тело.
Том огляделся.
— Элион!
На этот раз он понял, что это голос. Речь. Музыкальность исчезла. Простой вопрос.
В тот же миг он осознал свою бесконечную глупость. Словно молотом ударило его прозрение. Как посмел он усомниться?
Том свернулся калачиком, в позу эмбриона, застонал, покачиваясь в утробе озера.
Слова эти омывали его, проникали вглубь, до самых косточек, ласкали каждый нервный узел, протекали по артериям и капиллярам, как будто ему влили свежую кровь.
Томас из снов, из подсознания заполнил его разум. Да, он сомневался — более того, не верил вовсе. Но он ли это?
— Прости меня, прости… — Нет, он и вправду сейчас умрет. — Прости… — стонал он. — Пожалуйста…
— За все… За сомнения. За невежество. — Том остановился, не зная, чем еще обидел, но не сомневаясь, что обидел.
Эти слова заполнили собой все озеро, и как будто вода сама стала этими словами. Том невольно всхлипнул.
Вода у ног его вдруг забурлила, он ощутил тягу, мощный поток втянул его в себя. Он закувыркался, понял, что не совладать ему с такою мощью, и открыл глаза, стараясь ничего не упустить.
Перед ним открылся темный туннель, похожий на центр воронки мощного водоворота. Том низвергся в черную дыру, и свет в глазах его померк.
Боль ударила тараном, отшибла дыхание. Он инстинктивно выгнул спину, попытался кинуться обратно, но выхода не было.
Он завопил, забился, скользя в глубь туннеля. Боль охватила с головы до ног, пронзила все тело. Казалось, его разделывают мясники, готовят из него филейчики с пряностями, не жалеют соли и перца, небрежно бросают на горящий уголь. Кости его кто-то разламывал пополам и заливал в каждую половинку расплавленный свинец.
Впервые в жизни Тому отчаянно захотелось умереть.
Перед глазами замельтешили образы прошлого, он узнал мост через реку, разделяющую черный и цветной леса.
Он увидел лицо отца, увидел свой плевок, летящий в физиономию армейского капеллана.
— Смерти-и-и-и! — завопил он. — Умере-е-е-е-еть! Сдохнуть!!!
Вода, не давая его глазам закрыться, подсовывала все новые видения. Мать заливается слезами. Его прежняя жизнь. Темная, гадкая, никчемная. Пунцовая морда с длинным змеиным языком, с которого срываются грязные ругательства. Ругательства адресные, разящие, с каждым словом кто-то затронутый бранью взрывается, рассыпается градом костей. Его собственная морда. Память о прошлом, воскресшая, чтобы снова умереть.
Он понял, что попал в собственную душу.
Выгнулся так, что макушка почти касалась пяток. Как только не лопнул позвоночник! И вопил, не переставая.
Туннель внезапно закончился, выплюнул Тома в какой-то кровавый суп. Кровь, настоящая кровь! Вязкая жидкость захлестнула глаза, нос, попала в легкие.
От озера донесся до него жуткий оглушительный стон, перекрывающий все остальные звуки. Том вертелся, ища источник стона, но из-за ослепляющей, удушающей крови ничего не мог разглядеть. Стон усиливался, перерос в вопль, затем в пронзительный визг.
Элион вопил от боли.
Том зажал уши ладонями и тоже завопил, поняв, что это хуже черного туннеля. Тело по-прежнему горело, но теперь от звука. «А как же иначе! — подсказывал внутренний голос. — Творец, Создатель твой корчится в муках!»
И вдруг все закончилось. Из кровавого бульона его вышвырнуло в изумрудную прозрачность озера. Руки все еще прижаты к ушам, лицо перекошено. Как будто из глубины собственного сознания он услышал:
Боль исчезла. Том отнял руки от головы, выпрямился, расслабился. Он ничего не отвечал: чувствовал, что для этого еще слишком слаб. Озеро наполнилось пением. Чудесная песнь, не сравнится с ней ни одна из звучавших, тысячи мелодий сплелись в ней в одну.
— И я люблю тебя! — кричит Том. — Я выбираю тебя, лелею тебя.
Том плачет, но это слезы любви. Любви более интенсивной, чем боль, минуту назад терзавшая его.
Его снова тянет поток, сквозь ясную воду, сквозь цветовые переливы. Снова тело его трепещет от удовольствия, он нежится в воде.
Ему хочется говорить, кричать, вопить о том, что он счастливейший человек во вселенной. Что его любит Элион, сам Элион, что он слышал голос Элиона в его озере.
Но слова не идут…
Сколько времени провел он в искрящихся потоках озера — неведомо. Выплыл в море мира, одной из составляющих озера Элиона, в глубоком бассейне, в котором тело покалывали иголочки, как от лопающихся пузырьков минеральной воды. Легким поворотом запястья он изменил курс, выплыл из голубого потока в золотистый, дышащий уверенной доверительностью силы и благосостояния. Затем оказался в розовом пруду безграничного удовольствия. Элион смеялся. И Том смеялся, ныряя и кувыркаясь.
Снова раздался голос Элиона, мягкий и глубокий, как мурлыканье льва.
— Никогда! Никогда! Никогда! Всегда останусь с тобой!
Другой поток подхватил его, толкнул дальше. Он смеялся, рассекая воду, стремясь к поверхности. Он долго плыл, не переставая смеяться, и вынырнул в десятке метров от берега. Нащупав пятками песчаное дно перед изумленным Микалом, Том изверг из легких кварту воды, откашлялся, вышел на берег.
— Ох, парень… — вырвалось у него. Слова? Смогу ли я описать словами то, что пережил только что? — Ух-х-х…
— Элион, — улыбнулся Микал. — Что ж… Несколько необычный способ, конечно. Так вот, с головой…
— Долго я… нырял?
Микал пожал плечами.
— Минуту или две. Не дольше.
Том прошлепал по берегу, опустился на колени.
— Невероятно!
— Ты помнишь?
