контекста. Это просто… п-п-п-подло! И, кроме того, вы сказали, что наш разговор не для записи!
— Я никогда не говорил этого.
— Нет, говорили!
— Я сказал только, что не делаю никаких заметок в блокноте. Про пленку речи не было.
— Но вы прекрасно понимали, о чем я говорю! И знали, что моего телефона в справочнике нет. Значит, получили его от Митча Релледжика, а это незаконно. Теперь же мне названивают еще двое г-г-г- газетчиков. Это вмешательство в мою личную жизнь!
— Послушайте, Лили, — вздохнул репортер. — Мне очень жаль, если это вас так расстраивает, но правда не всегда приятна. Я же видел, как вы смотрели на этого парня вчера вечером в клубе. А потом сами предоставили мне все необходимые цитаты на блюдечке, как говорится, с голубой каемочкой.
— Но вы в-в-вывернули все мои слова наизнанку! Это немыслимая подлость! Вы обманули меня. Лгали мне! Теперь напечатали это вранье в своей газете, так что все читают его!.. Я требую опровержения.
Терри расхохотался:
— Шутите? Это же самая сенсационная новость в городе!
— Но почему вы делаете это?
— Такова моя работа.
— Мазать людей грязью? Вы же говорили, что любите кардинала!
— Нет. Это вы сказали.
— Но вы уверяли меня, что боитесь вечного проклятия.
Он снова рассмеялся:
— Дорогуша, я был навеки проклят еще задолго до этой истории.
— Вы что-то имеете против кардинала?
— Слушайте, моя профессия требует, чтобы я, пронюхав о какой-нибудь истории, шел по следу и не терял его. Если натыкаешься на глухую стенку, приходится отступать. Если нет — продвигаешься дальше. Я иду вперед, детка. И до самого конца.
— Но это вранье!
— Скажи это Папе Римскому. Погоди-ка, мне тут еще кто- то звонит. Извини.
Трубка замолчала. Потрясенная Лили посмотрела на Майкла
Он напомнил:
— Я уже дал вам совет. Не знаю, что еще сказать. Я беспокоюсь о школе.
Лили снова попыталась пробиться к кардиналу, но, как и прежде, там было занято. Она положила трубку.
— Это невероятно, — пробормотала Лили. — Но ничего. Кардинал не последняя фигура в этом городе. Он со всем этим разберется. Возможно, именно поэтому у него сейчас и занято. — Она посмотрела на часы. — Простите, у меня урок.
Если кто-то из пятнадцати учеников, пришедших на урок музыки, и читал статью в «Пост», то не вспоминал о ней. Похоже, эти ребята были настоящими скептиками. По истечении пятидесяти минут, когда прозвенел звонок на перемену, Лили уже убедила себя, что, несмотря на предательство Терри Салливана, сегодняшняя публикация в «Пост» — всего-навсего досадная оплошность газеты, поэтому кардинал поднимет шум, добьется опровержения и вскоре это дело забудется.
Она еще раз попыталась дозвониться ему, но не смогла.
До урока оставалось пять минут, и Лили пошла в буфет. Едва она появилась в просторном помещении школьной столовой, как все разговоры смолкли, а десятки пар глаз воззрились на нее.
«Это неправда», — хотела сказать Лили, но язык словно одервенел. Поэтому, покачав головой и сделав рукой какой-то невнятный жест, она взяла с собой напиток и вышла. К тому времени, когда ее ученик пришел, а класс, Лили удалось овладеть собой, но она сразу поняла, что означает его любопытный взгляд.
— Эта статья в «Пост», — сказала ему Лили, — ложь. Кардинал мне просто друг, не больше.
— Я вам верю. — Этот шестнадцатилетний мальчик, надежда школьной футбольной команды, старался улучшить свою оценку по художественному творчеству, посещая уроки фортепиано, которые ненавидел. Однако говорил он, кажется, искренне.
Постаравшись забыть о статье, Лили сосредоточилась на уроке. За ним последовали еще два. Все это время она ждала, что войдет секретарь и передаст ей какое-нибудь сообщение от кардинала. Например, что все обойдется, и он все уладит сам, а ей незачем волноваться.
Но в комнату заходили лишь ученики. Когда же все три урока закончились, Лили еще раз позвонила в епархию, и снова безуспешно.
К счастью, ей не хотелось есть. Она боялась снова пойти в буфет и поймать на себе любопытные взгляды. Когда «Пост» опубликует опровержение, Лили посмеется над случившимся вместе с другими. Однако было уже два тридцать, и она ждала на занятие девушек-хористок.
Все двенадцать сосредоточенно и с нескрываемым любопытством уставились на нее. Лили поняла, что им известно о статье.
Встав перед хором, она ощутила ужасное напряжение…
— Есть вопросы? — тихо спросила Лили. Поскольку девушки молчали, она сказала: — Пожалуй, я отвечу на тот, который вы не рискуете мне задать. Кардинал — человек церкви. И он не больше, чем я, склонен к романтическим отношениям.
Лили оглядела девушек. Заметив, что они склонны поверить ей, она взяла распечатку новой песни и вручила каждой ученице.
Потом Лили занималась с хором, состоявшим из первокурсников второкурсников. Некоторые студенты отличались прекрасными вокальными данными. Мысль о том, что она их чему-то научила, приносила Лили удовлетворение.
К концу последнего часа она начала приходить в себя. И, наконец, ей удалось пробиться к секретарю кардинала.
Молодой отец Макдонаф получил назначение на эту должность благодаря своей исключительной пунктуальности и умению общаться с людьми. Кардинал полностью полагался на него. Лили знала этого человека только по имени и по голосу.
Назвав себя, она с облегчением вздохнула:
— Слава Богу. У вас все время было занято. Что происходит?
— Насколько я понимаю, вы уже видели статью?
— Да. Этот репортер вчера вечером был в клубе. Он сказал мне, что почитает кардинала. Мы разговорились. А потом из кусочков нашего разговора он состряпал этот пасквиль.
— Весьма неприятно.
— Но это все фальшивка, — заявила Лили и тут же спросила: — А кардинал знаком с Терри Салливаном?
— Теперь знаком, и даже слишком хорошо. Нам звонят отовсюду.
— Кардинал уже потребовал опровержения?
— Наши адвокаты сделали это, — последовал ответ, и только тут Лили осознала, что голос секретаря звучит холоднее, чем обычно.
— Н-н-нужно ли и мне нанять адвоката? — спросила она. Ей так хотелось, чтобы отец Макдонаф ответил своим обычным добродушным тоном!
Однако Лили снова услышала спокойный, но отчужденный голос:
— Тут я вам не советчик. Наша забота — защитить престиж церкви. Мы делаем для этого все, что в наших силах. Но вам лучше не звонить сюда, пока все не уладится.
Лили показалось, что ей отвесили пощечину. Будто она согрешила и тем самым глубоко оскорбила святую церковь.
— Понятно… Извините меня, — пробормотала потрясенная Лили и повесила трубку.
С этого момента дела пошли еще хуже. С трудом протянув еще один частный урок, Лили упаковала сумку и пошла домой. На крыльце школы журналистов не было. Но едва Лили с облегчением вздохнула, как
