скептически, но сразу понял: Летисию не остановит ничто. Смирившись с неизбежностью, он попытался принять все как есть. Был с ними и Пикар-Даван, к которому Жиль Беранже отнесся просто как к случайному спутнику в поездке. А тот, решив отправиться в Лейпциг, оставил запланированные дела, сочтя, что он давно не оказывался в такой волнующей ситуации. В полете он беседовал с Жилем о жизни Баха в должности кантора в Лейпциге, о музыкальном даре своей дочери, об административном устройстве немецких княжеств в XVIII веке и о будущем семейных банков. При других обстоятельствах он бы заинтересовал комиссара.
Жилю стоило больших усилий отговорить инспектора Летайи ехать с ними. И теперь его грызли сомнения. Конечно, доводы Летисии относительно «Музыкального приношения», в которых он, еще раз обсудив их с ней, признал обоснованным каждый этап, вели прямо в древнюю столицу Саксонии. Но даже если предположить, что они и впрямь на пути к секрету Баха, кто может сказать, приведет ли это в замешательство убийцу или убийц? Еще его очень беспокоила полученная Летисией записка с угрозой смерти, особенно после того, как он отыскал, откуда эта цитата:
Но где премудрость обретается?
и где место разума?
Не знает человек цены ее, и она
не обретается на земле живых.
Эти слова из Книги Иова, глава 28, стихи 12 и 13. Тревожащего сочинения из Ветхого Завета, в котором Иов спрашивает себя, почему справедливый Господь поражает праведников. Оно содержит темное место — главу 28, — и Библейская школа в Иерусалиме даже сомневалась, согласуется ли она с остальным текстом. Это место прославляло Мудрость, недоступную человеку, несмотря на его усилия и его открытия. Убийца выбрал отрывок самый угрожающий. На этот раз Жиль не захотел поделиться своей находкой с Летисией, но он знал: если ключ к секрету «Музыкального приношения» действительно находится в Лейпциге, возможно, убийца очень скоро перейдет к действиям…
Что же касается Летисии, то с начала расследования она никогда не испытывала такого оптимизма, как сейчас. Она была уверена, что успех близок, и счастлива, что Паскаль смог поехать с ней. Скорее бы все наконец закончилось!
Получив багаж, Жиль и Летисия хотели сразу отправиться по тем местам, где жил Бах, но Жорж Пикар-Даван настоял, чтобы сначала они пошли в отель «Астория», где забронировали комнаты. Через окна такси они смотрели на город, принимавший современный вид после воссоединения. Магазины, банки, рекламы бросались в глаза, но обновление города еще не было завершено, о чем свидетельствовали многочисленные леса на реставрируемых зданиях. Отель «Астория», расположенный неподалеку от вокзала, казалось, был на перепутье между стремлением к стандартам лучших западных отелей и тоской по гостиничному хозяйству для командированных партийных работников. Жиль согласился на короткую передышку для всех, чтобы можно было приготовиться к выходу, и назначил встречу в холле отеля через полчаса. В шесть часов все четверо встретились около администратора.
— Я уже обеспечил нам помощь гида из «Архива Баха», он расположен напротив церкви Святого Фомы, — объявил Жиль. — Ее зовут Биргита Майер, она ждет нас там через десять минут. Мы можем пойти пешком, ведь центр Лейпцига невелик.
С планом города в руке Жиль возглавил небольшую группу. Они прошли через подземный переход, разукрашенный граффити, и вышли на безликое пространство. В окружении социальных жилых домов какая-то туристическая фирма тщетно восхваляла достоинства района. Прямо за ним открывалась большая площадь, более приятная, где старые дома в стиле барокко соседствовали с современными постройками. Бывшая ратуша занимала весь северный край. Проходя вдоль нее, Жорж Пикар-Даван вспомнил, что именно здесь свирепствовали некогда советники Лейпцига, на которых так жаловался Бах.
Летисия радостно указала на колокол, что венчал здание на другой стороне площади.
— Я узнала ее, это церковь Святого Фомы!
— Да, — подтвердил Жиль, сверившись с планом. — Это она.
Они ускорили шаг, и скоро перед ними предстала величественная церковь Святого Фомы. Ее широкая крыша, замкнутая острым углом, что характерно для поздней готики, подавляла другие части строения, добавленные в течение веков. Получилось не очень красиво. Но церковь стала значительно больше.
Жиль почувствовал волнение Летисии и легонько сжал ее руку. Жорж Пикар-Даван думал, почему хоры расположены не на возвышении в главной части церкви. Жиль предложил всем следовать за ним. Около статуи Баха у южного фасада церкви стояла женщина с короткими волосами и светлыми глазами. Она решительно направилась к четырем посетителям. Биргита Майер трудилась над диссертацией по музыковедению в Лейпцигском университете и оплачивала свои занятия, работая гидом в «Архиве Баха». По просьбе Жиля она начала свой рассказ:
— Вы находитесь во дворе церкви. Церковь Святого Фомы была заложена в двенадцатом веке, но то, что вы видите сейчас, принадлежит главным образом веку пятнадцатому. Иоганн Себастьян Бах служил здесь кантором, иными словами, учителем музыки, двадцать семь лет, с тысяча семьсот двадцать третьего года и до своей смерти в тысяча семьсот пятидесятом году. Он жил при школе Святого Фомы, она находилась на том месте, где сейчас вы видите вон то здание.
Она указала на мрачное строение начала века, в котором располагались службы суперинтенданта лютеранской церкви Западного округа Лейпцига.
— А школы Святого Фомы уже нет? — с тревогой спросил Паскаль.
— Нет, она была перестроена еще во времена Баха, но разрушена в тысяча девятьсот втором году.
— Вот как! — воскликнул Паскаль и обернулся к Летисии: — Надеюсь, то, что вы ищете, находилось не там…
Жиль не смог удержаться от недовольной гримасы, но Летисии это удалось.
— А что осталось от эпохи Баха? — спросила она.
— Кроме самой церкви, только два дома на площади… Там, где мы с вами встретились, раньше был каменный колодец, но он уже тоже исчез…
— Давайте войдем в церковь, — решительно сказал Жиль.
Биргита нагнала его и спросила:
— Ваш друг сказал, будто вы что-то ищете? Что именно?
— Еще сам не знаю… 396. Вам это число о чем-нибудь говорит?
— 396? Нет, ни о чем.
Но тут они были захвачены музыкой — играл большой орган, установленный на центральной кафедре. «Третья соната», определила Летисия, взволнованная мыслью, что Бах именно здесь сочинял и играл это произведение. Если сама церковь не представляла собой ничего исключительного, то атмосфера, царившая в ней, навевала мысли о прошлом и чувство благоговейности, их в той или иной мере испытывал каждый входящий, и это ощущение еще больше усиливали звуки органа. Биргита подвела своих спутников к хорам, отгороженным красным шнуром, и показала им на могильную плиту в центре, на которой были выбиты слова:
— 396… Свою смерть… — раздумчиво проговорил Жиль.
— Это третье место погребения Баха, — уточнила Биргита, чем невольно убила главную надежду Жиля. — Его прах был перезахоронен здесь в тысяча девятьсот пятидесятом году.
— А есть ли в церкви какие-либо предметы, связанные с Бахом? — спросила Летисия.
— Связанные с Бахом? Личных вещей нет… Но вот распятие там, перед кафедрой… эти капители… но я не совсем понимаю, что вы хотите…
— Мы хотели бы знать, что осталось… — несколько нетерпеливо оборвал ее Жиль.
— Полноте, друзья мои, — вмешался Жорж Пикар-Даван, — спокойнее! Вспомним Баха: «Ищите и найдете». Я предлагаю разделиться и обследовать каждый квадратный сантиметр церкви. Что же касается
