очищения его эльфийской сущности. Коркан же нужен в качестве ее последнего очистительного вместилища.
— Но тогда почему Макдуин препятствовал полицейскому расследованию?
Она вздохнула и отвела глаза, словно решая, достоин ли я знать все.
— У Макдуина и Герды Эльфхайм был роман во время войны. Гетин — сын Макдуина.
Сраженный этим известием, я опустился на диван. Так вот почему Макдуин смеялся тогда, в подвале. Он понял, что я ничего не знаю о Гетине. И ничего не сказал мне. Он намеревался подставить меня. Я посмотрел на распростертое тело бывшего шефа — жалости к нему не было.
— Невероятно. Он собирался жертвовать другими, чтобы защитить своего сына?
— Макдуин пытался остановить его. Он лишь хотел избежать огласки. Боялся, что пресса все разнюхает. Герда ведь активно участвует в радикальных движениях. Если бы правда о Гетине вышла наружу, Макдуину припомнили бы старые связи. Ему бы многое припомнили, а с подпорченной репутацией карьеры не сделаешь. К тому же у него плохие отношения с Мэб. Королева никогда бы не допустила, чтобы у кого-то возникли подозрения относительно ее мотивов.
— И ты ему помогала.
Она улыбнулась.
— Не просто помогала. Я сама схватила мерзавца. Два дня назад. Макдуин намеревался продержать его взаперти по крайней мере до Иванова дня, чтобы он не смог никого больше убить и тем самым завершить ритуал.
Теперь я понял, почему дом едва ли не вибрирует от охранных чар. Волны напряжения шли от закрытой двери в задней части комнаты.
— Он держал его здесь?
Кива кивнула.
Я подошел и открыл дверь. За ней находилась крошечная ниша, в которой едва помешалась кровать. Над кроватью — окно с разбитой рамой. Гетин должно быть выбрался через него и устроил ловушку самому Макдуину. Но мое внимание привлекло другое. На каждой из четырех стен была нарисована пентаграмма, а на потолке, соединяя их, красовалась пятая. Вместо краски Гетин использовал собственную кровь.
Я вдруг все понял.
— Надо уходить. Сейчас же. Я знаю, где закончится ритуал.
Кива указала на тело.
— Ритуал закончен, Коннор. Последнее сердце Гетин забрал у отца. Теперь он настоящий, полноценный фейри.
— Подумай сама. Сердец здесь нет. Дело не в извлечении сердец. Ты не думала, для чего нужны пентаграммы?
Я протянул полученное от Мирил заклинание и увидел, как кровь отхлынула от ее лица. Дойдя до конца страницы, она вернула мне листок.
— Макдуин показывал другое. Где, по-твоему, сейчас Гетин?
— На Касл-айленд. Шай собирался отвести туда Коркана. Посмотреть фейерверк.
Не говоря ни слова, Кива вышла на балкон, расправила крылья и начала подниматься. Я последовал за ней, и она подхватила меня под руки. В следующее мгновение балкон ушел из-под ног, а у меня засосало под ложечкой. Еще секунда, и мы уже парили над зданием.
Садящееся солнце прочертило горизонт оранжевыми и красными полосами. К востоку от бухты небо уже посерело. Не дожидаясь ночи, толпы людей высыпали на улицы. Там и тут с треском взрывались дешевые хлопушки, вспыхивали разноцветные огоньки фейерверков, взлетали, оставляя дымный след, ракеты.
С востока к городу тянулись темные тучи, между которыми мелькали молнии. Порыв ветра подхватил нас и отбросил в сторону. Реагируя на страх, автоматически включилась защита, и Кива едва удержала меня на весу. Ее пальцы больно впились в мои плечи. Мы летели над водой, и берег с бьющейся о камни полоской пены уходил за спину. Еще один порыв ветра ударил слева, и Киве с трудом удалось сохранить высоту. Внизу, на лодках, спешно поднимали паруса.
Кива начала читать заклинание, пытаясь воспользоваться энергией стихии. Полет стабилизировался, когда мы оказались над Вейрдом. Растянувшиеся вдоль авеню люди танцевали, пели и летали. Мимо нас то и дело проносились фейри. Мы присоединились к небольшой группе, направляющейся к Касл-айленд. Здесь, в стороне от увлеченного весельем Вейрда, настроение уже менялось от возбужденно-радостного к тревожному, и лица все чаще обращались к надвигающемуся со стороны бухты черному валу.
Впереди показался Касл-айленд, на берегах которого собрались сотни горожан. Под нами раскинулся Форт независимости с поднимающимися на добрых тридцать футов над землей пятью гранитными стенами. Еще одна пентаграмма. Зеленую площадку для парадов в центре форта скрывала мерцающая дымка, и исходящая из нее сущность пульсировала злобой и ненавистью.
— Мне через нее не пройти! — крикнула Кива и, наклонившись вправо, спикировала на парковочную площадку.
Я достал телефон и набрал номер Мердока.
— Ты где?
— У входных ворот Форта независимости.
Я захлопнул крышку. Кто-то запустил фейерверк, и собравшиеся одобрительно загудели.
— К входным воротам! — крикнул я, хватая Киву за рукав.
Она кивнула и снова схватила меня за плечи. Мы пролетели над укреплениями и пошли на снижение. У ворот я увидел Мердока. Детектив наблюдал за толпой, держа руку на кобуре револьвера. Кива приземлилась рядом с ним.
Мердок и глазом не повел, сделав вид, что путешествие по воздуху на крыльях заурядное дело.
— Что происходит?
— Конец света. Что с Корканом и Шаем?
Мердок ткнул пальцем в закрытые ворота футов пятнадцати высотой. С дверных колец свисали цепи. Хотя вокруг болталось много иных, я сразу почувствовал, что ворота запечатаны сильным заклинанием.
— Вошли туда. Дверь не поддается.
Я повернулся к Киве.
— Здесь не чары, а заклятие.
Она положила руку на деревянную панель, чтобы определить уровень силы, потом отступила на шаг, и с ее ладони сорвался ослепительный белый шар. Он ударил по петлям сначала одной, потом второй половины, и Кива потянула за одно из колец. Ворота открылись.
Узкий коридор за ними заполняло то же бледное мерцание, что мы уже видели сверху. Исходившее оттуда зло ощутил — судя по выражению лица — даже Мердок. Детектив достал револьвер, кивнул нам и вошел первым. Кива картинно закатила глаза и протиснулась мимо него.
— От твоей пушки, малыш, здесь толку мало.
Дальний конец коридора был обрамлен незамысловатой аркой, за которой начинался бывший учебный плац. В центре прохода стояла обнаженная фигура с раскинутыми и дрожащими от переполняющей их силы крыльями. Темные, по-восточному раскосые глаза на усталом лице светились восторгом триумфатора. Только теперь, впервые увидев Гетина Маклоркана во плоти, я понял, что портрет преступника, составленный по описанию Шая, на самом деле не имел никакого отношения к Коркану Сидхе. В глаза бросалось только поверхностное сходство.
Шай лежал, съежившись, на краю площадки. Не обращая на него внимания, Кива прошла мимо и ступила на траву. Мердок не отставал от нее, держа наготове револьвер. Я наклонился к пареньку, но так и не понял, дышит он или нет. Знал ли бедолага, во что впутался и с кем связался. Я вынул кинжал и поспешил за Кивой.
Гетин уже заключил себя в пентаграмму с пятью Сосудами Духа, наполненными травами, водой и вырезанными сердцами фейри. В центре символа, у ног Гетина, лежал Коркан. Тело его застыло, глаза невидяще смотрели в небо.
— Ну, хватит с тебя, — сказала Кива. — Достаточно натворил.
Гетин опустил голову и посмотрел на нее черными, как уголь, глазами. Уши у него были не
