Пришлось очистить стекла машины от пачки реклам, засунутых за оба стеклоочистителя, я выбросил их, не читая, хотя они пищали и заигрывали со мной, предлагая многоголосым хором отличные возможности приобретения дешевых товаров, и поехал в сторону Западных Ворот, через которые вела дорога на Корриетто. Такой путь проложил навигатор, в который я вставил письмо Пимы с адресной полосой. Естественно, автомат выбирал кратчайший маршрут, что не всегда соответствует истине; я застрял в нескольких пробках в центре и провел полчаса в тени офисных небоскребов. Едкий запах бензидола вынудил меня закрыть крышу и включить воздушные фильтры, я сидел, словно ценная живая рыба в герметичном аквариуме, видя, как по тротуарам пробегают немногочисленные пешеходы, прижимая платки к носам и ртам. Продавец в киоске быстро надел респиратор и вывел на экран на крыше призывную надпись. Десятка полтора прохожих воспользовались предоставленной возможностью и удалились с желтым тампоном на лице. Я вспомнил Карла, приходившего в неистовство при виде огромных пилонов, покрытых хромированной оболочкой, наэлектризованная поверхность которых притягивала пыль и грязь. Он считал, что нужно просто беречь воздух, а не загаживать его сперва до грани возможного, а потом очищать. Он не мог понять, что установка фильтров — дело предпринимателя, а чистый воздух — дело граждан, то есть государства. Поэтому города нашпигованы гигантскими серебристыми колоннами, по которым туда и обратно ездят кольца отсосов. Подобным же образом дело обстояло и с бензидолом, заменившим бензин. Он не должен был загрязнять воздух, что я сейчас ощущал на собственной шкуре. В конце концов несколько полицейских патрульных машин и вертолет разгрузили Миддл-стрит, и я, выехав на Девятнадцатую, через несколько минут был уже на мосту, именовавшемся Западными Воротами. Притормозив у шлагбаума, я бросил полдоллара в щель автомата и выехал на шоссе, ведущее в сторону Корриетто.
Кроме меня, на дороге не было никого, и я вдавил педаль газа, с удовольствием вдыхая намного более приятный воздух. Справа и слева тянулись самые большие, какие я только видел в жизни, кукурузные поля, которые каждые несколько сот метров пересекали дороги. Один раз, почти на горизонте, мелькнула силосная башня, а вскоре над шоссе пролетел вертолет. Пилот не выключил распылитель, и мне пришлось затормозить и закрыть окна; я въехал в легкий туман и включил стеклоочистители. Увидев по правой стороне станцию техобслуживания, я на всякий случай свернул в ответвление и проехал через туннель мойки. Черт его знает, чем удобряют кукурузу, если каждый початок весит по килограмму.
Прошел час со времени разговора с Пимой Гордениус, прежде чем я добрался до обширного фешенебельного района и нашел ее дом на пересечении двух улочек, поросших густыми кустами серпии. Когда я вышел из машины, она уже стояла на небольшом крыльце и ждала, положив руку на дверную ручку. Я остановился перед ступеньками. Несколько секунд мы разглядывали друг друга — ее стройные длинные ноги были просто великолепны, и остальное не слишком меня занимало. Ей, видимо, хорошо была видна моя лысинка на макушке, так что мы предстали друг перед другом совершенно с разных точек зрения. Видимо, моя внешность ее устроила, поскольку она сказала:
— Может, войдем?
Она двинулась вперед, благодаря чему я мог еще раз рассмотреть ее фигуру, на этот раз сзади, и снова признать, что Создатель отменно справился со своей работой. Мы вошли в большую гостиную с огромным телевизором во всю стену. Полукруглый диван со столиком посредине и несколько легких стульев, расставленных тут и там, дополняли обстановку. Одной стены не было, через нее можно было выйти в цветущий сад, может быть, чересчур пестрый на мой вкус, но я бы не отказался созерцать подобный вид, лежа на диване. Миссис Гордениус, все так же молча, показала рукой на диван, а сама вышла. Когда она вернулась, на ней было другое платье, однотонное и более длинное. Проходя мимо телевизора, она взяла пульт и, сев напротив меня, нажала две клавиши. Сад скрылся за блестящим стеклом, а с другой стороны, видимо из кухни, вкатился солидных размеров бар и остановился возле Пимы. На раме садового стекла были установлены несколько мини-генераторов импульсов, исключавших подслушивание лазером, а бар мог бы обслужить прием для всех желающих в Парке Наполеона. Похоже было на то, что журналисты зарабатывают у нас побольше детективов. Я открыл рот, но не успел издать ни звука.
— Это все Питер. Мы богаты, так что он покупал каждую игрушку, какая только появлялась в продаже. У нас дом, в котором все двигается и облегчает жизнь, и будь он жив, он продолжал бы покупать все новые и новые приспособления. Наверняка он провел бы час возле вашей машины. — Она протянула руку к нижней части буфета и достала два высоких бокала.
— Может быть, даже дольше. У меня в машине есть парочка интересных штучек, в моей работе это необходимо, — деликатно напомнил я ей о цели своего визита.
— Понятное дело. Мартини? — Она подняла бутылку и вопросительно посмотрела на меня.
— И пару капель рома, спасибо. — Я остановил ее, ибо лила она без всякой меры. Себе она налила на две трети «кампари» и добавила до краев водки. Я мысленно застонал.
— Я хочу, чтобы вы выяснили обстоятельства смерти Питера, — сказала она и неожиданно поставила бокал на стол.
— А что в них неясного? — Я протянул руку к термосу со льдом и два раза нажал на кнопку. Четыре маленьких кубика льда выскочили из щели в упали в подставленный бокал.
— Все. Не верю я в этот однократный иммунитет! — решительно сказала она, хотя мне показалось, что слово «иммунитет» она произнесла с некоторым трудом. Впрочем, у меня тоже немеют губы после хорошей выпивки.
— По мнению специалистов, такое вполне возможно, — медленно сказал я.
— Может быть. Но я знаю, что Питер был осторожен и что перед очередными прививками он проходил анализы. Не знаю в точности, какие именно, Питер не рассказывал мне обо всех своих делах. Ни к чему себя обманывать — наши чувства давно уже отцвели и поблекли, но я знаю, что он несколько раз ездил в город именно затем, чтобы пройти всестороннее обследование.
— А кому и зачем понадобилось бы его убивать? Можно? — Я достал сигареты.
Она кивнула:
— Угостите и меня.
Я протянул ей пачку и подал зажигалку. Затем закурил сам и стал ждать ответа.
— Питер напал на след какой-то аферы, связанной с Дональдом Инглхардтом.
Я причмокнул губами.
— Бумажная промышленность, переработка целлюлозы, пара десятков буровых платформ. В сумме полмиллиарда долларов.
— Да, примерно столько подсчитал и Питер. За месяц до смерти, как раз во время тех прививок, он сказал, что, если бы он захотел, Инглхардт отдал бы ему не моргнув глазом треть своего состояния. Но при этом добавил, что так легко отделаться он этой сволочи не позволит. Наверняка он его шантажировал, а Инглхардт почуял неладное и подослал Питеру убийцу.
— Ваш муж говорил об этом кому-нибудь, кроме вас?
— Не думаю. Мне он тоже ничего бы не сказал, но он плохо себя чувствовал после прививки и слишком много выпил; вообще он пил мало, поскольку был слаб на голову, а тут дал себе поблажку. Но я знаю, что он был несколько раз у Инглхардта, делал вид, что берет интервью, а сам что-то разнюхивал. И… — Она не договорила. — Нет… Это потом. Сначала вы начните, а потом я вам кое-что покажу. Пока это неважно, но через несколько дней может пригодиться. Хорошо?
— Предпочел бы увидеть это нечто прямо сейчас, — сказал я, глядя ей прямо в глаза.
— Его тут сейчас нет. Может быть, завтра. Но это на самом деле не так уж важно, просто доказательство того, что у Питера было кое-что против Инглхардта. Ведь сегодня вы можете временно принять это за аксиому?
— Могу. Ладно. — Я встал с дивана и забрал со столика зажигалку, оставив сигареты Пиме. — Что- нибудь еще? — Она отрицательно покачала головой. — Мой гонорар составляет пятьдесят в день…
— Я дам больше, — быстро перебила она.
— …и пятьдесят процентов премии со всей суммы в случае успешного завершения дела. Если же удастся доказать, что ваш муж погиб случайно, я буду это также считать успешным завершением — вам понятно?
— Да. Согласна. Когда вы начнете?
— Я уже начал, выехав к вам из своей конторы. В моем компе уже щелкает счетчик на вашу фамилию.
