показал мне рукоятку удилища. — Направляешь туда, куда хочешь забросить, — сказал он. — Устанавливаешь расстояние и… — Он покрутил маленькое колесико, выставив на табло цифры «40». Остальные лампочки мягко пульсировали зеленым светом. — Стреляешь!
Он нажал на шершавую выпуклость, удочка коротко зашипела, и из ее конца выстрелило грузило, таща за собой леску и крючок с червяком.
— Ничего себе! — удивленно сказал я. — Я не так себе представлял…
— У берега рыба не клюет, разве что если прикармливать ее две недели, — пояснил Тим. — Поэтому удобнее всего воспользоваться пневматикой. Немного сжатого воздуха решает проблему.
— Ну да, конечно, — язвительно заметил я, доставая червяка. Он был живой, но твердый, как желудь. Я нанизал его на крючок, установил расстояние. — Немного сжатого воздуха, специальный червяк-мутант, удочка с пневматикой, леска, выдерживающая четыреста килограммов, крючок, выкованный в космическом пространстве и закаленный холодным лазером…
— Леска выдерживает самое большее семьдесят кило.
— Всего-то? Так какого черта мы… — Я прицелился и выстрелил. Неплохо! — Сюда приехали?
Тим фыркнул и пожал плечами. Следуя его примеру, я немного подождал и, когда леска перестала выбегать из удилища, слегка подтянул ее и заблокировал, затем поставил удилище на какие-то подсунутые Тимом козлы. Похоже, это было всё, что следовало сделать, чтобы извлечь желанный экземпляр из водных глубин.
— Может, я подготовлю фотоаппаратуру? — спросил я Тима с легкой иронией.
Напряженно уставившись на ровный зеленый огонек на рукояти удилища, он кивнул, совершенно меня не слушая.
— Да, хорошо.
Мысленно усмехнувшись, я уселся поудобнее и тоже уставился на датчик поклевок.
— У тебя нет какого-нибудь сонара или системы наведения? — спросил я через пять минут, убедившись, что за датчиком можно следить и краем глаза и что рыбная ловля доставляет больше удовольствия, когда смотришь не в одну точку.
— Издеваешься? — возмутился он, восприняв мои слова всерьез. — Это спортивная ловля!
Господи, спортивная, надо же!
Датчик на моем удилище неожиданно мигнул. У меня перехватило дыхание, бешено заколотилось сердце, разгоняя по организму адреналин, который иначе разнес бы мне череп. Я бросился к удочке, схватил ее и профессионально подсек. Ничто не сопротивлялось, удилище описало длинную дугу на фоне неба, и, прежде чем я успел среагировать, его конец пролетел над моей головой назад. Я свалился на спину вместе со стулом. Тим что-то кричал, а я почувствовал, как удилище дрогнуло. Трясущимися руками мне удалось повернуть удилище панелью управления к себе, я нажал кнопку сматывания лески и, уже чувствуя, как заработала катушка, начал подниматься на ноги. Здорово! В ушах стучало, я тяжело дышал… Прежде чем Тим успел ко мне подбежать, я уже стоял с удочкой, направленной в небо над водной поверхностью, и подтягивал к берегу рыбу. Та, видимо, была немаленькой — удилище начало гнуться, катушка пискнула. Тим схватил мою удочку и быстро что-то подкрутил на рукоятке.
— Везет же дилетантам! — сплюнул он.
Я развернулся, выхватив удилище из его рук.
— Моя рыба! — завопил я.
— Твоя, сумасшедший, — буркнул он и глубоко вздохнул. — Не дай ей теперь сорваться, не подтягивай всё время, пусть устанет.
Он отошел на два шага и остановился у столика.
— Ну, развлекись наконец. Оно того стоит!
Налив себе бренди, он движением брови спросил меня, не хочу ли и я выпить, но я отказался. У меня, черт побери, рыба на крючке, а он тут с каким-то бренди?!
Я снял палец с кнопки — тихий визг прекратился — и почувствовал рывок. Не знаю почему, но у меня возникла ассоциация с толчками ребенка в утробе матери. Просто — чувствуешь что-то живое, чувствуешь, но не видишь. Я чувствовал рыбу. Она дернула, пискнул тормоз, отпуская леску, потом удилище ушло влево, покачнулось, еще влево и быстро вернулось обратно. Я подождал, пока прекратится писк тормоза, и, вспомнив фильмы о рыбной ловле, начал поднимать удилище и опускать, одновременно сматывая леску. Это продолжалось три или четыре минуты, рыба перестала сопротивляться, словно чувствуя, что на другом конце удилища стоит Человек. Я увидел ее на расстоянии семи-восьми метров от берега, она хлестнула хвостом и наконец сдалась. Я вытащил рыбу на берег, не дожидаясь Тима, который побежал за сачком.
— Линь, — сказал он, хватая рыбу и взвешивая ее в руке. — Килограмма полтора, не меньше. — Потом отдал мне ее и, отскочив, достал из кармана маленький «Панасоник», немного повозился с ним и распорядился: — Ну, теперь отцепляй и в воду.
— Как это… в воду? — опешил я. — В воду? Мы что, ее не съедим?
— С ума сошел? Мы не для того выпускали рыбу в этот водоем, чтобы сейчас ее сожрать. Иди в рыбный магазин Уокингса и купи семнадцать кило филе.
Он подскочил ко мне и вырвал линя из моей руки. Я даже не успел его как следует рассмотреть. Тим ловко вынул крючок из пасти и посмотрел на меня:
— Выпустишь сам, или мне это сделать?
— Я поймал, — патетическим тоном произнес я. — Выпускай сам.
Я подошел к столику, вынул изо рта изжеванную резинку, сунул в упаковку, добавил отклеенный от дна упаковки нейтрализатор и теперь уже с чистой совестью швырнул на землю — через три часа от нее не останется и следа. Потом налил себе бренди и выпил. Вкус был отменный. Руки постепенно переставали дрожать. Дыхание возвращалось в норму. Тим сидел на корточках у воды и пытался расшевелить положенного туда линя. Наконец, рыба ударила хвостом и ушла в глубину. Эйхем встал и вытер руки о штаны.
— Только не говори, что тебе не понравилось! — бросил он, не глядя на меня.
— Конечно, — согласился я. — В конце концов…
В моей машине раздалась трель телефона. Я вскочил и, подбежав к ней, нажал кнопку соединения, одновременно понизив громкость звука — могла звонить Эйприл, но на экране появился ее муж. Как всегда, он не в состоянии был скрыть своих чувств — весь его вид говорил о том, что он зол и ошеломлен, словно хотел оторвать торчащую из ширинки нитку, а вместо этого вырвал себе лобковый волос.
— Привет. — Он посмотрел куда-то над моим плечом, пытаясь понять, где я нахожусь. Я сделал вид, будто этого не замечаю. — Пришел наконец акт о вскрытии тела Вэл. — Он постучал по столу стопкой бумаг с прикрепленным к ним компакт-диском. — Кое-что весьма странно… — Он явно потерял терпение, не в силах узнать место: — Ты где? — И чтобы оправдать собственное любопытство: — Я не знаю, могу ли говорить открыто?
— Можешь, я на рыбалке с Тимом, но он в сорока метрах отсюда.
— Ага. Ну так вот, во влагалище Вэл нашли кусочек лака. Размером всего в три миллиметра, но это неважно. Это лак, — он заглянул в бумаги, — «Преффер» номер семнадцать, черный с красным.
— Ага, — повторил я следом за ним. — То есть мы должны поверить, что она лесбиянка? И что этот член в горле — ложный след?
— Ну…
Я помахал рукой перед камерой.
— Нет, я скажу тебе, что именно этот лак — ложный след! Так же, как им был бы след от губной помады на… Знаешь на чем!
— Откуда такая уверенность?
— Предчувствие, интуиция, опыт…
— На этот раз… — Он снова постучал бумагами о стол, звуки в микрофоне показались мне похожими на выстрелы. Я поморщился. Хольгер отложил бумаги. — Не знаю… На мой взгляд, тут как раз всё сходится. Смотри, она не поддерживала в Редлифе ни с кем никаких отношений. — Он загнул палец. — Член в горле — два. Поджог — три. Кусочек лака во влагалище — четыре. Разве всё это нельзя объяснить как действия обманутой любовницы? Любовь, разрыв, месть… — Он почесал нос. — Или нет?
Я задумался. Не мог же я ему сказать, что знаю о Вэл значительно больше, чем он и весь город вместе
