Дженни прижала руку к животу.
– Я немного нервничаю.
– Ты не должна. Он твой отец. Он ничего не сделает с тобой. К тому же ты ведь не первый раз встречаешься с ним.
Это правда. Дженни каждый месяц ездила навещать его. Это было долгое путешествие в душном автобусе, которое она с радостью согласилась бы проделывать до конца своей жизни, если бы они могли продержать там Дардена все это время.
Она повернулась к Мириам, умоляя:
– Его возвращение ничего не меняет. Ты можешь так же полагаться на меня. Обещаю. Мне просто нужно больше работы.
– А он? Он что, не может работать сам?
– Дело не в деньгах. Просто у меня должно быть занятие. – «Нит Итс» была одной из немногих хороших вещей в ее жизни. – Будем брать больше заказов. Я буду работать еще лучше. Ты можешь даже не платить мне за дополнительные часы.
– Дженни, ты тут совершенно ни при чем.
– Значит, это Дарден. Это из-за него, да? Ты боишься, что будет после того, как он вернется. Но он ничего тебе не сделает. Он не убийца.
– Дженни, – со вздохом, не отрывая взгляда от дороги, произнесла Мириам, – пожалуйста, не представляй все хуже, чем есть. Ты найдешь другую работу.
– Где?
– Почему бы не попробовать устроиться официанткой в гостиницу в Таборе?
Дженни покачала головой. Такая работа не может сравниться с тем, что она делала у Мириам. Здесь она в основном оставалась на вторых ролях. Ей почти не приходилось разговаривать с гостями.
– В Табор не ходит автобус.
– А отец не сможет тебя подвозить?
О, он смог бы! Ему бы понравилось оставаться наедине с ней в машине, понравилось бы играть такую роль в ее жизни. Ему также понравилось бы отпугивать любых друзей, которые могли бы у нее появиться, как это было раньше. Она бы сошла с ума.
Мириам, должно быть, почувствовала ее отвращение, потому что продолжила:
– Тогда попробуй устроиться в кондитерскую здесь, в городе. У Анни уже большой срок, она скоро не сможет работать. Марку придется искать ей замену.
Дженни вцепилась в дверную ручку и смотрела в окно. Марк Эткинс ни за что не возьмет ее на работу, особенно после возвращения Дардена.
Мариам сбросила скорость, так как они въехали в центр города, и повернула налево. Когда фургон затормозил под навесом «Нит Итс», она повернулась к Дженни:
– Ну, так. Завтра в три часа? Никаких блюд. Только ты. Одетая так же, но умытая. Договорились?
По дороге домой Дженни старалась расслабиться. Она сосредоточилась на своих ногах: правая, левая, правая, левая. Она шагала выпрямив спину: правая, левая, правая, левая. Она старалась ни о чем не думать, когда мысли пытались вернуться. Она делала все в точности так, как советовали журналы: правая, левая, правая, левая. Но когда она поднялась по ступеням боковой лестницы и вошла в дом, она все равно ощущала внутри противный комок.
Потом она увидела цветы. Они стояли на кухонном столе в голубой бутылке из-под питьевой воды, которую она вытащила из мусорного ведра на праздновании двухсотлетия города. Это были три ветки гибискуса. Она любила гибискус.
Она огляделась, выбежала из кухни в коридор, в гостиную, опять в коридор, но нигде никого не было. Потом она услышала звук мотоцикла. Она подбежала к двери и увидела, как он останавливается у лестницы, но не слезает с седла. Он только снял шлем и выглядел неуверенно.
– Я уезжаю и возвращаюсь, уезжаю и возвращаюсь, – сказал он. – Если бы у меня была голова на плечах, я бы к этому времени уже пересек соседний штат. – Он внимательно посмотрел на нее. – Но не доехал и до соседнего графства.
«Спроси у него почему», – сказала себе Дженни, но передумала, потому что не хотела, чтобы он даже на минутку задумался о том, почему ему показалось, что он должен уехать.
Ей нужно было, чтобы он остался.
«Спроси, как у него дела. Спроси, как он спал. Спроси, как обстановка на дороге или когда он ел последний раз, голоден ли он. Пригласи его войти, ради Бога».
– Я принес тебе цветы, – сказал он. – Я смотрел на розы и лилии, но черноглазые гибискусы понравились мне больше. Наверное, во мне проснулся деревенский мальчишка.
«Они прекрасны», – подумала она, но боялась произнести это вслух, боялась произнести хоть что-то вслух, чтобы не спугнуть видение.
Он прикусил губу.
– Я все время думал о тебе. Ты не похожа ни на одну из женщин, которых я знал. Это делает тебя интересной. Все началось с волос. Я таких никогда не видел. Или с веснушек.
– Они ужасны.
– Они прекрасны! Да. Но дальше – больше. Я никогда не встречал женщину – с тех пор, как уехал из
