— Он, наверное, говорил вам обо мне…
Нетерпение в голосе молодого человека развеселило Джулию.
— Да, Эдвард очень много рассказывал о вас. И другие горожане — тоже!
Гилберт посмотрел настороженно и несколько смущенно.
— Мэм, я не знаю, что вы обо мне слышали. Однако уверен, что все истории несколько преувеличены.
Джулии понравилась готовность гостя обсуждать эту тему. Видимо, он открытый, прямой человек.
— Мистер Бут, я не отношусь к тем женщинам, которые строят свои суждения на сплетнях, — успокоила Джулия. — Вне всякого сомнения, у вас есть недостатки, как у каждого человека. Однако должна заметить, что на недостатки окружающие обращают обычно больше внимания, чем на достоинства!
Ей хотелось, чтобы гостю было уютно в ее доме, чтобы он не чувствовал себя скованно. Она старалась помочь ему, так же, как и любому другому человеку. Доброжелательность хозяйки прямо-таки преобразила парня. Глаза оживленно заблестели, осторожность исчезла, губы расплылись в самой обаятельной улыбке.
— Приятно слышать, мэм! Очень приятно.
У него был такой вид, будто он только что получил в награду медаль. Джулия слегка засомневалась, не слишком ли простодушно себя ведет, не слишком ли доверчива?
— Проходите и садитесь, — пригласила она сдержаннее и холоднее.
— Большее спасибо.
Они прошли в комнату, тишину которой нарушало только тиканье маленьких золотых часов. Издалека доносился приглушенный шум дробилки компании «Континентальная». Так как работа на обогатительной фабрике не прекращалась ни днем, ни ночью, то горожане давно свыклись с постоянным гулом и обращали на него внимания не больше, чем на резкий порыв ветра, от которого подрагивают и дребезжат оконные стекла.
— Чай скоро будет готов, — сказала Джулия, приглашая Гилберта сесть на черный диван.
Но гость оставался на ногах до тех пор, пока хозяйка не опустилась в мягкое глубокое кресло, обитое голубым плюшем. Молодой человек сел на диван, положив шляпу на колено. Джулия сообразила, что должна была взять шляпу из его рук в прихожей. Обычно, это делала Мэри Херли.
— Сейчас у меня нет служанки, — извиняясь, пояснила она. — Все девушки отправились в Бьютт. И моя служанка уволилась в прошлом месяце.
Движением, свидетельствующим о привычке чувствовать себя непринужденно, Гилберт положил руку на спинку дивана.
— Я слышал, что туда подались многие служанки.
— Вам рассказал мистер Петти? — удивилась Джулия осведомленности гостя.
— Да, мэм.
Она представила, как Гилберт Бут и Делвуд Петти сидят перед «Бон Тоном», пьют виски, курят и обсуждают нехватку служанок в Стайлзе.
— Наверное, мы будем вынуждены из-за этого увеличить плату.
— Неужели?
Гость слушал заинтересованно, и Джулия, ободрившись, продолжала:
— Во время весенней и осенней уборок в домах девушки, практически, обирают нас. Если можно так выразиться, — она немного подумала, нет ли в замечании какого-нибудь неприличного скрытого смысла. — Все женщины почти в отчаянии.
— Представляю себе.
Молодой человек вертел в руках шляпу и улыбался Джулии приветливо и понимающе. Вернее, улыбались его глаза.
«У него очень умные глаза», — подумала женщина. — Эдвард всегда огорчался, что такой умный парень, как Гилберт Бут, растрачивает себя попусту…»
— Я получила вашу телеграмму, но не знала, куда отправить ответ, — сожалела Джулия. — Прискорбно, что вам пришлось проделать такой путь. И лишь для того, чтобы узнать о смерти Эдварда. Не могу ли я быть вам полезной?
— Нет, мэм. Я возвращаюсь на восток. Просто решил заехать, поздороваться, узнать, как дела.
«Бог мой, — подумала Джулия, — сделать крюк в четыреста миль из Солт-Лейк-Сити только для того, чтобы поздороваться? Действительно, необыкновенный поступок!»
— Вы очень внимательны, мистер Бут, — поблагодарила она и поинтересовалась: — Куда вы сейчас направляетесь?
— В Массачусетс, мэм.
— Да, конечно, ведь там ваш дом, верно?
Во время войны Эдвард служил хирургом в пятьдесят седьмом полку массачусетских добровольцев. Он подружился со многими солдатами, в том числе и с Гилбертом.
— Да, мэм.
Они замолчали. Никто не осмеливался продолжать разговор. Отряхивая с рукава шерстинки, оставленные кошкой, Джулия отметила про себя, что Гилберт Бут не слишком искусный собеседник. Но было приятно молчать с человеком, не пытающимся преподнести себя в лучшем свете. Гарлан Хьюз, управляющий компании «Континентальная», кажется, только и ждет, когда закончится траур, чтобы тут же наброситься на нее. При каждой встрече он, так или иначе, упоминает о своей незаменимости в роли мужа.
— В телеграмме вы написали об оплате по счетам…
Гилберт слегка наклонился вперед, принялся старательно изучать серебряную запонку, украшающую ленту его шляпы.
— Это просто шутка, мэм. Понимаете, в молодости я доставил доктору довольно много неприятностей… Хотел извиниться. Другими словами, заплатить по счетам.
Чуткость молодого человека растрогала Джулию. Как бы Эдвард порадовался такой разительной перемене в характере Гиба.
— Не нужно извиняться, мистер Бут, — успокоила она. — Может быть, иногда ваше поведение заставляло Эдварда немного поволноваться. Однако он всегда вспоминал о вас с большой теплотой и любовью.
— Очень признателен вам за добрые слова, мэм, — благодарно взглянул на Джулию Гилберт. — Большое спасибо.
На кухне задребезжал чайник. Хозяйка поднялась.
— Закипела вода, — пояснила она. — Я на минутку отлучусь.
Гилберт тоже поднялся.
— Да, мэм.
Женщина вышла. Она была тонкая и гибкая, словно ива. Турнюр платья слегка колыхался. Оставшись один, Гилберт тихонько присвистнул и обрадованно подбросил вверх шляпу. Лучше быть и не могло: он не вызывает ни малейшего подозрения у вдовы. Более того, она им очарована — это слишком очевидно!
Сложив руки за спиной, молодой человек прошелся по комнате. Довольно привлекательно и мило. Особый уют в комнате создавали мягкие кресла, громадный диван и резное пианино. Хотя обстановка недостаточно шикарная для женщины, унаследовавшей приличное состояние! Наверняка, принцесса планирует построить особняк, возможно, такой королевский дворец, о котором мечтает Гилберт…
Он остановился возле пианино. Рядом с пюпитром стоял коротенький свечной огарок. Нотная тетрадь раскрыта на мелодии «В слезах я тоскую о тебе». На крышке пианино стояла фотография доктора. Она, по всей видимости, была сделана недавно. У доктора изрядно поредели волосы. Густые усы опускались на квадратный волевой подбородок Эдварда Меткалфа, но лицо было таким же добродушным, каким запомнил его Гиб.
Доктор был прекрасным человеком. Гилберту подумалось, что ни у кого он не встречал столько благородства, сколько у Эдварда. Такие люди должны жить до ста лет. Тяжело думать, что доктора нет в живых. Наверное, Джулия, скучает и тоскует по нему!
Он подошел к окну, оно выходило на юго-восток. На широком подоконнике дремала кошка. Яркое
