— Раз так, значит, никому, и все довольны.
Когда дверь закрылась, на кухне воцарилась выжидательная тишина; через минуту Хуан, потирая руки, обратился к Кико:
— Ну, давай я буду стрелять.
Кико сорвался с места и бросился к гладильной с воплем:
— На помощь, убивают!
— Та-та-та-та, — прострочил Хуан, прицеливаясь из воображаемого автомата, а Кристина, глядя на Хуана, с неожиданным оживлением повторила:
— Ата-ата-ата.
Она улыбнулась, и на ее смуглых щечках появились две ямочки, такие же, как на локтях.
12 часов дня
Услышав, что на их этаже остановился грузовой лифт, Кико вылез из своего уголка между двумя красными шкафами и открыл стеклянную дверь как раз в тот миг, когда Сантинес тащил коробку с продуктами из лифта на площадку. Но вдруг коробка, зацепившись за выступающую плитку, вильнула в сторону, и два пальца Сантинеса оказались прижатыми к проволочной сетке. Мальчишка инстинктивно сунул в рот занывшие пальцы и сердито проворчал:
— Прищемила, падла.
Кико глядел на него, не спуская глаз, и его лицо так же перекосилось от боли, как лицо Сантинеса, а когда посыльный потер пальцы о свой серый передник, Кико едва заметно повторил его жест, потерев пальцы о мягкие бороздки вельветовых штанишек.
— Привет, — сказал он наконец.
— Твоя мама дома?
Кико кивнул. Хуан услышал их, открыл дверь в коридор и крикнул:
— Мама, из лавки пришли!
Но в кухню вошла Витора и недовольно спросила Сантинеса:
— Позже не мог прийти, бездельник? Погляди, который час.
— Я часов не ношу, — нахально ответил мальчишка, показывая голое запястье.
— Ах, не носишь? — парировала Вито. — Погоди, я скажу твоему хозяину, он их тебе вмиг купит, у него не заржавеет.
Мальчик подбоченился.
— Эй, — насмешливо сказал он, — ты, верно, забыла, что это не я послал кое-кого в Африку.
На секунду показалось, что Витора вот-вот лопнет от злости. Шагнув к нему вплотную, она подняла руку и прошипела:
— Заткнись сию же минуту, не то я так тебе влеплю, что до смерти будешь помнить!
Мальчик вскинул руку, чтобы защититься от удара, но, увидев, что Витора сдержалась, выпрямился и присвистнул:
— Ну и обстановочка, нечего сказать.
Крис, сидя на полу, рылась в коробке и выкладывала в один ряд луковицы и апельсины, а Кико и Хуан следили за ходом словесной дуэли, поворачивая головы то к одному, то к другому противнику, как на партии в теннис. Витора выгружала товары и складывала их на плиту с красным верхом. Сантинес смотрел, как проворно двигаются ее скрюченные, но тем не менее ловкие руки.
— Руки у тебя… — пробормотал он. — И бывают же такие руки…
Витора снова бросила на него рассерженный взгляд:
— А тебе-то что до моих рук?
Мальчик пожал плечами:
— У тебя пальцы крючком, вот и все.
— Хорошо, а тебя это волнует?
— Ничуточки.
— Ну и помалкивай.
Кико робко приближался к Сантинесу и наконец дернул его за край серой блузы.
— Знаешь, — сказал он, — а я сегодня встал сухой.
— Вот достижение!
— Правда, Вито, что я встал сухой?
— Правда, голубь.
Видя, что Сантинес все еще не желает до него снизойти, Кико снова дернул его за блузу и, когда мальчик взглянул на него, спросил:
— А ты не ходишь в школу?
Сантинес издал короткий смешок и ответил с оттенком суровости:
— Нет, малец, в школу я не хожу.
— Потому что ты плохо себя ведешь?
— Кто, я? — Сантинес постучал себе в грудь сложенными щепотью пальцами. — Да я веду себя лучше всех на свете.
Витора протянула ему коробку:
— Бери и проваливай, да поскорее.
Сантинес скорчил насмешливую гримасу:
— Так-то ты меня любишь?
Витора в сердцах захлопнула стеклянную дверь и крикнула ему вслед:
— Была нужда любить тебя, сопляк.
Закинув коробку за спину, Сантинес безнаказанно гримасничал, отделенный от Виторы дверью, тряс скрюченной левой рукой, передразнивая девушку, и нахально смеялся. Вито сердито проворчала:
— В один прекрасный день я расшибу ему морду или уж не знаю, что сделаю.
Она открыла дверцу под плитой, придвинула ведро и совком насыпала в него уголь.
— Будешь зажигать отопление, Вито? — спросил Кико.
Движения девушки были резкими, она еле сдерживала раздражение. Вдруг на кухню влетел халат в красных и зеленых цветах.
— А Доми еще нет?
— Сами видите.
— Разве еще нет двенадцати?
— Давно уже было.
Кико подошел к котлу отопления и попробовал его открыть. Дверца не поддавалась, тогда он ухватил защелку обеими руками и изо всех сил дернул вверх. Дверца отскочила и ударила его по пальцу. Кико сунул палец в рот и завизжал:
— Прищемила, падла!
Халат в красных и зеленых цветах неумолимо наклонился над ним.
— Что ты сказал? — спросил мамин голос. — Разве ты не знаешь, что такие слова не говорят, это большой грех?
Витора, сидя на корточках возле котла, взглянула на мальчика с лукавым сочувствием. Вслух она сказала:
— Вот ребенок! И где только он слышит такие гадости?
Халат в цветах выпрямился, а Кико жался у стола, рядом с Хуаном. Мама сказала:
— Это я и спрашиваю. Кто может учить его таким вещам?
Витора подняла свои покорные, сине-серые, чуть покрасневшие глаза.
— Если вы это про меня, — сказала она, — так вы ошибаетесь.
Хуан слегка пригнулся и шепнул Кико на ухо: «Ха, падла». Кико посмотрел на него заговорщицки, засмеялся и взял за руку сестренку, тоже подошедшую к котлу. Витора скомкала вчерашнюю газету,
