невидимого собеседника, после чего тот заметил: «Не ломай голову, приятель, Пола была в медицинских перчатках!».
Действительно, что это я, с некоторым смущением подумал Кен. Конечно, в перчатках. Как и доктор Харрис. То есть я при всем желании и не мог видеть, есть ли на ее безымянном пальце обручальное кольцо.
Наличие или отсутствие которого конечно же очень важно для тебя, вновь хохотнул язвительный собеседник Кена.
Тот плотно сжал губы, потому что ироничное замечание угодило в самую точку. Странно, но Кен впрямь почему-то придавал очень большое значение тому, замужем Пола или нет. На вид ей можно было дать года двадцать три-двадцать четыре. Возраст, в котором девушка в равной степени может быть или уже замужем, или еще нет.
Кен прерывисто вздохнул.
Анна поняла это по-своему.
— Ладно, не переживай, — сдержанно произнесла она. — С кем не бывает. Мне тоже порой случалось неудачно шутить. Так что не беспокойся, я не обиделась.
Ее слова мгновенно заставили Кена вспомнить, что он разговаривает по телефону с женщиной, на которой по совету отца собрался жениться ради обретения наследников. Сейчас эта идея показалась ему еще более искусственной, чем прежде.
Однако следовало что-то ответить Анне.
— Правда не обиделась? — осторожно произнес Кен.
Но, как выяснилось в следующую минуту, та уже думала о другом.
— Ты ведь помнишь «Наяду»? — спросила она. В ее голосе проскользнули требовательные нотки, как будто ответ обязательно должен был быть положительным.
В первый момент Кен не понял вопроса.
— Какую ная… — Не успев произнести последнее слово до конца, он прикусил язык. И вовремя, потому что спросить сейчас, какую наяду подразумевает Анна, было еще хуже, чем пошутить относительно хранения художественной коллекции в лишенном сигнализации сарае, по соседству с садовым инвентарем.
— Гм… я хотел сказать, что такую наяду… э-э… умывающуюся… то есть купающуюся, трудно забыть, — принялся выкручиваться Кен. — Статуэтка датируется восемнадцатым веком, если не ошибаюсь?
Анна шумно выдохнула в трубку.
— Да! В свое время эксперт дал заключение, что это первая половина восемнадцатого века. Статуэтка так мне нравилась! Не могу поверить, что ее больше нет…
Общение все больше принимало форму диалога, поэтому Кен счел необходимым вставить словечко.
— Почему ты употребляешь прошедшее время? Может, статуэтка еще вернется к тебе.
— Ох не знаю… Чует мое сердце, что я ее больше никогда не увижу!
Кен осторожно переменил позу, упершись в стену другим плечом.
— Погоди горевать. Ты хорошо искала? Ведь статуэтку просто могли переставить куда-нибудь.
— Кто? — мрачно усмехнулась Анна. Кроме нее, в доме никого не было, она жила одна, о чем Кену было прекрасно известно.
— Ну не знаю… горничная, например, — сказал он.
Анна вздохнула.
— Горничная клянется, что никуда статуэтку не переставляла.
— Выходит, ты уже спрашивала ее?
— Не я, полицейский инспектор.
— А, так ты обратилась в полицию!
— Что же мне оставалось делать? Статуэтка, между прочим, немалых денег стоит.
— Ну да, разумеется, — пробормотал Кен. — Ты поступила правильно. А когда обнаружилась пропажа?
— Говорю же тебе, сегодня утром! — сердито воскликнула Анна, словно поражаясь его непонятливости.
Откуда ей было знать, что у Кена тоже выдалось сегодня не особенно приятное утро.
— Как это произошло? — невозмутимо спросил он.
— Ну как… Я проснулась, умылась, все как обычно, затем спустилась на первый этаж и уже в коридоре почувствовала что-то неладное.
— В самом деле? Что же это было?
— Сквозняк, — ответила Анна. — Понимаешь, на ночь я закрываю все окна и форточки, не делаю этого только в своей спальне, и то лишь в том случае, если не включен кондиционер. Поэтому сквозняков у меня, как правило, не бывает, во всяком случае ночью и утром. Днем я, случается, проветриваю…
— Хорошо, с этим все ясно, — с оттенком нетерпения прервал ее Кен. — Как ты заметила исчезновение статуэтки? Насколько я помню, она стояла у тебя в гостиной.
В трубке прошелестел очередной вздох.
— Верно. Туда я в конце концов и пришла, ища причину сквозняка. И увидела… увидела…
Кен мог бы поклясться, что уловил в голосе железной бизнес-леди дрожь.
— Да? — поощрительно произнес он.
—…распахнутое настежь окно!
Кен присвистнул.
— Ничего себе!
7
— В первую минуту я остолбенела, — продолжала рассказывать Анна. — Потом ринулась к окну, выглянула наружу и увидела на клумбе мужские следы. Какой-то мерзавец прошелся по моим анютиным глазкам, будто по тротуару! — Она вновь сердито засопела. — Совсем совести нет… Я специально нанимаю людей, которые возделывают мои клумбы, а этот… проходимец топчет цветы!
По чему она больше убивается: по цветам или по статуэтке? — с усмешкой подумал Кен.
— Насколько я понимаю, этот проходимец и унес «Купающуюся наяду»?
— Конечно, он, кто же еще! — воскликнула Анна. — Кэтти я доверяю, она не первый год у меня работает…
— Кэтти? — машинально переспросил Кен.
— Моя горничная. Я взяла ее на работу, когда поселилась в поместье «Элмисайд», и у меня нет ни малейшего повода подозревать ее в воровстве и прочих темных делах. Кроме того, следы мужских ботинок остались не только на клумбе, но и на подоконнике. Поэтому я на все сто уверена, что «Наяду» забрал ночной визитер.
— Но если этот человек вор, то какой совестливости ты от него ожидаешь? — не удержался Кен.
Анна не была бы собой, если бы придала значение сути оброненной им фразы. Нет, ее внимание задержалось совсем на другом.
— Что значит «если»? Все обстоятельства ночной истории указывают на кражу. Или ты рассматриваешь это как простое совпадение: в мою гостиную влез посторонний человек и той же ночью из того же помещения исчезла статуэтка?
Пока Анна говорила, Кен прислушивался к себе и пришел к неутешительному выводу: анестезия почти прошла, скоро от нее останутся лишь воспоминания и вернется боль. Кен стиснул зубы, но в следующую минуту вспомнил о двух спасительных таблетках, которые вручил ему на прощание доктор Харрис. Эта мысль отчасти улучшила его настроение.
