Года любви и дни печали

ней.

А Россия сейчас, как Голгофа.
Мы несем обреченно свой крест
Никогда нам так не было плохо.
Кто-то грустно готовит отъезд.

От властей и она натерпелась,
До сих пор не поднявшись из тьмы…
Но ничья не спасет ее смелость,
Если вновь не спасем ее мы.

3

И да будет счастливым
Грядущее время!
А когда нас не станет, —
Не делайте вид,
Будто не было нас…
В землю брошено семя.
Собирать урожай
Вам еще предстоит.

1998–2010

* * *

Не должны мы каяться за тех,
Кто Россию нашу испоганил.
Если уж и есть на ком-то грех, —
Ясно – не на Марье да Иване.

Сколько их, прошедших через власть,
Нуворишей – молодых и старых —
Поживилось от России всласть,
Так, что и на хлеб нам не осталось.

Мы не станем каяться за тех,
Кто был избран нашей общей волей.
Для начала мы поделим грех,
Но грешить им больше не позволим.

Подражание Омару Хаяму

«Что такое любовь, скажи мне…» —
Робко спросил меня
Друг мой юный.
Я ответил ему —
«Узнаешь…»

«Что такое любовь, скажи мне…» —
Тихо спросил меня дед угрюмый.
Я ответил с улыбкой —
«Вспомни…»

«Что такое любовь, скажи мне…»
Глухо спросил меня
Мой ровесник.
Я ему ничего не ответил.
Лишь пожалел его.

* * *

С утра бушевало море.
И грохот кругом стоял.
Сошлись в первобытном споре
С грозою девятый вал.

Смотрел я на шторм влюбленно,
Скрывая невольный страх.
Две капли воды соленой
Остались в моих глазах.

А море рвалось, кипело,
Никак не могло остыть.
Как будто земле хотело
Душу свою излить.

Нависло над морем небо.
И споря с ним злей и злей,
Темнело оно от гнева,
Чтоб в радости быть светлей.

* * *

В лес весна нагрянула в апреле
Шумная – от птичьей кутерьмы.
И стоят в весенних платьях ели,
Будто бы и не было зимы.

И ручьи, ожив от ветров вешних,
Песни разнесли по всем концам.
Воробьи покинули скворешни,
Чтобы сдать их нa лето скворцам.

Дождь стучится робкою капелью.
Первый дождь – предвестник майских гроз.
Так тепло, что сосны загорели
И открыты шеи у берез.

Ожил лес – теплу и солнцу рад он.
Ничего, что выбравшись из тьмы,
В эту пору он еще залатан
Белыми заплатами зимы.

Чиновнику

За вами должность, а за мною – имя.
Сослав меня в почетную безвестность,
Не справитесь вы с книгами моими.
Я все равно в читателях воскресну.

А вам такая доля не досталась.
И как сказал про вас великий критик —
Посредственность опасней, чем бездарность.
А почему – у классика спросите.

Кайфуйте дальше – благо кайф оплачен.
Он вам теперь по должности положен.
Но только не пытайтесь что-то значить…
Чем в лужу сесть, сидите тихо в ложе.

* * *

В память о музыке
Кем-то убитого леса,
В память о музыке,
Тихо уснувшей на пне, —
Я постигаю молчание
Старого кресла,
Чтоб эта музыка
Снова звучала во мне.

Я ее помню в порывах
Веселого ветра,
В неблагозвучных угрозах
Охрипшей совы.
Как музыкальна в лесу
Была каждая ветка.
Сколько мелодий
Таилось в созвучьях листвы.

* * *

Дымится гора Машук.
Над ней облака,
Как тени…
И рядом мое волненье
Да сердца тревожный стук.

Деревья в лучах рассвета…
Я встал на обрыв крутой,
Как будто от пистолета
Поэта прикрыл собой.

Но чуду здесь не случиться.
И замертво пал Поэт.
Ведь я опоздал
Родиться
Больше, чем на сто лет.

А рядом со мною друг.
Он той же минуты пленник.
Лишь сердца тревожный стук
Его выдает волненье.

Он грустно молчит при этом.
И встав на обрыв крутой,
Он тоже от пистолета
Поэта прикрыл собой.

И он опоздал родиться…
И тоже волнуясь, ждет,
Что, может, не состоится
Немыслимый выстрел тот.

Пятигорск

* * *

Руки женщин —
Как звуки скрипки.
Так же искренни,
Так же зыбки.
Так же веселы
Иль печальны.
И умышленны
И нечаянны.

Руки женщин —
Вы так прекрасны!
Вы прекрасны,
Когда любимы.
Когда солнцем
Весенним пoлиты.
Когда к сердцу
Волненьем подняты.
Чтоб неслышно сказать
«Любимый…»

Вы прекрасны в труде
И в отдыхе.
Своей нежностью,
Своей гордостью…
Своей силой,
Что людям отдана…

Ну, а те, что на вас
Глядят,
Так, как будто бы что
Выпытывают,
Так глядят,
Будто чем грозят,
Это просто они завидуют.

Вы не бойтесь их
Взглядов мрачных…
Оставайтесь всегда прекрасны,
Руки женщин…

* * *

Пришли плохие времена.
Авторитет России продан…
Идет холодная война
Между властями и народом.

Идет холодная война
От пораженья к пораженью.
Ни та, ни эта сторона
Не проявляют сожаленья.

И станут биться до конца.
Одни, – чтоб выжить на пределе.
Другие – в поисках лица,
Чтоб люди верить захотели.

Но их надежда не сбылась.
Нас так обманывали часто,
Что как бы ни менялась власть,
Здесь не меняются несчастья.

Идет холодная война…
И гибнут вера и надежды.
И власть опять обречена.
А я кричу – «Россия, где ж ты?!»

* * *

Наступили времена тусовок.
Пол-Москвы тусуется в Кремле.
Пол-Москвы изыскивает повод,
Чтобы оказаться при столе.

И тусовка, вкусно отобедав,
И дела вершит, и пьет вино.

Александр Сергеич Грибоедов
Эти нравы высмеял давно.

Доктор Маленькая новелла

Татьяна вернулась
С дежурства под вечер.
Усталая…
(Лишь бы не встретиться с кем.)
Сережка ей кинулся звонко навстречу:
«Ой, мамочка, ты насовсем?»
«Насовсем…»

Пока она ела,
Он ждал терпеливо
С игрушками вместе,
В углу присмирев,
Где всадник скакал,
Подбоченясь красиво.
И крался к дверям
Гуттаперчивый лев.

А после, усевшись вдвоем у окошка,
Сережка и мама затеяли бой:
Был всадником смелым
Довольный Сережка,
И маму спасал он,
Рискуя собой…
«Держись!» – кричал – «Мама,
Спешу на подмогу…» —
И Таня задорно смеялась в ответ.
Вдруг холодом сильно
Пахнуло с порога
И в комнату шумно протиснулся дед.

Знакомый старик из соседней деревни.
Метелью запылена борода.
«За вами послали Татьяна Андревна.
У нас на Заречье в больнице беда.

Хотел поначалу отправиться в город,
Да больно дорога туда тяжела…»

«Сережа, ложись…
Не балуйся.
Я