Стало быть, разрушительные ураганы и тайфуны у берегов Америки и Японии – результат того, что не чистится и не углубляется дно океана. А небывалая засуха, скажем, во Флориде – результат отсутствия там должной ирригационной системы. И вообще: пора им там, на Западе, отказаться от прогнившей «либеральной» концепции, пока не двинулись туда льды Арктики и Антарктики и не наступил четвертый ледниковый период.
А как заставить их отказаться? И нас заодно? Да вот (цитирую газету все того же богобоязненного г-на Проханова):
«Гордое имя „партизан“, безусловно, стоит в одном смысловом ряду с такими ныне часто употребляемыми в негативном значении именами, как „террорист“ или „экстремист“. Пущенный под откос поезд, взрыв в ресторане, засада на дороге… Именно партизанские действия населения способны на местах обесценить многие порывы „свободного рынка“. Человеческий и материальный фактор к такой борьбе в России уже готов. Неслабой и разветвленной базой отрядов народных мстителей на местах вполне могут выступить патриотически настроенные бандитские группировки».
Цели и союзники определены. За работу, господа-товарищи!
«В мире царствуют вездесущие,
жарко щерящие власть
власть имевшие, власть имущие
и хотящие эту власть».
Игорь Губерман …Глухой зимней ночью где-то за Вологдой медленно ползет последний вагон на Север. То и дело тормозит, останавливается с лязгом и снова катит неспешно. Наконец, намертво встает у дощатой платформы полустанка, над которой тускло светит одна-единственная лампа.
На платформу, грохоча сапогами, высаживаются человек двадцать – все в коричневых долгополых шинелях, с автоматами. На рукавах – повязки: белый круг на красном фоне, в центре круга – нечто среднее между крестом и свастикой. Один из них (вероятно, Старший) кричит в темноту вагона:
– Ну всё, приехали. Давай no-одному, слегка.
В дверях появляется некто в длинной меховой шубе, с огромным мешком на спине. Ему в лицо упирается яркий луч фонаря.
– А-а, Жирик… – насмешливо цедит старший. – Я же сказал – слегка. Значит, без вещей. А ну брось своё барахло! Оно тебе больше не понадобится.
– Вы не имеете права, – жалобно говорит Владимир Вольфович.
– О правах спросишь своего папу-юриста, – так же насмешливо отвечает Старший. – Давай-давай, не задерживай. Кто там следующий?
В дверях вагона появляется фигура в армейской шинели, из-под которой видны красные генеральские лампасы.
– Макашов что ль? – спрашивает Старший, не желая, по-видимому, расходовать батарейку.
– Так точно! – отвечает фигура. – Макашов Альберт Михайлович.
– Да уж вижу, что Альберт, – говорит Старший. – К тому же еще и Михайлович. Ну-ну…
– Вообще-то я крещен Дмитрием… – заученно и потому безнадежно возражает генерал.
– Ты? Дмитрием? А ну, повернись в профиль. – Освещает Макашова фонарем. – С таким-то профилем – и Дмитрий? Совсем оборзел. Следующий!…
Из вагона выходит «папаша Зю». Он в теплом овчинном тулупе, валенках и ондатровой шапке.
– Товарищи!… – начинает было Геннадий Андреевич.
– Анпилов тебе товарищ! – обрывает Зюганова Старший. – Он тут уже побывал, так что скоро свидитесь… Всё, хватит лирики. А ну, вылазьте, жидовские морды!
На платформу вываливаются Илюхин, Кондратенко, Проханов, Шандыбин, Лимонов.
– Все? – осведомляется Старший. – Вроде кого-то не хватает. Ну-ка, унтер, проверь.
Один из коричневошинельных ныряет в темень вагона. Спустя короткое время появляется вновь, волоча кого-то за собой.
– Под шконку забрался, падла! – радостно объясняет унтер.
Старший светит фонариком.
– Что ж это вы, Александр Григорьевич! – с ласковой укоризной говорит Старший. – А еще президент. Бывший, правда, но все равно…:
– Я – гражданин иностранного государства, – кричит Александр Григорьевич.
– Какого такого государства? – усмехается Старший. – Всё уже,…здец. В смысле – аншлюс.
Согласно свободному волеизъявлению наших народов. Ну ладно, хватит. – Он обращается к унтеру: – Ведите, а я покурю пока.
