После того, что Злата рассказала, ее предложение «Делайте, что хотите» здорово смутило нас с Мариной. Поскольку было уже очень поздно, мы разъехались по домам, пообещав друг другу все хорошенечко обдумать и созвониться.
Признаюсь, я думала долго. Спать совершенно не могла. Всю ночь проторчала на кухне все с теми же ментоловыми сигаретами, которые купила по дороге домой в магазине «24 часа». Хотела еще коньяку купить, но решила, что пить в одиночку не смогу. Нет привычки. Курить – это совершенно другое дело. Ну и накурилась, конечно, до одурения. А что делать? Надо же было чем-то занять руки! А то покрушила бы кухню к чертям собачьим… Честное слово!
Как же все зыбко и обманчиво в этом мире. И абсолютно все имеет свое объяснение! Я удивлялась, как в кафе «Гаргантюа» Злата узнала Бо аж с затылка, а ей ли было не узнать мужчину, ребенка которого она носит! Что же касается Бо, я, конечно, догадывалась, что у него имелась тьма подружек, но он почему-то казался мне милым и добрым человеком. Ну, якшался с разными особами, так только потому, что любви не встретил, дожив чуть ли не до тридцатника. А уж как встретил ее, самую главную в жизни женщину – меня то есть, – тут же и жениться захотел. Он ведь ни разу не пристал ко мне с постельными предложениями! Наверно, потому и показался чистым, незапятнанным, несмотря на густоту случайных связей. А он вон что со Златой сделал! Настоящий оборотень! Очень может быть, что меня в постель не тащил всего лишь от сексуального на тот момент пресыщения. Да и вообще, с чего я взяла, что он собирался жениться? Мало ли что сказал! Он и Злате это говорил! Богдан, возможно, каждой новой женщине на брак намекал, чтобы сговорчивее становилась. Я теперь поняла, что имел в виду Георгий, когда говорил мне, что его брат – отнюдь не приз в нашем с ним дурацком пари, о котором мы, конечно, очень скоро забыли. Он хорошо знал Богдана, ничуть не заблуждался в том, кто он есть на самом деле, хотя все равно любил. Георгий ведь даже дал объяснение своей любви к брату – любил, как родители любят увечное дитя. Но мы-то, женщины, каковы! Ну почему так легко покупаемся на ласковые слова, сладкие поцелуи? Наверно, потому, что жизнь сурова и малорадостна, а любовь, на которую мы все так надеемся, очень красивое чувство…
В общем, жаль мне было Злату. Очень жаль, хотя, конечно, не ей решать, кому продолжать жить, а кому – заканчивать свое существование на бренной земле. Она – не Господь Бог. Но я понимала, что в милицию с заявлением не пойду. Что-то мне подсказывало, что и Марина не пойдет. А уж Вадькой с его Эльвирой мы руководить не можем. Как захотят, так пусть и действуют.
А что ж теперь будет с Георгием? Наследства он не получит – ясно как день. Впрочем, если расстарается и склонит к прелюбодеянию еще какую-нибудь женщину, то, возможно, и успеет… Вот влюбиться еще раз по-настоящему довольно сложно… Но ведь для получения наследства это вовсе не обязательно. Да, а если новая женщина потребует не фиктивного брака, а настоящего? Согласится? Конечно! Куда денется! Будто у него есть выбор! А уж как тяжко жить с человеком, которого не любишь, я теперь знаю точно. Последнее время перед тем, как муж меня окончательно покинул, я мучилась непередаваемым образом. Каждый день был прожит словно в состоянии поднявшегося давления – я могла взорваться по самому ничтожному поводу.
А как теперь стану жить я? Да как всегда: сидеть в своем одеяльном коконе и писать романы. Сейчас вот этот закончу, потом начну другой. Прямо руки чешутся воздать мужичью по заслугам! Уж я придумаю им наказание за все преступления против женщин!
Буду ли вспоминать о Георгии Далматове? Наверно, еще долго буду… Зацепил он меня крепко. Чем, сама не знаю. Ну не своими же впалыми щеками! Возможно, тем, что я в него влюбилась так сильно и беззаветно, как случается только в юности. Вот за это повторение юношеских чувств я буду долго испытывать к нему благодарность. А только ли благодарность? Да какая разница! Все равно мы больше никогда не увидимся…
Часов в восемь вечера я решила набрать номер Марины, но она вдруг позвонила сама и попросила разрешения заехать прямо сейчас. Разумеется, я сказала, что буду рада ее видеть, а пока продолжила отстукивать на клаве ноутбука очередную главу.
Марина пришла не одна. Со своим бывшим мужем Георгием Далматовым. Он выглядел неважно: довольно жалко осунувшимся и похудевшим. Щегольской замшевый пиджак висел на нем еще более некрасиво, чем одежда на поминках Бо. Верхняя губа нервно подергивалась. Когда он сел в кресло, пиджак горбом налез на его затылок, и Далматов опять показался мне здорово похожим на Дон Кихота, состарившегося самым уродливым образом. Марина, напротив, выглядела свежей и похорошевшей.
– В общем, так, – обратилась она ко мне, – спешу сообщить, что сегодня после работы я узнала новость, которая тебя, наверно, обрадует.
– Да? – без всякого энтузиазма спросила я, чтобы хоть что-то сказать в ответ, поскольку думала, что обрадовать меня уже ничто не в силах. То есть могли бы, конечно, обрадовать успехи Люки, но ни Марина, ни Георгий с ней знакомы не были. Кроме того, моя дражайшая дочь только что отзвонилась и доложила, что, во-первых, завалила зачет, а во-вторых, у нее украли все деньги. Я не стала дополнительно огорчать девчонку известием о том, что мы с ее отцом решили развестись.
А уж с таким внешним видом, как у Далматова, радовать вообще не приходят. С таким лицом можно только приносить соболезнования или цветы на могилку.
– Дело в том, что сегодня я встречалась с нотариусом… ну… который мой одноклассник… С Борисом Сташевским… Помнишь, я тебе про него рассказывала?
Я вынуждена была сказать, что помню, хотя этот Борис меня вовсе не интересовал.
– Он услышал о смерти Богдана и решил признаться, что скрыл от Георгия второе завещание, написанное Аркадием Петровичем Далматовым позже, буквально за день до смерти, и аннулировавшее предыдущее. По нему наследство в виде толедского клинка должно достаться его старшему сыну Георгию.
– А что так? – по-прежнему незаинтересованно спросила я, всего лишь из приличия.
– Борис сказал, что Бо превратил в пыль огромную сумму денег, которую отец взял из банка, чтобы купить зимний дом в пригородной зоне. Аркадий Петрович хотел потом отписать его младшему сыну, поскольку у Георгия прекрасная квартира и «Гарда», а у Марины – хорошая дача. А Бо как-то узнал о деньгах, что были у отца дома, и… ну… в общем, украл их… И то ли проиграл, то ли долг кому-то возвратил. Теперь уже не узнаешь. Наверно, это мрачное событие и стало последней каплей, что доконала Аркадия Петровича. Может, пожил бы еще. Но завещание он успел изменить. Ни про каких детей там даже и писать не стал. Просто завещал шпагу Георгию, да и все. Представляешь?!
Меня абсолютно не интересовали ни прежний вариант завещания, ни новый, но, опять-таки из приличия, я спросила:
– А почему же вдруг нотариус скрыл второй вариант? Разве он что-то от этого выигрывает?
– Борис любит меня… – произнесла Марина и так порозовела, что я вдруг поняла: одноклассник, похоже, пронзил ее своей любовью, ничуть не утихшей с годами. А она продолжила, еще больше розовея: – Он был уверен, что братья передерутся из-за этой шпаги, а я разочаруюсь в муже… и, возможно, тогда обращу внимание на него… В общем-то… он почти в воду глядел… А теперь, когда Богдана нет, Борис посчитал непорядочным скрывать новое завещание дальше.
– Если бы порядочность проснулась в нем раньше, может быть, Бо остался бы жить. Уж не будем перемывать ему кости, обсуждать грехи… Кстати говоря, совершенно непонятно, в чем теперь состоит корысть твоего Бориса. Поскольку шпага остается у Георгия, вы можете расписаться снова и зажить счастливой семейной парой! Что при этом выиграет твой нотариус?
– Ничего… Просто он вдруг понял, что обманом меня все равно не завоюешь…
– Да, трогательная история, – пробормотала я, – прямо-таки рождественская сказка со счастливым концом! Только не пойму, какое я имею отношение ко всему этому?
– Как какое?! – удивилась моей тупости Марина. – Мы с Георгием вовсе не собираемся соединяться снова. Я буду с Борисом… А Георгий теперь не только свободен, но еще и при шпаге, как мушкетер!
Женщина так счастливо и беспечно рассмеялась, что я очень ей позавидовала. Да, любовь здорово красит, а еще она абсолютно бескорыстна. Ее ни за какие деньги не купишь, но никакие деньги не нужны, когда она есть в наличии. Я тяжело вздохнула и спросила уже весьма раздраженно:
– Да я-то тут при чем?!
– Ну как же? Может быть, вы теперь с Георгием договоритесь? Ведь на обоих лица нет! Краше в гробы кладут!
