ослеп от сияния красок. Шелковое платье фиалкового цвета, блестящие светло-каштановые волосы, зеленовато-голубые глаза…
Он смотрел на Джулию, хватая воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег.
— Гиб! Как дела? — окликнула Джулия и засмеялась.
По всей видимости, дела были не очень хорошими. Он побледнел и, казалось, лишился дара речи.
Джулия шла навстречу, нежно прижимая к себе ребенка. Гилберт стоял, окруженный ароматами лета, слушал пение птиц, разгоряченным телом ощущая прикосновения легкого ветерка. И видел перед собой только шелковое нежно-голубое платье!
— Ты удивлен?
Наконец-то, он слегка опомнился и сумел выдавить из себя:
— Ты такая красивая, что можешь растаять на солнце!
Она счастливо засмеялась и прижала личико ребенка к своей щеке.
— Ты говоришь приятные вещи!
Гилберт не мог отвести от Джулии взгляда. Она была красива в черном платье, но казалась недосягаемой. Черный цвет как бы предупреждал: «Держись подальше!». Кроме того черный цвет скрывает и недостатки и достоинства фигуры… Платье нежного цвета, облегающее грудь, приоткрывает плечи.
— Тебе нравится? — лукаво улыбнулась она, крутнувшись перед ним, показывая себя со всех сторон.
Молодой человек смотрел, не отрываясь, на стройную спину, тонкую талию, бедра, скрытые платьем…
— Очень…
Но, кажется, платье чересчур красиво, чтобы носить его в Даблтри Галч. Кстати, не имеет ли оно какого-нибудь отношения к нему? Не связано ли платье с его присутствием? Гилберт почувствовал, что у него кружится голова.
— Я носила траур восемь месяцев. Думаю, Эдвард сказал бы, что этого достаточно. Мне кажется, пришло время жить для себя!
— Гилберт хорошо растет, — Джулия легонько покачала малыша и заставила молодого человека взглянуть на крестника. Небесно-голубые глаза малютки были широко открыты. Мальчик моргнул, взмахнул перед собой крохотными кулачками. Гилберт был готов поклясться, что он улыбается.
— Привет, Гилберт! — улыбнулся Гиб.
Потом они вместе зашли в дом. Миссис Чепмен засуетилась вокруг гостя. Но он совершенно не обращал на нее должного внимания. Он мог смотреть только на Джулию. Миссис Чепмен взяла у молодой женщины ребенка и отправила гостей на улицу, добродушно напутствуя:
— Идите, погуляйте и подышите весенним воздухом!
Они шли вдоль реки. Ярко светило солнце, золотистые блики скользили по каменистому дну. Молодые люди спустились к излучине реки туда, где росли старые тополя. В кронах деревьев весело пели птицы. Ласково журчала вода, легко скользя по камешкам.
Гилберт казался себе неуклюжим и слишком большим рядом с Джулией. Улыбка женщины была загадочной и многообещающей. Гиб никак не мог совладать со своими чувствами.
Джулия поинтересовалась, как продвигаются дела на руднике. Чтобы докончить предложение, ему словно бы не хватало воздуха!
Джулия склонила голову, удивленно спросила:
— Что-то случилось?
— Нет.
Она остановилась, сорвала цветок.
— Ты сегодня такой молчаливый. Словно разучился говорить, — и улыбнулась ему нежно и призывно. Он понял, что она любит его. Улыбка Джулии была для него тем же, что и глоток воды для умирающего от жажды. Правда, до этой минуты, он и не предполагал, что умирает. Он стоял рядом с ней, понимая и пугаясь собственных чувств. Он хотел эту женщину с такой страстью, что, казалось, сгорит душа.
— Думаю, я просто немного разучился разговаривать. Чепмен очень молчаливый напарник. Джулия посмотрела на его руки.
— Он сказал, что ты очень много работаешь.
Пальцы у Гилберта были в царапинах и ссадинах, мозоли на ладонях затвердели. Он спрятал руки в карманы.
— Да, пожалуй, работы хватает.
Они стояли в опасной близости друг к другу. Джулия положила цветок в карман его рубашки. Гилберт смотрел на ее нежные щеки, на выбившиеся пряди волос, ниспадающие на воротник платья, отделанный красивой оборкой…
— Я очень скучаю по тебе, Гиб.
Комок подступил к горлу, у Гилберта пересохло во рту. Его неодолимо тянуло к ней. И главное — она ждала его поцелуев и прикосновений.
— Принцесса, — тихо прошептал он, наклонился и поцеловал ее в щеку. Щеки раскраснелись. Золотистые волосы переливались на солнце. Он подумал, что глаза Джулии похожи на тропическое море — теплые, спокойные, словно синева южного моря, в которой отражается тропическая зелень.
Он снова поцеловал ее. Джулия повернула голову. Губы встретились. Поцелуй был нежным и сладким. Гилберту почудилось, что его целует ангел. А в сердце была отчего-то боль и тоска, словно кто-то воткнул острый нож! Их губы слились, ее пальцы нежно ласкали затылок Гилберта, оторвавшись от его губ, она прошептала его имя.
Он обнял ее покрепче, притянул к себе. Целуя нежные, податливые губы, ощущал из сладость, чувствовал благоухание ее волос. Пальцы женщины нежно перебирали его волосы, гладили шею. Его мозолистые руки ласкали ее спину. Она крепко прижалась к нему упругой грудью и мягким теплым животом, еще крепче обняла его за шею…
Гилберт изо всех сил прижал ее к себе, она невольно вскрикнула — испуганно и удивленно. И крик отрезвил Гиба. Он резко отстранился, посмотрел в счастливые сияющие глаза и понял, что происходящее между ними очень опасно для него.
— Мы не должны этого делать, — сказал он хрипловатым голосом. В голове гудело, словно там поселился пчелиный рой.
Джулия спокойно поправила воротничок и улыбнулась.
— Да, пожалуй, мне пора возвращаться…
Они возвращались к дому Чепменов. Мягкая сочная трава с рассыпанными яркими цветами, стлалась перед ними пестрым ковром. Он помог Джулии сесть в коляску, не зная, что сказать на прощанье. Гиб еще не остыл, он по-прежнему хотел обладать этой женщиной. Но в нем пробудилась щемящая нежность, опьяняющая и светлая.
То, что он испытывал к Джулии, было выше плотского вожделения. Ему было трудно определить свои ощущения. Но одно он знал точно — он хотел сделать ее счастливой. Дать ей счастье и, таким образом, самому стать счастливым.
— Я говорила с мистером Кулиджем, — сказала Джулия. — Он открыл на твое имя счет.
Гилберт не сразу осознал, о чем она говорит. Счет? Какой счет? Вспомнив о своем плане, почувствовал и облегчение, и сожаление. И заставил себя думать только о деньгах.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Спасибо и за то, что ты вызволила меня из тюрьмы.
Она мягко дотронулась до его руки.
— Постарайся не забыть, что в следующее воскресенье крестины Гилберта!
— Обязательно приду! — пообещал он.
Коляска покатилась по дороге, громыхая и покачиваясь. Гилберт смотрел вслед, пытаясь привести в порядок мысли.
— Хорошие манеры и хорошие намерения — абсолютно разные вещи, Джулия!
Гарлан был взбешен. Они сидели в холле гостиницы «Ригал». Из кухни доносился запах приготовляемой пищи, пахло дорогими сигаретами.
— У этого человека нет абсолютно никаких намерений.
