фоторазведки. По всему выходит, от моста и опор не осталось. Эшелоны тем не менее идут. В чем там закавыка? Обманывает нас фашист…» Шестнадцать и двенадцать… Положение критическое. Те разведданные, которые он уже добыл, потратив на это почти две недели, многое значат для фронта, их уже можно передать по рации, но мост! Как быть с мостом?
Прежде всего не паниковать. Есть рация. Есть кроме того неизрасходованный боезапас. Боезапас… Гранаты и патроны… И карта района… И топи, в которых освоился.
Подумав, взвесив многие «за» и «против», Кононов решил дать бой преследователям. Не совсем обычный, свой особенный бой. Он сделает все возможное, оторвется от противника. Ведь фашисты пойдут по его следу. В болотах нет выбора. Шаг в сторону, и засосет трясина. Это понимают и преследователи. Раз так, значит, надо готовить «сюрпризы».
Гранату «лимонку» Кононов закрепил в рогатке кустарника рядом со своим следом. Чеку почти вытащил. Оставил самый копчик, удерживающий боек. Бечеву от чеки протянул через лыжню, припорошив ее снегом. Изменил направление движения. Теперь он шел к океану. Через двести — триста метров оставлял за собой натянутые через лыжню бечевки, но без гранат. Исходил из того, что, подорвавшись, преследователи станут более внимательны, каждый раз бечева их остановит. Когда же их бдительность притупится, когда они устанут от пустых поисков зарядов, тогда-то и сработает еще один «сюрприз».
Установить вторую гранату без бечевы оказалось сложнее. Чеку на этот раз удерживала едва заметная веточка, которых росло здесь множество. Они выглядывали по всему следу Кононова. Он всего лишь воткнул в снег еще одну такую веточку. Еще через интервал приспособил третью гранату, но уже в кроне ели, которую преследователи никак не могли миновать. Только после этого вновь сменил направление, пошел к реке, к мосту.
За спиной раздался взрыв. «Сюрприз» сработал. Кононов огляделся. Темнело. Дальше они не пойдут, решил он, можно отдохнуть. С этим он и выбрал чащу погуще, забрался в снег. Открыл первую с начала перехода банку, поужинал консервами. Заснул.
Весь следующий день разведчик шел. Обратил внимание на одну странность. Во второй половине дня, после того как до слуха донеслось два взрыва оставленных им гранат, в воздухе перестала кружить «рама». В чем дело? Начинался какой-то новый маневр. Что задумали гитлеровцы?
Командир группы лыжников подвижного отряда зондеркоманды «Зет-7» лейтенант Хайндрих Гертц докладывал начальнику тылового района «Норд-4а» полковнику Бергарду Кляйну: «…В результате потерь дальнейший поиск русского разведчика значительно осложнился. Непонятным образом минированы не только лыжня, но и не тронутое пространство вокруг, а также кроны деревьев. Мы вынуждены исследовать каждый сантиметр пути, тем не менее имеем троих убитых и четверых раненых…» Лейтенант Хайндрих Гертц просил усилить группу квалифицированными саперами.
Полковник Кляйн принял другое решение. Группу Гертца он отозвал. Приказал прекратить слежку за русским разведчиком с воздуха. По следу Кононова Кляйн послал следопыта, специалиста по Северу фельдфебеля Эгона Шилке. Отныне только Шилке скрытно должен был продвигаться в видимости следов русского, постоянно докладывать о его маршруте…
Кононов насторожился. Появилось чувство близкой опасности. Будто зашел он в темную комнату, ощутил, что кто-то затаился рядом, ждет следующего его шага. Это чувство было сродни ощущению надвигающейся бури в лесу, когда вдруг замолкают птицы. «Чуешь, какая тишина свалилась на лес? — спрашивал в такие минуты Семушкин и объяснял. — Быть урагану». Подводил Володю к стволу осины, заставлял приложиться ухом к шершавой ее коре. Спрашивал, слышит ли что Володя. Володя и впрямь слышал то ли свист, то ли едва различимый гул. Кивал в знак согласия. А Иван Захарович вел своего подопечного к муравьиной куче, показывал, как насекомые готовятся встретить ненастье, пояснял: «Лес предупреждает живое об опасности. Лес сигналит».
Кононов подошел к стволу ели. Прислушался. Выбрал тоненькую осину. Тоже слушал. Деревья были немы. Но ведь откуда-то это чувство появилось?
Преследователи или отстали, или ушли совсем. Он специально останавливался, ждал, проверял. Их не было. Перестал кружить над лесом самолет. Фашисты отказались от преследования? Такого быть не может. Что-то он не понимает, и от этого ощущение опасности.
Старшина забрался в чащу, затих. Он решил ждать. Чтобы увидеть, понять непонятное, а уж потом принять решение. Он уже три недели ходит по этим болотам. Видел аэродром, базу торпедных катеров и, наконец, насыпь, железнодорожный мост, местонахождение которого оказалось на пятьсот метров ближе к океану. И тогда Кононов понял, что мост, указанный на карте, не единожды уничтоженный нашей авиацией — ложный. А этот? Он видел его издали. Ему не удалось приблизиться. Что-то надо было делать. Хорош он будет, если после стольких трудов наведет авиацию еще на один ложный объект.
За все годы после встречи с Семушкиным выработалась в Кононове одна черта — если уж он брался за что, то дело доводил до конца. Так учил его Семушкин. «Учишьсяли. дрова ли пилишь или что еще… Или-или, — говорил Иван Захарович. — А нет, тогда лучше и не начинать». Так он и поступал в жизни. И теперь. Он просто не мог уйти от этого моста, не установив точно — цель настоящая, объект тот самый.
Надо было что-то предпринимать. Кончался срок, отпущенный Денисовым на весь его рейд. Кончались продукты. Данные не могут устареть, но они необходимы к определенному времени. Надо было на что-то решаться.
Старшина оглядел местность. Будто в бок что толкнуло. Он увидел человека. Далеко в зарослях кустарника, которым он пробирался недавно. Человек легко бежал на лыжах.
Кононов понял, что за ним следят. Следят за каждым его шагом. И еще он понял, что брать его будут позже.
Медленно зрел план. Кононов подумал, что и этого преследователя, и тех, кто стоит за ним, надо вести к побережью. Примерно на полпути убрать «следопыта». Спутать их планы. Чтобы не знали фашисты точки, в которой он объявится на побережье. Тогда им придется растянуть охрану на многие километры.
Не торопясь, осторожно двигался старшина. В особо опасных местах выстилал дорогу лапником. Каждый километр давался с трудом, но Кононов думал об обратном пути и поэтому старался.
Наконец он вышел к каменной гряде на побережье. До того, как вышел, убрал «следопыта». Убрал относительно просто. «Следопыт» шел зигзагами, время от времени пересекая след Кононова. Старшина воспользовался этим. Он устроил засаду. Срезал гитлеровца короткой очередью из автомата. Даже пополнил запасы продуктов за счет гитлеровца. Позже выбрался к каменной гряде. Осмотрелся. Из чащи леса, из-за деревьев, ему хорошо был виден блокированный участок. Кононов видел лыжников. Их темные фигуры отчетливо выделялись на снегу. Разглядел танкетки. Их было несколько. На месте они не стояли. То приближались, то удалялись.
Лыжники и танкетки… На гряде теперь тесно от следов, подумал Кононов. Следы гусениц, патрулей… В этом и заключался план, на это и рассчитывал разведчик. Он знал, что теперь уже его ждет у берега подводная лодка. На лодке группа прикрытия. Надо лишь связаться с Боцманом: позывной для связи полковника Денисова, через него согласовать свои действия с группой. И, конечно же, передать данные по рации. Черт с ними, пусть они перехватывают радиограмму, пусть пеленгуют. Шифр надежный, сразу его не раскроешь. Время теперь главный проверяющий.
Кононов снял вещмешок, достал рацию. Размотал и забросил на дерево антенну. Настраиваться не пришлось, волна фиксирована. В эфир полетела радиограмма. Эта радиограмма, по замыслу Кононова, должна была кое о чем рассказать и преследователям. Ну, как же, рассуждал разведчик, он проделал большой путь. Теперь он обнаружен. И он знает, что обнаружен, понимает — спасенья нет. Его действия? Он передаст данные по рации, попытается пробиться к тем, кто его должен встречать. А его должны встречать. И тогда есть возможность не только перехватить разведчика, но и уничтожить тех, кто придет на эту встречу. Поэтому на берегу даже танкетки. Море они блокировать не станут, не выгодно. Наоборот. Они должны дать возможность подойти судну к берегу, чтобы отрезать людей на суше. Примерно так должен, наверно, думать противник. Своей радиограммой он как бы подтверждал правильность подобных выводов. Но в том и заключался план, что Кононов не собирался уходить с побережья. Пополнит запас
