нормально. Раньше я уже выезжала работать на фермы, пока Жорж был в командировках. Мне так было легче его ждать. Получила практику и это в конце концов убедило комиссию разрешить мне поселиться на ферме. К тому же, я была в состоянии оплатить строительство дома. Сюда ведь в основном едет молодежь. Община предоставляет им участок и дом. А я готова была взять большую часть расходов на себя.
— А ребенок?
— Что, ребенок? — переспросила она, не понимая.
— Вы сказали, что поначалу вам отказывали из-за ребенка.
— Как выяснилось позже, это была формальная отговорка. Наличие малыша — это самый удобный повод, чтобы отказать. Иначе, как отказать человеку, у которого есть практика выращивания ундинских культур, полностью отсутствуют медицинские противопоказания и который готов с самого начала сам себя содержать?
— Не знаю, — растерялся я. — Я у вас впервые.
Оторвав голову от грядки, я не увидел Луизы.
— Я там уже полола, — раздалось справа от меня. — А наостовляли-то сколько!
Она инспектировала мою грядку.
— Поверьте, я старался.
— Я не о вашем старании говорю, а об ундикве.
— А я читал, что растения ценят старание, даже если результат стараний не слишком качественный.
— Где это вы читали такое?
— В руководстве по выращиванию комнатных растений. Но я полагаю, нрав у растений везде один и тот же.
— Если бы вы это сказали раньше, я бы вас к ундикве не подпустила. Ладно, пойдемте в дом. Будем считать, что вы меня к этому вынудили. Вы же этого добивались?
Луиза проникла в глубину моего подсознания, с самого начала невзлюбившего ундикву и голосовавшего за то, чтобы поскорее оказаться в помещении. Над-сознание никаких таких коварных планов не замышляло.
— Нет, — сказал я без колебаний и направился в сторону коттеджа, сигнализировавшего нам солнечными бликами в стеклянной веранде.
Луизин коттедж состоял из четырех составленных крестом прямоугольных одноэтажных секций, похожих на укороченные вагоны. Пустые углы между секциями были застеклены и превращены в веранды. Через дверь в одной из веранд мы прошли в дом.
— А на суп из сорняков я могу рассчитывать? — спросил я.
— Это хорошая идея, — ответила Луиза, переобуваясь в легкие спортивные тапочки. — В профессии селекционера самое трудное — это решиться отведать то, что выращиваешь. Чтобы снять пробу, часто приходиться нанимать добровольцев, готовых пойти на риск — разумеется, не бесплатно. Вас мне послала сама судьба. Почистите обувь и проходите.
Я посмотрел на свои ботинки, составлявшие со скафандром одно целое.
— А как?
Луиза хлопнула в ладоши. Секунду спустя на веранду выкатил робот.
