нет, а для этого опыт очень важен, так мне Лера говорила. Но я считаю, что важнее не опыт, а чувства, первый должен быть любимым. По-любви...
Всё могло быть по-другому, если бы не распалась наша компания. Но так получилось. Глеб уехал в канун Нового года в Киев, а я осталась дома. У него была какая-то конференция или еще, что-то. К тому времени я, так получилось, лучше сошлась с классным коллективом, и наша староста пригласила всех к себе встречать Новый год. И я пошла вместе со всеми. Десятый класс это лучшие годы школьной жизни, уже взрослый и еще не то чего не зависишь, знай себе, уроки делай и с друзьями гуляй. Ни тебе проблем с выпускными ни со вступительными. Об этом, о планах на будущие, о том кто как каникулы проводит, мы и болтали сидя у старосты за праздничным столом. Я раньше у нее никогда не бывала и то, что у нее двух этажная! квартира меня поразило, такого я еще не видела. Только в кино и то импортном. Я заметила, что на столе стоит кроме шампанского две бутылки водки и одна с джином. От водки я отказалась сразу, а вот джин с тоником Серега все-таки уговорил меня попробовать. Я до того 'напробовалась' что полезла танцевать на стол. И танцевала бы и дальше, если бы Серега не снял меня с импровизированной танцплощадки, которую тут же заняли две девчонки в похожем на мое состояние. Серега пли со мной наравне и должен был опьянеть еще раньше, но по нему этого не скажешь.
-Я слышала, что если вместе пьют парни и девушки одного возраста, то парни пьянеют быстрей, - на что Серега сказал:
-Чистая, правда. Пацаны не только от водки пьянеют, но и от вашей красоты.
Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули, а он взял меня за плечи и предложил показать квартиру. Я согласилась, я очень хотела посмотреть эдакие 'хоромы'. Любопытство. Экскурсия оказалась короткой. Сергеи провел меня в одну из комнат, а я как дура ни чего не понимая, еще и дразнила его, кокетничая с ним. Только когда он дверь закрыл и снял рубашку, я поняла, но не до конца, практически не осознавая ужаса сложившейся ситуации. Когда он начал обнимать меня и целовать, говорить мне что-то, я практически ни чего уже не понимала. Только пыталась по началу высвободиться, но он был настойчив, он был властен, но не груб. Он был такой, каким ни когда со мной не был Глеб. Боже мой, Глеб. Я закрыла глаза и старалась представить именно его лицо, его голос, что его губы мягкие и нежные ласкают мою грудь. Что его сильные руки обнимают меня, что его...
На утро я проснулась одна в незнакомой комнате. Одежда была разбросана по всему полу. Я с трудом отыскала всё. Быстро оделась и незаметно выскользнула из квартиры. В гостиной я увидела хозяйку, спящую в обнимку с бутылкой джина, будить ее я не стала. Я шла домой по пустынным заснеженным улицам. Ночью был снег. Ночь был секс. Голова раскалывалась. Я стала женщиной...
О том, что произошло в Новогоднюю ночь, я ни кому не рассказала, даже подружкам. А тем более Глебу. Но как же теперь, быть. Он же поймет, после первой же ночи поймет. И я... к горлу подкатил комок,... Я потеряю его. Я буду молчать, я найду способ...
Так длилось около месяца и ли чуть больше. В середине февраля, ко мне подошел Сергей. Он предложил встретиться у него дома вечером. Я сказала, что между нами ни чего не будет.
-Как это не будет. Было уже, красавица, было. И будет.
-Нет.
-Право твое. Но только твой Глебушка, будет иметь малоприятный разговор. И темой будешь ты. Так что решай.
-Нет. Ты не посмеешь. Сергей не надо. Я умоляю тебя.
-Если хорошо 'попросишь'. Я еще подумаю.
-Ты тварь, ты подонок. Он не поверит тебе. Иди, рассказывай. Импотент.
И он ушел. Я надеялась, что он не расскажет, что это пустые угрозы, что Глеб не поверит. Я насторожилась, стала еще нежней и заботливей, старалась, как можно больше время проводить с Глебом. Он не о чем не знал. Как раз в это время он болел и не ходил на учебу. Я пару раз прогуляла школу, что бы посидеть с ним. Он выздоровел и вернулся в студенческие ряды. Через несколько дней Глеб перестал со мной разговаривать, он не звонил мне и не отвечал на мои звонки. Первым делом я бросилась к нему, но он не открыл мне, я простояла под дверью, до прихода его родителей. Отец Глеба вежливо попросил меня уйти, сказав, что меня видеть в этом доме больше не хотят. Я шла домой как в дурмане. Голова кружилась, и ноги несли сами собой. Всё, всё рушилось. Будь он проклят. Я зашла в свой подъезд и практически потеряла сознание, но все-таки дошла до квартиры. Мне на встречу вышел Сергей и направился к лифту, проходя мимо меня, тихо шепнул:
-Доигралась, сладенькая.
Дома были мама и папа они сидели на кухне. На столе лежали фотографии. Мать заливалась слезами, отец яростно смотрел на фото, с трудом сдерживая себя. Он гневно швырнул в меня фотографии и закричал:
-Для этого я растил тебя. Для этого? Что? Что смотришь? Полюбуйся. До чего мать довела. Опозорила ты нас. Что денег тебе мало было дрянь, убирайся видеть тебя не могу.
В меня плеснуло стеной ненависти. В одно мгновение с меня словно сдернули кожу, и я ощутила всем телом, как омерзительна своим родителям. Презрение хлестало меня как плеть и гнало прочь, я пятилась, закрываясь то несуществующих ударов. Я зажалась в угол и почувствовала, что мой отец сейчас раздавит меня своим безумным неистовым гневом и яростью. А мать осыпала меня проклятиями, но не вслух, а мысленно и я принимала всё. Отец продолжал кричать на меня, поднимая с пола и бросая в меня все те же фотографии, на которых я Сергеем или еще с кем-то, рассмотреть лица партнера не возможно. Кто же снимал? И тут меня словно копьем пробило, но это были только слова. Страшные слова, для пятнадцати лет:
-Ты нам больше не дочь...
Я кинулась к двери и побежала на улицу. Я ушла из дома, не взяв с собой ни вещей, ни денег. У меня, ни чего не было, у меня, ни кого не было.
На улице начиналась весна. Снег под ногами превратился в грязную жижу, и сапоги вязли на разбитой не асфальтированной дороге. Что же мне делать они все отказались от меня.
Я не помню, как пришла, в этот забыты район города. Ни магазинов, ни ларьков мне не встречалось. Ужасно хотелось, есть, но голод был меньшей из моих проблем. В кармане было только буханку хлеба и все. Что делать я не знала куда идти. Над городом сгущались сумерки, и район погружался в темноту, ни один фонарь не горел. Тусклый свет из окон домов манил уютом и теплом. Я ужасно замерзла и валилась с ног от усталости, но назад я не вернусь. Я помню, как увидела открытую дверь. Свет в доме приглашал войти. Я посмотрела вверх. Над крышей высился крест. Церковь место, где я, быть может, смогу поспать. Я в своей жизни была в церкви только два раза, когда крестилась и на свадьбе двоюродной сестры. Я вошла, иконы на стенах маленький алтарь. Но ни кого нет. У стены лавочка. Я села. Когда будут закрывать, уйду. А пока... я повалилась, усталость взяла своё. Когда я открыла глаза, на меня смотрела женщина. Лицо ее было не молодо, но и старческие морщины еще не коснулись его. Только у уголков глаз маленькие бороздки говорили о добром нраве хозяйки и ее улыбчивости. Но сейчас он смотрела на меня с состраданием, но не жалостью. От нее тянуло приятым телом и свежестью, волны доброты и понимания приободрили меня. И я осмотрелась. Это уже была не церквушка возле дороги, а дом. Я лежала не на деревянной лавке, а в мягкой теплой постели.
-Где я?
-У нас дома. Тебя нашел мой супруг. Отец Илларион как ты, себя чувствуешь Анна.
Я вспомнила, как сквозь сон кто-то спрашивал мое имя, но от слабости я лишь смогла сказать Ан.. Ана... и вновь провалилась в забытье. Я не стала спорить и называть мое имя. В тот миг я решила, что Анастасия умерла от хода и голода в маленькой церквушке на обочине дороги. С того дня я решила посвятить свою жизнь служению Господу Богу. И лучшего места для этого, чем церквушка у дороги, в которой умерла Настя, не было. Отец Илларион предложил мне пожить у них, а когда я изъявила желание стать монахиней. Он сказал, что для этого необходимо отправиться в женский монастырь. Я же сказала, что хочу служить господу в его приходе. Он какое-то время думал над моим предложением, но когда я рассказала о том, что почувствовала, когда открыла глаза и посмотрела на матушку, он согласился. И сам съездил к протоирею и договорился за мое назначение или, что-то вроде того. Жить у отца Иллариона я не стала, самой не хотелось, а вот маленькая времянка возле самой церкви мне очень понравилась. И отче нехотя, но отпустил меня из-под матушкиного крылышка. Я стала для них как родная дочь. Их старший сын
