Хантер взглянул на Джадда и спросил:
– Так значит, Нолан никого пока не подозревает?
– Нет, представь себе, – отозвался Оливер. Сентябрьский бриз шевелил его седые волосы, и если бы не это, его прямую, застывшую фигуру можно было бы принять за одну из гранитных глыб, громоздившихся вокруг.
– Я разговариваю с Джаддом, – процедил Хантер. – И никаких зацепок? – спросил он Джадда.
Тот помедлил с ответом, давая Оливеру возможность вставить что-нибудь, но тот угрюмо замолчал.
– Нет. Пока никаких, – сказал Джадд. – Следов взлома не обнаружено.
– Кто-то из своих… – едва слышно пробормотал Оливер.
Хантер перевел на него насмешливый взгляд.
– А вы-то сами где были на рассвете?
– В своей собственной постели, чего, побьюсь об заклад, ты не сможешь сказать о себе! Почему, черт возьми, ты носишься на своем дурацком мотоцикле в пять утра?! Недавно Хаскелл Роудс жаловался на грохот твоего «кавасаки», разбудивший его ни свет ни заря! Дашь ты людям покой, наконец?!
– По крайней мере, – криво улыбнулся Хантер, – весь город знает, когда я покидаю свой дом и когда возвращаюсь туда. И если бы я поехал за грузовиком на Моховой Гребень, тому нашлись бы десятки свидетелей. – Он снова обратился к Джадду. – Как она себя чувствует?
Джадд понял, кого он имел в виду. Интересно, подумал он, известно ли ему о ребенке?
– Она сказала, что не ушиблась.
– Моя дочь ведь тоже там была! – засопел Оливер. Джадд хотел ответить старику, но инициативу разговора перехватил Хантер.
– Никому бы и в голову не пришло обидеть Донну! – быстро сказал он. – Весь город ее любит, все, кроме Мэтью, а у того кишка тонка сбить ее машиной!
– Что ты хочешь этим сказать? – грозно спросил Оливер.
Хантер еще глубже засунул руки в карманы джинсов и дерзко ответил:
– Вам это известно не хуже меня!
– Что ты имеешь против Мэтью? Что он тебе сделал?
– Не мне, а вам, вернее, Донне. Он безобразно обращается с ней. На вашем месте я проучил бы его!
– У него есть основания быть недовольным ею. Она в последнее время слишком много стала себе позволять!
– Что, например?
– Например, она бегает по утрам с этой Челси Кейн!
– Ну и что из того?
– Это неблагопристойно!
– Что?! Неблагопристойно?! – взорвался Хантер. – И вы считаете, что это дает Мэтью право избивать ее?!
– Неправда, – отмахнулся Оливер. – Вовсе он ее не бьет. – Он хотел бы прекратить этот разговор, но Хантер давно собирался потребовать от старика, чтобы тот защитил свою дочь. Джадд был солидарен с ним в этом.
– Да вы что, с луны свалились, старина? Весь город знает, что он дает волю рукам, когда бывает в скверном настроении. А такое случается нередко.
– Все это выдумки. Он ее и пальцем не трогает!
– Продолжайте твердить себе это, и тогда, может статься, вы в это поверите. А лучше разуйте глаза и узрите правду! – Ветер взметнул его длинные волосы. В ухе Хантера блеснула золотая серьга. Джадд подумал, что редко видел его таким. Хантера буквально трясло от негодования. – Он заставляет ее плужить в этом магазине от зари до зари. Она смеет делать лишь то, что он ей позволяет. Он хамит ей в присутствии покупателей. Она имеет право отлучаться из магазина лишь трижды в день на пятнадцать минут. Вы желали для своей дочери такой участи?
– Ты ничего толком не знаешь, а берешься судить всех и каждого.
– Я знаю достаточно. Меня вы без конца стараетесь унизить и запугать, но ведь я вовсе не уверен в том, что я ваш сын. А Донна-то уж во всяком случае точно ваша дочь. Законная! Неужели вам ее не жаль?
– Не желаю слышать от тебя ничего подобного!
– Вам следует услышать об этом наконец. А от кого, не имеет значения. Проснитесь, черт возьми! Он избивает ее!
Оливер не шелохнулся. Он упрямо сжал губы и произнес:
– Ничего подобного он себе никогда не позволяет! Он вполне достойный человек, наш Мэтью. Он – сын Эмери. Разве кому-нибудь может прийти в голову, что сын Эмери станет избивать свою жену?
Хантер невесело усмехнулся.
– Сын Эмери, говорите? Так вот, этот сын вашего Эмери не только лупит свою жену почем зря, но и
