поздоровался посол Гондураса. Кто-то из «Пемекса» остановился и рассказал непотребный анекдот. Чудесный обед. Все великолепно, прекрасно, забавно, как и должно быть.
До Лэнгли Парментер доехал служебным автобусом Управления. Затем написал докладную записку в Отдел Безопасности, требуя срочно проверить Джорджа де Мореншильдта. Где-то в комнате, полной теорий, в одной из записных книжек или папок у Николаса Брэнча лежал список мертвых. Распечатка имен свидетелей, информаторов, людей, так или иначе связанных с Ли X. Освальдом или с Джеком Руби, причем все эти смерти были удобны, что наводило на размышления. В 1979 году собранный Конгрессом комитет постановил, что смертность среди людей, так или иначе связанных с событиями 22 ноября, не выходит за рамки среднестатистической. Брэнч расценивает это как факт теории вероятности. Его задача – написать историю, а не исследование различных типов паранойи. Здесь бесконечно много поводов для размышления. Брэнч это признает. Причины смерти – особый язык. Убит выстрелом в голову сзади. Перерезали горло. Застрелен в полицейском участке. Застрелен в мотеле. Застрелена мужем через месяц после свадьбы. Повесился на подштанниках в тюремной камере. Убит приемом карате. Такова неоновая эпопея субботнего вечера. И Брэнчу хочется верить, что это все. И без того хватает загадок в известных нам фактах, хватает заговоров, совпадений, не вяжущихся друг с другом концов, тупиков, множественных интерпретаций. Нет необходимости, считает он, изобретать грандиозный искусный план, замысел, безупречно продуманный в дюжине различных направлений.
И все же случаи перекликаются, ведь так? Большей частью это безымянные трупы. Экзотические танцовщицы, таксисты, продавщицы папирос, потрепанного вида адвокаты с перхотью на лацканах. Но с годами эта волна насилия добралась и до остальных, и с каждой новой серией несчастных случаев Брэнч видит, как очередное убийство проливает мощный и долго не меркнущий свет на структуры и связи, проявляя, что тот человек был знаком с этим, а эта смерть произошла на удивление близко к той.
Джордж де Мореншильдт, человек неопределенной национальности, воплощающий собой частичную лояльность или отсутствие необходимости в таковой, человек, подружившийся с Освальдом, умер в марте 1977 года в Палм-Бич от выстрела в рот из дробовика двадцатого калибра. Расценили как самоубийство.
Неделей позже в Майами-Бич полиция нашла тело Карлоса Прио Сокарраса, бывшего президента Кубы, миллионера, занимающегося контрабандой оружия; по мнению информатора, он был связан с Джеком Руби. Убитый сидел в кресле, рядом лежал пистолет. Расценили как самоубийство.
Дэвид Уильям Ферри, профессиональный летчик, проводил любительские исследования рака, активный противник Кастро, найден мертвым у себя дома в Новом Орлеане в феврале 1967 года, через пять дней после того, как пресса связала его имя с убийством президента. Следователь утверждает, что он умер естественной смертью, но не всем ясно, каким образом Ферри удалось во время кровоизлияния в мозг напечатать на машинке прощальную записку другу. («Итак, я умираю в одиночестве, никому не нужный».) Среди его вещей обнаружили три бланка паспорта, стофунтовую бомбу, множество винтовок, штыков и сигнальных ракетниц, исчерпывающую библиотеку книг и прочих печатных материалов об убийстве Кеннеди, доступных на тот момент.
Эладио дель Балле, друг Дэвида Ферри и глава «Комитета Свободной Кубы», был найден мертвым в машине в тот же день в Майами, убит несколькими выстрелами в упор, стреляли в грудь, голова разрублена топором. По делу никто не арестован.
Стопки документов повсюду. В распоряжении Брэнча отчеты об убийствах и диаграммы вскрытий. У него есть результаты спектрографического исследования осколков пуль. Есть отчеты консультантов-акустиков и экспертов по анализу пятен. Он сам изучает пятна, горбится над фотографиями, сделанными на Дили-Плаза случайными людьми, которые просто пришли посмотреть, как глава государства торжественно проедет мимо. У него есть лупа. Есть подробная карта траекторий взгляда фотографов.
Куратор присылает расшифровки стенограмм закрытых слушаний комитета. Он доставляет документы, обнародованные по Акту о свободе информации, другие документы, изъятые у обычных следователей или подвергшиеся серьезной цензуре. Он все время присылает новые книги, в каждой – блестящие теории, вполне доказуемые, достоверные. Это комната теорий, комната, в которой стареют. И Брэнч думает, не отчаяться ли ему, ведь завершения пока не предвидится.
Здесь также бумаги ФБР об убийстве, сто двадцать пять тысяч страниц, страх и горе, которым нет конца. Куратор присылает новые материалы о пребывании Освальда в России, собранные дезертиром из КГБ (далеко не первым дезертиром, предлагающим свою версию развития событий). Вот новый материал об Эверетте и Парментере, о Районе Бенитесе, Фрэнке Васкесе. Данные просачиваются сквозь годы. Вода капает в его черепную коробку. Вот Кэмп-стрит, 544, в Новом Орлеане, самый скандально известный адрес в хрониках убийства. Здание давно снесли, на его месте теперь новый торговый комплекс. Куратор присылает свежие фотографии, и Брэнч понимает, что должен изучить их, хотя они не относятся к делу напрямую. Здесь гранитные скамейки, кирпичные дорожки, явно субсидированная скульптура под названием «Извне».
Брэнч должен изучить все. Он слишком глубоко завяз в этом деле, чтоб быть разборчивым.
Он сидит с пледом на коленях и волнуется. Дело в том. что он пока не так уж много написал. У него масса частично перекрывающих друг друга заметок в трехфутовых сугробах, все эти годы он делал заметки. Но готового текста крайне мало. Невозможно остановить поток информации. Она продолжает поступать. Теории, которые необходимо оценить, жизни, которые нужно обдумать и оплакать. Никто из ЦРУ не требовал отчета в процессе работы. Ни главы, ни страницы, ни единого слова. Брэнч работает уже со вторым куратором, с шестым ДЦР. С 1973 года, когда он принялся за работу, на посту директора сменились Шлезингер, Колби, Буш, Тернер, Кэйси и Уэбстер. Брэнч не знает, сообщил ли кто-нибудь этим людям, что какой-то человек пишет секретную историю убийства президента. Быть может, о нем и не знает никто, кроме куратора и еще двух-трех людей в Собрании материалов по истории разведки в библиотеке ЦРУ. Быть может, эту историю вообще никогда никто не прочтет.
Т. Дж. Мэкки стоял напротив обшарпанного трехэтажного здания, где располагалось детективное агентство Гая Банистера, на другой стороне улицы. Он был в темных очках и спортивной рубашке, которая плотно облегала тело, светло-каштановые волосы коротко острижены. Он непроизвольно сжимал и разжимал правый кулак. Между большим и указательным пальцами синела наколка в виде птицы, и когда он разжимал кулак, птица раскрывала голубые крылья.
Он следил за женщиной на Кэмп-стрит – пугливой пожилой бродяжкой в длинном пальто и белых носках до щиколотки, одной из потерявшихся в Новом Орлеане этой нелегкой весной 1963 года, уже слишком жаркой, тяжелой и влажной. Ему было интересно, как менялся темп ее походки. Она замедляла шаг, пропуская людей вперед. Настороженно пригнувшись, двигалась вдоль стены дома 544 и делала знаки прохожим, чтобы они проходили дальше. Она хотела, чтобы ее все обогнали и находились бы на виду.
Мэкки это позабавило. Он пробыл в городе больше недели и видел много нервных пьянчужек, но никого с таким параноидальным остроумием не попадалось.
Вокруг располагались товарные склады, кофеобжарочные фабрики, дешевые отели. Над своеобразным входом в дом 544, теперь заложенным кирпичом, можно было различить надпись «Дом портовых грузчиков». Он пересек улицу и вошел в здание. Контора «Гай Банистер и партнеры» располагалась на втором этаже. Банистер, крепкий суровый мужчина лет шестидесяти, сидел за столом. Двадцать лет в ФБР. исполняющий обязанности главы полицейского управления Нового Орлеана, член Общества Джона Бёрча и «Минитменов». Когда вошел Мэкки, он открыл нижний ящик стола. Приглашение выпить. Ти-Джей жестом отказался и придвинул к себе стул.
– Ты не хочешь со мной пить. Ты даже не говоришь, где остановился, черт побери.
– Я завтра уезжаю.
– Куда?
– На Ферму.
– Ничего не скажешь, здорово: учить парней из Свартмора, как ломать шеи китайцам.
– Это задание.
– Это, блядь, позорище для таких, как ты, Ти-Джей, ведь ты жизнью рисковал. Этот Кеннеди за многое ответит. Затевает вторжение без нормальной поддержки с воздуха, а расплачиваются, видите ли, активисты движения. Организует облавы на базы боевиков и при этом прекращает поставки оружия.
– Для чего я здесь, по-твоему? У тебя было время, Гай.
