еще более взволновало ее.
– Боже, как ты хороша, – хрипловатым голосом сказал он, имея в виду, что затвердевшие соски и влажное лоно для возбужденного самца всегда представляются самыми желанным на свете. Она была не из тех тупых коров, которых приходиться убеждать, чтобы они раздвинули перед тобой ноги. Эта девица была и сама похотлива не меньше его.
– Ты тоже красив, – сладострастно прошептала Син, с безудержным нетерпением целуя его в подбородок и шею. – Ты тоже красив.
Но когда он попытался опрокинуть ее на травяной ковер, она неожиданно воспротивилась:
– Трава. У меня все платье окажется в зеленых пятнах.
Роб застонал от мучительного разочарования, быстро и безнадежно соображая, что можно предпринять.
– Дай-ка я сниму пиджак. Ты сможешь лечь на него. – Он ласкал и тискал ее, пытаясь возбудить в девушке то же нетерпение и жгучее желание, которые испытывал сам.
– Нет, глупенький.
Син рассмеялась и отодвинулась от него на полшага. Когда Роб потянулся к девушке, чтобы опять прижать ее к себе, он заметил, что подол ее длинной юбки поднят вверх до самой талии.
– Я просто вскарабкаюсь на тебя, и никто из нас не испачкается. Расстегни брюки.
Тени, падавшие от живой изгороди, нависавшие над ними темные ветви деревьев придавали окружающему какую-то сказочность, словно Роб спал и видел сон. И самым чудным видением были белые, как слоновая кость, бедра и ноги девушки. Роб не мог отвести от них глаз. Она придвинулась к нему поближе и, положив одну руку на плечо Роба и придерживая другой собранную в узел юбку, подняла длинную, стройную ногу и обхватила ею бедра юноши. Роб еще не успел ничего сообразить, как поднял Син и прижал к себе.
– Боже, – выдохнул он, поражаясь легкости, с какой его мужская плоть была поглощена ее горячим, тесным лоном.
Ее ноги с неожиданной силой сомкнулись как ножницы на бедрах Роба, и Син начала раскачиваться, держась за его шею. Поток ощущений хлынул на юношу, и он не мог полностью сосредоточиться ни на одном из них, потому что ее горячий маленький язычок, трепеща как змеиное жало, щекотал ему ухо, приводя его в неистовство. Он чувствовал, как ее ягодицы колотятся о его раскачивающиеся взад и вперед бедра.
– Да. Да… – Ее подстегивающие стоны делались все громче.
– Ш-ш-ш. Кто-нибудь может услышать.
С того места, где он стоял, были видны курильщики на террасе и мелькающие в дверях Большого зала гости.
– Ты думаешь, кто-нибудь за нами наблюдает? – возбужденно спросила Син, зарыв пальцы в его волосы и еще крепче прижимаясь к Робу. – Надеюсь, что так. Пусть смотрят. Пусть смотрят, – простонала она.
И наконец все закончилось бурным взрывом. Роб содрогался при каждой новой вспышке, пока наконец не выплеснулся в нее полностью и замер, чувствуя, как вдруг ослабли колени. Он не чувствовал больше ничего, кроме сладостной зудящей боли. Он вытерся своим носовым платком, а затем, запоздало спохватившись, протянул его Син.
– Ты была просто фантастичной… – Роб никогда толком не знал, что следует говорить девушкам
– Я знаю. – В самодовольной улыбке Син было что-то кошачье. Она закинула влажный платок под куст. – Пусть завтра утром садовник гадает, что это такое. Или ты хочешь оставить его себе на память как сувенир?
– Нет. – Ему не понравилось это вульгарное замечание.
– Я же говорила тебе, что хочу познакомиться со всем, что ты делаешь хорошо. – Она подошла к Робу. – А это было неплохо, не правда ли?
– Ты сама знаешь, что неплохо.
Когда она опять была так близко, Роб невольно вспомнил жар ее тела и все штуки, которые она проделывала с ним.
– Я знаю кое-что получше, – сказала Синтия.
– Ничего лучшего быть не может, – возразил Роб.
За исключением, может быть, только дрожи и возбуждения во время игры в поло – этот стимулирующий холодок опасности, – но она не должна об этом знать.
– Ты меня разочаровываешь.
Син расстегнула застежку своей вечерней бисерной сумочки и достала зеркальце и тюбик губной помады. Повернувшись к свету, падавшему из окон особняка, она заново подвела губы и повернулась к Робу.
– Я думала, что все вы, богатые американские мальчики, знаете о «звездной пыли».
– О чем?
– О «звезд-ной пы-ли», – проговорила Син по слогам и недоверчиво покачала головой, убежденная, что он все понимает и просто ее разыгрывает. – О кокаине, милый мой мальчик.
Она сунула помаду в сумочку, а когда вынула из нее руку, то между ее пальцев поблескивал в темноте флакончик с белым порошком.
Роба накрыла с головой волна возбуждения, и он замер и напрягся, сопротивляясь. Но с
