поддаться тоскливому отчаянию, устал подтасовывать и увиливать, скрывая свои знания и чувства. Думаю об этих нечесаных юнцах в потертых джинсах, плакатоносцах, которые выкрикивают ругательства в темноту. Под этими встрепанными кубинскими волосами скрывается мягкость. Отели. Вот где происходит перемена, он становится чужаком, мозги которого сносит на другую сторону, вслед за его истинными чувствами.
Некоторые считают, что черномазый – это загоревший белый.
Гораздо лучше было в Техасе, где он баллотировался на предварительных выборах. Толпы веселились. Толпы скандировали и пели, это были люди, полные надежды, а не изношенные души на «Полночной прогулке». Он записывал цифры, складывал доллары, но думал о флагах, которыми размахивали в залах по всему, черт побери, штату, о развевающихся знаменах, о чистых американских голосах, которые пели:
Что это, петарды? Он повернулся к окну, одновременно поднимаясь со стула, но медленно, соображая. Мальчишки взрывают петарды? А мы вставили обратно сетку? Сетка на месте, он видел, и окно закрыто. Все окна закрыты, потому что работает кондиционер. Он отошел в тень, и что-то привлекло его внимание. Дырка в стене размером с полудолларовую монету. Он решил проследить, откуда это. Снова посмотрел на окно – на стекле, рядом с пересечением деревянных рам, оказались радиальные трещины. Он шагнул в тень подальше. Сигарета тлела в пепельнице. Он поднялся наверх и взял револьвер. Быстро спустился снова. Вышел в заднюю дверь и постоял в полумраке, всматриваясь, не шевелясь: впереди стена жаркого воздуха. Затем вернулся в дом и позвонил в полицию. Тогда он и заметил осколки и деревянные крошки в волосках на правой руке, прямо под закатанным рукавом, с примесью зернистых фрагментов, светлых, как песок. Он посчитал их остатками медной гильзы от пули с высокой начальной скоростью.
Он совсем не удивился. Они давно вынашивали планы, каждый элемент Аппарата Контроля тщательно готовился заставить Уокера замолчать. Именно к этому приводит стрельба в людей.
Он взял пинцет, сел в кресло и принялся снимать металл с руки, дожидаясь полицию.
Марина волновалась за Ли. Утром он сказал ей, что потерял работу. Обвинил в этом ФБР. Сказал, что они, скорее всего, заглянули в магазин и спрашивали о нем. И он поздно вернется домой. Откуда вернется? Он сказал, что у него курсы машинописи, но занятия кончились в четверть восьмого, то есть три часа назад, и вообще, сегодня среда, а по средам нет занятий.
Он хотел, чтобы она вернулась в СССР. Он не может содержать жену и дочь в Америке. Заставил ее написать в советское посольство в Вашингтоне. Не могут ли они оплатить возвращение на родину советской гражданки и ее маленькой дочери?
Она снова была беременна – так иногда судьба вмешивается в жизнь.
По крайней мере, у них был балкон, где Джун могла ползать на свежем воздухе. Когда они расстались после Форт-Уорта, она жила в полудюжине разных домов, несколько ночей в одной семье, несколько в другой. Все эти разъезды действовали на нервы. Как-то раз Ли ночевал с ней в одном из русских домов. Там был полный холодильник, электрическая открывалка для консервов. Два телефона. Они занимались любовью при включенном телевизоре.
На Элсбет-стрит он сказал хозяйке дома, что жена – чешка.
Он ударил ее на людях, потому что боковая молния на юбке слегка разошлась. На людях.
Голландия – невероятно чистая страна. Страна ее мечты, с аккуратными домиками и чистенькими детьми.
На Оук-Клифф дешевые магазины. Она заходила внутрь с жары и бродила между полок. Сходила в обувные магазины и так называемые флотско-армейские. Бродила по узким проходам, что-то покупала, что- то оставляла, мысленно.
Возможно, они все вернутся в Россию, хотя этого ей не хотелось. Возможно, переедут в Новый Орлеан. Он рассказывал о Новом Орлеане, его родном городе, портовом городе наподобие Архангельска, где она выросла.
Он делал большую часть работы по дому и по воскресеньям приносил ей завтрак в постель. Она бессовестно могла спать до полудня. Люди дарили ей вещи, а он оскорблял их.
Он ездил на автобусе в место под названием «Поле любви», где тренировался стрелять из своего ружья. Они из-за этого поругались. Он ударил ее, она чем-то запустила в него, он снова ударил ее кулаком, и из носа потекла кровь.
Мы покупаем продукты по вторникам.
Еще одно несчастье на ее голову – что он потерял работу. Но когда летят дни и недели, не увидать жизни. Может, им суждено поселиться в портовом городе, где дует морской бриз и есть слабый проблеск надежды.
Он никогда еще так не задерживался. Что-то подтолкнуло ее сходить к нему в кабинет. Там, на маленьком столе, за которым он писал, она обнаружила записку на русском. Пятнадцать пунктов, отмеченных по порядку цифрами, некоторые слова подчеркнуты.
Она читала быстро, буквы расплывались.
Он просил не беспокоиться о плате за квартиру. Вторым пунктом – он заплатил за квартиру. Заплатил за газ и за воду. Попросил прислать газетные вырезки (если о нем напишут в газетах) в советское посольство. Посольство придет ей на помощь, если узнает все о нем. Ей поможет Красный Крест. С работы должны денег. Сходи в банк и получи деньги по чеку. Просил сохранить его записи. Но одежду выбросить или отдать.
Одиннадцатый пункт гласил: если я выживу и меня посадят, тюрьма находится в конце моста, по которому мы всегда ходили в центр.
Какое-то время она стояла в маленькой комнате. Затем медленно прошла на кухню, сложила записку и спрятала ее в русской книге под названием «Книга полезных советов».
Ли снова стоял у заправки «Галф» и пил колу. Рубашка прилипла к телу. Он медленно приблизился к конторе, где играло радио. Он рассчитывал, что сообщения недолго ждать. Каждый раз, когда музыка смолкала и кто-то начинал говорить, он подходил ближе к двери, ожидая взволнованных слов –
Он сделал большой глоток, покачал бутылку, держа за горлышко средним и указательным пальцами. Что-то они задерживаются. В конторе сидели два человека в засаленных костюмах. В комнате горел яркий свет, стояли канистры с моторным маслом, на стене висел календарь с красоткой. Ли подошел ближе, стараясь делать вид, будто праздно шатается по этой окраинной помойке.
Уже поздно. Машины больше не приезжают. По радио только рок-н-ролл. Он допил колу, сунул бутылку в ящик для пустых склянок и отправился домой по одуряющей жаре.
Джордж де Мореншильдт слушал радио в машине, все время переключая станции. Он хотел узнать свежие новости по делу Уокера. Покушение заинтересовало его. Очевидно, это самый близкий к цели промах. Пуля изменила направление, попав в оконную раму. Больше ничего полиция не сказала. Это выводило его из себя. Он жаждал развития событий. Не хотелось, чтобы этот эпизод был предан забвению.
Он ехал в «гэлакси» с открытым верхом по Оук-Клифф, Рядом сидел большой розовый кролик для малышки Джун.
Какое-то время он не видел Ли. Несомненно, Ли чувствует, что его использовали, плохо с ним обошлись, бросили. Весь набор жалоб из лексикона бедняков. Но он сам виноват. Ему нужно было поговорить с Коллингзом, по-мужски. Джордж где-то восхищался его упорством. Это своего рода благородство. И в то же время это скучно.
У него новое назначение. Джордж едет на Гаити, и Ли, конечно же, почувствует, что единственный человек, который им интересуется, сбежал. Джордж хотел открыть для себя Гаити. Он знаком с тамошним главным банкиром, что означает море возможностей. Разведка нефти, курорты, холдинговые компании. Кроме того – поставка оружия, где-то глубоко в темноте. Липовые компании вырастают из ящиков письменного стола. Множество банковских счетов, чартерные рейсы, которые невозможно проследить. Один человек из Пентагона просил Джорджа помочь с прикрытием для антикастровской операции с центром
