— Нейла. Это был очень симпатичный ребенок. Вежливый, привлекательный, дружелюбный. Настоящий лидер, даже в те времена. Терри учился гораздо лучше, но дети в этом возрасте не очень ценят интеллект, если все остальное в сверстнике им не нравится. Прекрасные мозги Терри не располагали к нему детей. Они смеялись над учеником, который знал ответы на все вопросы учителя. Да и дома у него было неладно. Отец слыл тяжелым человеком.
Первый учитель тоже упоминал об этом:
— Сегодня таких детей мы считаем жертвами плохого обращения. Но тогда на проблему смотрели иначе.
— И что же вы видели? — спросил Джон.
— Синяки. Терри дома били. У его отца был горячий нрав и толстый ремень.
— А брата Терри он разве не бил?
— Да что вы! Он не смел.
— Почему же?
— Если бы он поднял руку на этого мальчика, то жена ушла бы от него. Она обожала Нейла. И с самого начала прочила его в священники.
— И он стал им? — Джон замер.
— Конечно. Мы все гордились этим.
Можно ли делать из этого какие-либо выводы? Мальчику постоянно приходилось оставаться в тени старшего брата, которого готовили в священники… Допустим. Но достаточно ли этого, чтобы ребенок проникся ненавистью к церкви, а впоследствии совершил преступление против кардинала?
Сомневаясь в этом, Джон продолжал допытываться:
— Разве старший брат не мог остановить отца?
— Никто не мог бы остановить этого крупного, сильного и злого человека.
— А мать Терри?
— О, ее уже нет в живых. Погибла в автомобильной катастрофе лет десять назад.
Джон знал об этом, как и о том, что отец Терри тоже умер.
— Но где же она была, когда ее муженек размахивал ремнем?
— Думаю, вставала между ним и сыном. Ей доставалось в первую очередь.
Несмотря ни на что, Джон проникся состраданием к Терри. Его родители изливали друг на друга потоки злых, грубых слов, но никогда не доходили до рукоприкладства.
— Так в чем же дело? — спросил Джон. — Он что, пил?
Оба учителя не знали этого наверняка, но один из них назвал
Джону имя женщины, которая жила в Мидвилле по соседству с Салливанами. Она оказалась довольно коммуникабельной.
— Был ли пьяницей Джеймс Салливан? Да, он пил. Пил потому, что был до безумия ревнив. Джин не смела на людях и глаз поднять, иначе Джеймс тут же обвинил бы ее в кокетстве. Он ревновал даже к собственному сыну! Уж поверьте мне, Джеймс Салливан был дурной человек.
— Так почему же она за него вышла?
— Наверное, не знала, что он настолько плох. Да и кто из девушек это знает? Ведь мужчины порой не проявляют характер до тех пор, пока уже ничего нельзя исправить. Но этот даже ждать долго не стал. Потом Джин рассказывала мне, что он показал ей свой норов в первую брачную ночь: погрозил пальцем и велел никогда не вспоминать о прошлом. Она поклялась, что никогда и не вспоминала, но Джеймс так и не поверил.
— А разве что-то было до этого?
— О да. Долгая, нежная дружба с одноклассником. Судя по тому, как она говорила о нем, он был ее единственным светлым воспоминанием. Джин так и вспыхивала вся, а потом сразу же угасала, но я-то видела…
— И почему они расстались?
— Не знаю. Однажды я спросила, но Джин тут же пожалела, что так разоткровенничалась.
— А где она выросла?
— Она никогда не говорила об этом. Думаю, боялась.
— Из-за того парня?
— Наверное.
Воображение Джона бешено заработало. Но ему нужно было узнать кое-что еще.
— Вам известна ее девичья фамилия?
— Бокке. Как игра. Я запомнила, когда читала некролог. Тогда я еще подумала, что тут есть некая ирония. Ведь она действительно походила на маленький шарик, который гоняют туда-сюда.
Джон, зная об этой игре, понял смысл сказанного. «Бокке, как игра». Та, в которую играют в итальянских кварталах. Там, где некогда жил Фрэнсис Россетти!
Откинувшись в кресле и чуя, что разгадка близка, Джон попрощался и повернулся к компьютеру. Но едва он успел войти в сеть, как позвонил Ричард Джекоби. Вернувшись домой после выходных, он узнал, что Терри Салливан пытается продать продолжение истории «Россетти — Блейк» журналу «Пипл». Джон сомневался в том, что сделка состоится, поскольку Терри уже почти полностью дискредитировал себя как журналист. Ричард заметил, однако, что это не обязательно отразится на тиражах журнала. Джону пришлось признать справедливость этого замечания. Ричард хотел установить жесткую дату выхода книги Джона, считая, что за новой публикацией Салливана обязательно последуют другие, написанные другими Салливанами. Поэтому Ричард желал, чтобы их книга вышла в самый удачный момент и произвела фурор. Он полагал также, что если Джон будет работать не покладая рук, то уже к марту они поставят на полку кое-что новенькое, и тогда разоблачение Терри состоится своевременно.
Джону не понравилось выражение «не покладая рук». И не понравилась дата — март. Однако его соблазняла мысль дискредитировать Терри.
Итак, быстро, тщательно и эксклюзивно — напомнил ему Ричард. Джон спросил, а где же контракт. Ричард ответил, что работает над ним. Джон напомнил, что еще неделю назад он говорил то же самое. А заодно осведомился, почему Ричард полагает, что создание книги требует меньше времени, чем составление контракта. К тому же, вероятно, цена будет выше, если речь зашла еще и о дискредитации Терри. Ричард ответил, что сумма сделки уже установлена. Джон заметил, что, пока бумаги не подписаны, все еще не поздно изменить. Ричард спросил, не сдрейфил ли Джон. Джон заявил, что ничего подобного.
«И действительно, ничего подобного», — подумал он, повесив трубку. Между тем каждый раз при мысли о книге внутри у него все сжималось. Как же снять противоречие между необходимостью писать и чувствами к Лили?
Продолжая размышлять об этом, Джон углубился в поиски. После нескольких щелчков мышкой он уже знал название средней школы, в которую ходил кардинал. Еще пара щелчков — и номер телефона у него в руках.
Джон весело поздоровался с женщиной, которая сняла трубку.
— Я пытаюсь разыскать старую знакомую. Думаю, она училась у вас. Ее зовут Джин Бокке. Если у меня правильные сведения, то она училась вместе в Фрэном Россетти.
Собеседница усмехнулась:
— Какое совпадение. Именно сейчас у меня на столе его личное дело.
— Неужели им в последнее время кто-нибудь интересовался? — удивился Джон.
— Да. Значит, вы говорите, Бокке? К сожалению, такой нет.
— Возможно, она училась классом младше? — предположил Джон. — А может, была с Фрэном в одном кружке: музыкальном, дискуссионном или французского языка? — Память не могла его подвести. Будущий кардинал посещал все эти кружки. — Но они точно были знакомы.
— Может, по церкви?
— Не исключено. — Джон почему-то не решился позвонить священникам церкви Непорочного Зачатия и спросить о знакомой кардинала. — Ух, — вздохнул он, — а я-то уж думал, что найду ее у вас.
— А м-может, вы и правы, — протянула женщина, и ее голос прозвучал откуда-то издалека. Послышался шелест переворачиваемых страниц. И тут она громко сказала прямо в трубку: — Ага, вот! Это был сводный хор. Вот она, второй ряд, третья слева. Очень симпатичная. И, между прочим, — голос снова
