помните все это?
Кэт Энн снова кивнула. Питер улыбнулся.
– Хорошие новости, Кэт Энн. Определенно хорошие. Еще несколько часов назад я уверил Пейдж и Энджи, что если бесстыдница будет настаивать на своих показаниях, то наша практика обречена. Она заявляет, что я ее домогался. Ее показания в данном случае, как и мои, не подкреплены свидетельствами. Но если бы вы согласились дать показания о том, что видели и слышали, это могло бы стать краеугольным камнем защиты. – Питер никак не мог сдержать улыбки; его лицо прямо-таки лучилось радостью. Ах, ты, Кэт Энн, тихая и незаметная! Его мышка Кэт Энн, оказывается, готова поспешить к нему на помощь.
Питеру не терпелось поскорее рассказать обо всем Пейдж.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Пейдж не стала попусту расстраиваться, когда, вернувшись домой, не обнаружила рядом с домом автомобиля Нонни. Та часто выезжала на прогулки вместе с Сами, и хотя обыкновенно возвращалась до наступления темноты, сейчас темнело настолько рано, что привычки пришлось изменить. Она лишь неприятно удивилась, когда, зайдя на кухню, не увидела привычной записки от Нонни. Та всегда оставляла записку, куда и насколько времени она едет.
Пейдж перерыла всю кухню, но записки так и не обнаружила. Убедив себя, что это не более, как недосмотр со стороны Нонни, она прошла в спальню, чтобы переодеть джинсы.
– Куда все делись? – спросила она Китти, которая так носилась вокруг нее, что Пейдж начала подозревать: котенок пробыл в одиночестве, видимо, долгое время. Даже если котенок и знал, то рассказать особенно не торопился.
Пейдж вернулась на кухню, которая сверкала стерильной чистотой. Если на секунду забыть о детском стульчике, стоявшем в углу и тоже безупречно чистом, можно было подумать, что Пейдж живет в доме совершенно одна. Но то-то и оно, что она жила с Сами и Нонни; а после наполненного печальными событиями дня ей необходимо было их видеть. Пейдж хотелось поболтать с Нонни и ощутить в руках нежное и теплое тельце Сами.
Она позвонила в местный супермаркет, но Холлис Вибли сказал, что не видел их. То же ответила в булочной и соседка миссис Коркелл, с которой Нонни свела дружбу. Пейдж одну за другой обзвонила подруг Нонни из Вест-Винтера – Сильвию, Хелен и Элизабет, но Хелен и Элизабет не оказалось дома, а Сильвия тоже не видела Нонни.
Пейдж уселась на лестнице в центре холла и кинула котенку скрученный бумажный Шарик. Котенок вцепился в него, откинул к ногам Пейдж и улегся рядом, ожидая продолжения игры.
– Вот и остались мы с тобой одни, – сказала Пейдж, легким толчком посылая бумажку в направлении к котенку и вслушиваясь, как его крохотные коготки скребут по паркету. Это шуршание и в самом деле было единственным звуком в пустом и замершем доме. Только мы с тобой здесь, подумала Пейдж, обращаясь к котенку и чувствуя, насколько же ей лучше, когда она не одна.
Но эта мысль вела ее к другой, а в сущности, нескольким. Она представила, как Нонни пакует вещи и собирается в свой Вест-Винтер, а Сами забирают от нее и отдают Бог весть кому. Она представила себе, что ее дом снова затихнет, вот как сейчас, и будет постоянно пустым и тихим. В нем останутся только она и Китти, которые будут в одиночестве обедать, играть вместе бумажкой, и так день за днем, вечер за вечером, поскольку и Ноа тоже, возможно, придется уехать из Таккера. А вместе с ним уедет и Сара. А потом и Энджи, которая рискнула самым дорогим и победила. Возможно, из Таккера уедет и Питер, который может проиграть дело против Джули, но который все-таки нашел себя. Конечно, в Таккере после их отъезда останется масса народа, останутся люди, с которыми можно общаться. Беда только в том, что Пейдж общаться с ними не хотелось. Не сможет она поддерживать такие близкие отношения, которые установились у нее с Нонни, Ноа и коллегами по работе.
И так – год за годом, год за годом.
Она почувствовала, как ее охватывает паника и чувство внутренней пустоты, грозившее поглотить всю целиком. В ее воображении отчетливо звучали слова – ночи в моем доме одиноки, смертельно одиноки; они опустошают душу, Пейдж подумала о Маре, лежавшей на холме под землей на глубине шести футов со всеми своими надеждами и мечтами, которым не было суждено осуществиться. И неожиданно Пейдж поняла, что ей на самом деле нужно.
Ей вдруг не захотелось жить в пустом, тихом и словно бы вымершем доме. Ей не хотелось пасть жертвой утерянных возможностей и не хотелось, чтобы Сами воспитывал кто-то другой. Она не могла представить себе, что в один прекрасный день Нонни может собрать вещички и отправиться к себе в Вест- Винтер. И, конечно, ей не хотелось, чтобы уезжал Ноа.
Она так быстро спрыгнула с лестницы, на которой сидела, что котенок громко и тревожно мяукнул. Подхватив кошечку под мышку, она бросилась к телефону и набрала номер Ноа.
Его голос звучал в телефонной трубке утомленно, что было и неудивительно. На его плечах лежал груз собственных проблем. Но Пейдж было просто необходимо встретиться с ним.
– Ты можешь приехать? Дело в том, что я никак не могу разыскать Нонни. И я, разумеется, навыдумывала себе Бог знает что.
– Буду через пять минут, – только и сказал он, и действительно через пять минут его машина подъезжала к дому Пейдж. Он быстро направился к дверям, а за ним, стараясь не отставать, бежала Сара.
Не говоря ни слова, Пейдж раскинула руки и заключила его в объятия, а затем некоторое время простояла так, прижимаясь к нему всем телом. Лишь через несколько минут она обрела способность говорить. Она торопливо рассказала ему, как пришла в пустой дом, не нашла никакой записки от Нонни и обзвонила всех, кого могла, но результата никакого. Еще она рассказала, как сидела на ступеньках лестницы в полной беспомощности, и эти минуты показались ей часами.
– Это было ужасно, Ноа! – кричала она, зарываясь в его плечо. – В доме стояла мертвая тишина, в нем были только мы двое – котенок и я. А ведь раньше жила я, одна-одинешенька – еще до смерти Мары – и отлично себя чувствовала. Но вот все изменилось. Мне уже не нравится быть одной. – Когда он снова обнял ее, она почувствовала настоящее облегчение. – Мне не хочется, чтобы вернулось прошлое.
– Мне тоже, – прошептал он ей в ухо.
– Надо жить будущим, хватит держаться за прошлое.
– Ты серьезно?
– Да, но все равно очень боюсь!
– Начинать новую жизнь всегда боязно.
Сара тихонько откашлялась.
– Мне здесь стоять или выйти?
– Ни в коем случае, – сказал Ноа громким голосом. – Ведь ты часть этого нового.
Пейдж с удовольствием обнялась бы и с Сарой, но уж больно хорошо ей было в руках Ноа. В его объятиях она чувствовала неведомую ранее Пейдж уверенность и спокойствие.
– Может быть, мне пройтись по округе и поискать Нонни? – предложила Сара.
– Нет, лучше мы позвоним Норману Фитчу, и если…
– Йо-хо! – послышался голос из кухни. – Есть кто-нибудь дома?
Пейдж подняла глаза. Тихонько ругнувшись, она оторвалась от Ноа и, ухватив Сару за руку, поспешила с ней в кухню. Там стояли Нонни и Сами, укутанные в шарфы и пледы ярких оттенков, и по выражению их лиц, сторонний наблюдатель никогда бы не сказал, что с ними случилось что-то дурное.
– Где ты была? – выкрикнула Пейдж. Она схватила в одну руку сверток, в который была запеленута Сами, и, прихватив свободной рукой под локоть Нонни, крикнула:
– Ноа уже собирался звонить в полицию!
– Но я оставила записку, – сказала Нонни. – Как обычно на столе. Там я написала, что отправляюсь навестить Элизабет. Она тоже сидит со своими внуками, пока их родители в отъезде.
– Не было никакой записки!
– Но я и в самом деле ее оставляла! – настаивала Нонни.
– Я так волновалась!
– Но мы не особенно-то и задержались.
– На улице было темно, а дом стоял такой пустой и тихий. – Пейдж взглянула Нонни в глаза и вдруг
