оканчивается благополучно, если цель достигнута, то вступает в силу некий естественный закон совершенства. Страна избавляется от тревог, становится ясно, что покойный прожил жизнь не зря, да и вообще жизнь вновь обретает смысл, делается более полноценной.
– Вы уверены? – спросил я.
– Что-то замышлять, на что-то нацеливаться, приводить в порядок время и пространство – только так можно расширить возможности человеческого сознания.
В колледж мы возвращались кружным путем. Тихие улицы в глубокой тени, мешки с мусором, выставленные на тротуары. Мы перешли закатный путепровод, ненадолго остановившись посмотреть, как мимо проносятся машины. В стекле и хроме отражалось солнце.
– Вы убийца или смертник, Джек?
– Вы же знаете ответ. Я всю жизнь был смертником.
– В таком случае, что вы можете сделать?
– А что вообще может сделать смертник? Разве не ясно, что человек такого склада не способен переметнуться на сторону противника?
– Давайте поразмышляем об этом. Рассмотрим, так сказать, нрав зверя. Животного мужского пола. Разве в душе мужчины нет неисчерпаемого запаса, резерва, источника потенциального физического насилия?
– Теоретически, наверно, есть.
– А мы и рассуждаем чисто теоретически. Именно так мы и рассуждаем. Двое друзей на улице, в тени деревьев. Как же еще, если не теоретически? Разве не там – глубинная залежь, нечто вроде месторождения сырой нефти, которое можно использовать, когда представится случай? Огромное черное озеро мужской ярости.
– Вот и Бабетта о том же. О кровожадной ярости, чреватой убийством. Вы рассуждаете так же.
– Удивительная женщина. Она права или нет?
– Теоретически? Вероятно, права.
– Разве нет в мужской душе некоего грязного пространства, о котором вы бы предпочли ничего не знать? Пережитка некоего доисторического периода, когда по земле бродили динозавры, а мужчины сражались кремневыми орудиями? Когда убить – значило выжить?
– Бабетта говорит о мужской биологии. А может, не о биологии, а о геологии?
– Разве это имеет значение, Джек? Мы лишь хотим выяснить, есть ли все это в глубине души самого скромного и благоразумного человека.
– Думаю, есть. Вполне возможно. Смотря по обстоятельствам.
– Так есть или нет?
– Есть, Марри. Ну и что?
– Просто я хочу это от вас услышать. Только и всего. Просто пытаюсь установить истины, которыми вы и без того владеете, – истины, которые на неком элементарном уровне всегда были вам известны.
– Вы хотите сказать, что смертник может стать убийцей?
– Я всего лишь приглашенный преподаватель. Я теоретизирую, хожу на прогулки, восхищаюсь деревьями и домами. У меня есть мои студенты, моя арендованная комната; мой телевизор. Иногда я беру на заметку то слово, то образ. Я восхищаюсь газонами, верандами. Какая замечательная вещь – веранда! Как я жил до сих пор без веранды, на которой можно посидеть? Я размышляю, строю догадки, постоянно делаю записи. Сюда я приехал думать и смотреть. Хочу предупредить вас, Джек. Я и впредь буду упорно этим заниматься.
Мы миновали мою улицу и стали подниматься в гору к колледжу.
– Кто ваш доктор?
– Чакраварти, – сказал я.
– Хороший врач?
– Откуда мне знать?
– У меня вывих плеча. Старая сексуальная травма.
– Я боюсь к нему обращаться. Распечатку своей смерти я спрятал в нижний ящик комода.
– Я знаю, как вам приходится. Но самое трудное еще впереди. Вы уже попрощались со всеми, кроме самого себя. А как человек прощается с собой? Весьма любопытная экзистенциальная дилемма.
– Это уж точно.
Мы прошли мимо административного корпуса.
– Очень жаль, что это скажу именно я, Джек, но не сказать нельзя.
– Что?
– Лучше уж вы, чем я.
Я мрачно кивнул.
– Почему этого нельзя не сказать?
– Потому что друзья должны быть откровенны друг с другом до конца, какой бы горькой ни была правда. Я бы чувствовал себя ужасно, если бы не сказал вам то, что думаю, – особенно в такой момент.
– Я ценю это, Марри. Действительно ценю.
– К тому же, это часть всеобщего опыта умирания. Не важно, размышляете вы об этом осознанно или нет, но на каком-то уровне вы отдаете себе отчет в том, что все вокруг думают: «Лучше уж он, чем я». Это вполне естественно. Нельзя ни винить этих людей, ни желать им зла.
– Все, кроме моей жены. Она хочет умереть первой.
– Зря вы так уверены, – сказал Марри. У входа в библиотеку мы пожали друг другу руки. Я поблагодарил его за откровенность.
– Именно к этому все, в конце концов, и сводится, – сказал он. – Человек всю жизнь прощается с другими людьми. Как же он прощается с самим собой?
Я выбросил проволоку от багета, металлические подставки для книг, пробковые подставки для бутылок, пластмассовые бирки для ключей, пыльные пузырьки с меркурохромом и вазелином, задубевшие кисти, затвердевшие сапожные щетки, загустевшую жидкость-корректор. Выбросил огарки свечей, ламинированные салфетки, обтрепанные кухонные варежки. Я не пощадил ни вешалки-плечики, ни планшеты с магнитными зажимами. Я жаждал мести и вел себя, как дикарь. С каждой вещью у меня были свои счеты. Это они как-то ухитрились втравить меня в эту историю. Погубили меня, не оставив ни малейшей надежды на спасение. За мной по пятам, храня почтительное молчание, ходили обе девочки. Я выбросил свою продавленную фляжку, обшитую хаки, свои нелепые хиповые сапоги. Выбросил дипломы, аттестаты, награды и грамоты. Девочки остановили меня, когда я шарил в ванных, сметая на пол обмылки, влажные полотенца, флаконы из-под шампуня с выцветшими этикетками и без колпачков.
ПРОСИМ ПРИНЯТЬ К СВЕДЕНИЮ. Через несколько дней вы получите по почте вашу новую кредитную карточку для банковского автомата. Если это будет красная карточка с серебряной полоской, ваш секретный код останется таким же, как сейчас. Если это будет зеленая карточка с серой полоской, вам следует явиться с карточкой в ваше отделение банка для разработки нового секретного кода. Особой популярностью пользуются коды, основанные на датах рождения. ВНИМАНИЕ! Нигде не записывайте ваш код. Не носите свой код с собой. ПОМНИТЕ! Вы не получите доступа к своему банковскому счету, если ваш код будет введен неправильно. Запомните свой код наизусть. Никому не сообщайте свой код. Только ваш код позволяет вам получить доступ в систему.
38
Я лежал, уткнувшись головой Бабетте в грудь: похоже, так в последнее время я устраивался все чаще. Она погладила меня по плечу.
– Марри говорит, проблема втом, что мы не подавляем свой страх.
– Не подавляем?
– Одним людям это дано, другим нет.
