перетрудился. А дело Кинальи окончательно развеяло мои сомнения. Джеймс никогда бы не подложил мне такую свинью. Когда я дал тебе просмотреть те вырезки, меня интересовала только твоя реакция. Не слишком сложный тест. С положительным результатом. Надо было по-быстрому меня убить, а не играть в запутанную игру, которой не способствует спешка. Хотя бы тот идиотизм с ножом у меня под ванной…
— Я не хотел тебя убивать.
— Ну конечно, я мог тебе пригодиться.
— Само собой, ну и к тому же мы не знали, не спрятал ли ты где-нибудь случайно копии тех бумаг.
— Вот именно. Джеймс знал, что обычно я такого не делаю.
— А теперь? — Он наклонился ко мне.
— Минута откровенности закончилась, — сказал я и поскреб макушку. — Впрочем, что я все время болтаю? Может, теперь ты ответишь на мои вопросы? Например — что с Джеймсом? И Ивонной? И всеми остальными?
Громко вздохнув, он встал, подошел к окну и выглянул наружу. Я обернулся. Табби стоял у дверей, испепеляя меня взглядом.
— Ты не мог бы вышвырнуть отсюда этого придурка? Он страшно сопит, это меня нервирует, — сказал я лже-Вуди.
Он посмотрел на Табби и на меня, затем снова сел за стол.
— Жаль, приятель, что ты не с нами, — сказал он.
— Чтобы мне приходилось ежедневно видеть эту рожу? — Я мотнул головой назад. — Это свыше моих сил.
— Табби! — Лже-Вуди вскочил из-за стола.
Мне как-то было не слишком интересно, что его так взволновало. Интерес следовало сохранить при себе для другого. Мнимый Вуди сел, но не спускал глаз с подчиненного.
— Позови Ника и больше сюда не возвращайся.
— Он может выкинуть какой-нибудь номер, — донесся сзади до меня комплимент.
— Знаю. Поэтому поторопись. — Он взял пистолет и отошел к окну.
Мне нечем было в него швырнуть, не было возможности прыгнуть, не из чего было стрелять. Впрочем, всего этого мне не особо хотелось. У меня было желание кое-что выяснить.
— Когда я узнаю, что здесь происходит? После того как приедет Фаррел? — спросил я.
Он не удивился, услышав фамилию Фаррела, но не ответил.
— Кто убил Лэнга? — спросил я. Молчание.
— Зачем вы зарезали фальшивую Пиму Гордениус? — задал я еще один вопрос, и мне сразу стало холодно.
Он вздрогнул.
— А кстати! Где она сама? — Он потер левой рукой висок.
— Хо-хо! Далеко, — широко улыбнулся я. — Это был мой первый успех в данном деле. Есть пара мест на этой планете, куда вам будет нелегко добраться.
— Врешь, но это неважно. Мы все узнаем, и уже скоро. Не думай, что сумеешь ее спасти. Жаль ее, но что поделаешь… Нужно вычистить все, к чему ты притронулся. — В его голосе я не слышал ни чрезмерного любопытства, ни колебания. Он просто меня информировал.
Я открыл рот, но он внезапно отвел взгляд в сторону.
— Забирай его и хорошенько скуй. И будь осторожен — мне кажется, он может что-то еще натворить. — Он направил на меня пистолет и показал дулом, что я должен встать.
Я обернулся. Средний из приветственной делегации вышел первым в коридор, нацелив пистолет мне в живот. Я вышел с ним, и мы спустились на лифте на этаж ниже. Где-то на середине коридора мой охранник сказал:
— Эй, куда несешься?
Он открыл какую-то дверь и жестом пригласил меня внутрь. Я вошел в пустую темную комнату без окон и обстановки. Монотонность гладких стен нарушал лишь большой крюк с длинной цепью, заканчивавшейся наручниками.
— Застегни, — сказал охранник и подтвердил просьбу движением ствола.
Я надел наручники и защелкнул замки.
— Подойди ко мне, так чтобы цепь натянулась, — велел он.
Я выполнил поручение, после чего он положил оружие у порога и, достав из кармана тонкую цепочку, обошел меня по большой дуге и связал ею мои ноги. Конец он пристегнул к крюку и сунул ключ в карман.
— Я ведь мог дать тебе пинка, — буркнул я. — Так не подходят…
— Отсюда ты никуда не сбежишь, приятель. — Он поднял пистолет, поставил на предохранитель и спрятал в кобуру. — Разве что на ту сторону.
Он повернулся и шагнул вперед, потом остановился и снова повернулся ко мне.
— Дам тебе хороший совет, — тихо сказал он. — Цепь достаточно длинная — повесься. Это лучшее, что ты можешь для себя сделать.
— Э-э… Знаешь, как бывает с хорошими советами — никто им обычно и не думает следовать, — весело ответил я.
Я продолжал улыбаться, когда он закрывал дверь, и потом еще немного после, пока не осознал, что, возможно сам того не желая, он снабдил меня кое-какой существенной информацией. Впрочем, это все равно нужно было проверить. Я тщательно осмотрел стены и потолок, а потом, не видя никаких объективов, обмотал шею цепью и подогнул ноги. Дернув несколько раз головой, я поскреб пятками по полу и, полузадушенный, повис на цепи. Я провисел так минуты две или три, но никто не появлялся. Решив, что, если бы здесь за мной как-то подсматривали, кто-то уже наверняка бы пришел, я встал, освободил шею и, несколько раз глубоко вздохнув, сел у стены и опустил голову на руки.
Я застыл в классической, хорошо всем известной позе, полной отчаяния и безнадежности. Лишь язык размеренно двигался во рту. Я водил им по нижней десне с левой стороны до тех пор, пока из дырки от удаленного вчера коренного зуба не выскользнула маленькая капсула. Интендант из ЦБР не сумел убедить меня в ампутации пальца, но зубом я пожертвовал. Я повернул капсулу несколько раз языком, пока не убедился, что держу ее между зубами нужным концом вперед. Раздвинув губы в широкой улыбке, я сдавил капсулу зубами. Что-то слегка треснуло, капсула стала несколько мягче, и из маленького сопла ударила тоненькая струйка кислоты. Несколько секунд спустя цепочка, соединявшая браслеты наручников, распалась; я поспешно пережег цепь, соединявшую меня со стеной, и, наконец, тонкую цепочку, спутывавшую ноги. Встав, я выплюнул капсулу в угол, положил куски цепочки на ботинки, так чтобы она казалась целой и одновременно ее можно было бы легко отбросить ногой, и взял в руки концы цепочки наручников. Внешне все выглядело так, будто я все еще скован по рукам и ногам. Все могла испортить лишь какая-нибудь камера слежения, но, как известно, не всегда все удается. Я терпеливо простоял час и восемь минут, пока не послышались шаги в коридоре. Кто-то остановился у двери, прислушиваясь или оглядываясь. Или наблюдая за мной. Я тоже смотрел на дверь, чуть наклонив голову. Щелкнул замок, и в полосе света появился Табби.
Быстро войдя внутрь, он зажег свет, посмотрел на меня и, закрыв дверь, оперся о стену, скрестив руки на груди. Оружия у него не было, по крайней мере, я его не видел, и это меня слегка обеспокоило.
— Вуди не хочет портить тебе рожу, — тихо сказал он. — Фаррел тоже. Но об остальном разговора не было. Почки тебе, например, на той стороне не понадобятся. — Он слегка раздвинул сжатые губы. — Детей ты тоже больше делать не будешь, — добавил он, упиваясь собственными словами. — Я тебя кастрирую.
Он начал проявлять самостоятельность, и это мне не понравилось. В любой момент сюда мог за мной кто-то прийти. Я с сожалением посмотрел на него.
— Зато ты можешь делать детей носом. Видел я как-то раз хрен столетнего индейца. Совсем как твой шнобель. Ну просто и-ден-тичный! — оскалился я.
Он прикусил нижнюю губу, но не набросился на меня.
— Нос-с-с… — прошипел он. — Да я тебе оба твоих яйца в ноздри засуну. Будешь задыхаться…
— Хватит выделываться, гнида. — Я сплюнул в его сторону сквозь зубы. — Х-ха! Знал я таких чудаков —
