«А что, если я решу сохранить его хотя бы на какое-то время?»
Кэролайн закусила губу. Она посмотрела на Кэйси, потом на пол. Когда она вновь подняла глаза, в них был упрек: «Мне это не нравится».
У Кэйси упало сердце. Кэролайн была откровенна, и за это Кэйси была ей благодарна, но это не смягчило ее чувства вины: «О'кей, мам. Я бы провела здесь параллель. Помнишь, что ты только что говорила о Рэмбо?»
«Я любила Рэмбо, – запротестовала Кэролайн, догадавшись, куда клонит Кэйси. – Он только отдавал – всю свою жизнь».
«Но теперь его нет, а у тебя в холодильнике свежая баранина – и ты права, согласно самому примитивному охотничье-собирательскому мышлению, Рэмбо был рожден, чтобы быть съеденным. Конечно, почему нет? Он мертв. Но Конни тоже. Так же, как мясо Рэмбо принадлежит тебе, особняк Конни принадлежит мне. Я могу делать там что хочу, хоть рисовать на стенах, хоть разругаться с соседями или устраивать вечеринки, которые заставят покойника перевернуться в гробу. – Она смягчилась. – Здесь есть свои положительные моменты. Я могу использовать дом для своей выгоды. Мне нужен офис, и сейчас, когда я обосновалась там…»
«Ты уже въехала? – в ужасе спросила Кэролайн. – Ты живешь там?»
«Нет».
«Но ты собираешься это сделать?»
«Не знаю. Но место действительно волшебное, мам. Хочешь поехать со мной и взглянуть сама?»
Кэролайн медленно выдохнула. «Не думаю, что мне это по силам».
«Почему? Ведь его больше нет».
«Дело не в нем, милая. Дело во мне. Я устала».
«Конечно, – подхватила Кэйси, – ты устала от этой палаты, от этой кровати. Мама, эти судороги – знак. Они свидетельствуют о том, что излечение идет изнутри. Ты скоро очнешься».
Кэролайн на секунду задержала дыхание, а потом тихо спросила: «А если нет?»
«Обязательно очнешься, – настойчиво повторила Кэйси. – Ты должна. У нас остались общие дела – как у дочери с матерью».
«Кассандра, – с упреком произнесла Кэролайн, – ты же никогда к этому не стремилась».
«Раньше, может быть, нет. Но я изменилась. Ты – часть моей жизни. Поэтому я и хочу, чтобы ты поехала со мной и посмотрела на дом».
«Прости, дорогая. Но у меня тоже есть гордость».
«Дело не столько в гордости, сколько в пользе. Мне нужен офис. А в особняке он есть».
«Если бы дело было только в пользе, ты бы выставила дом на продажу, получила деньги и сбежала оттуда. Но тебя всегда влекло к этому человеку».
«Это не так!»
«Ты восхищалась им. Ты пошла по его стопам. Ты стала работать в его городе. Ты купила квартиру в десяти минутах от его дома. А он хоть раз послал к тебе клиента? Он хоть раз пригласил тебя к себе? Ты избрала неверный путь, и он привел к неизбежному концу. Тебе так и не удалось добиться его внимания».
«Но я добилась его! – возразила Кэйси. – Он оставил мне свой особняк».
«Да уж. Он не поинтересовался, нужен ли тебе этот дом, не поинтересовался, что ты будешь с ним делать, просто свалил его на тебя. У него не нашлось на тебя времени при жизни, а теперь, когда умер, он хочет, чтобы ты вычищала его шкафы».
Кэйси как-то не думала о шкафах. «Тебе стоило бы посмотреть на сад, мам».
«У меня есть собственный сад». Да, это было правдой. Но для Кэролайн Эллис не существовало никаких лужаек. Она выращивала салат. Она выращивала зеленые бобы, цукини и брокколи. Она выращивала помидоры.
«Этот совсем другой», – продолжала убеждать Кэйси.
«Ох, милая. Все они разные. Но этого мало. Ты заслуживаешь большего».
«Я бы сказала, – рискнула заметить Кэйси, – что особняк за три миллиона – это не так уж мало». «Это обеспечит тебе стабильность?»
Кэйси повесила голову. Этот разговор они тоже начинали уже не в первый раз. Вздохнув, она вновь подняла глаза: «Ты хочешь, чтобы у меня были муж и дети, и я тоже этого хочу, но сейчас дело не в этом. Я не просила у него этот особняк. Я была готова похоронить его и двигаться дальше. А он оставил его мне, и в результате передо мной открываются новые возможности – и новые проблемы».
«Это верно», – подтвердила Кэролайн.
«Мне нужна твоя помощь в этом».
«Я советую тебе продать дом. Это лучшее, что я могу сделать для тебя».
«Я хочу, чтобы ты на него посмотрела. Мама, этот дом – раствор и кирпичи. Почему это так пугает тебя?»
Подняв руку в предостерегающем жесте, Кэролайн посмотрела на Кэйси. Ее взгляд говорил: не надо меня агитировать.
Кэйси отступилась, но только от тона аналитика. Как дочь, она сказала: «Любовь здесь ни при чем.
