Катя опять жалко кивнула и оглянулась на Германа. Тот посматривал на них исподлобья недобрым взглядом, Катя поняла, что братья не ладят друг с другом. Когда она опять перевела взгляд на Константина, тот послал брату такой же лишенный тепла взгляд. Кате сразу стало неуютно в большом и, как ей теперь казалось, холодном помещении со скользкими блестящими полами и огромной люстрой, сверкающей многочисленными подвесками, похожими на осколки льда. Даже громкий голос Дуси, весело пригласившей всех к столу, показался фальшивым и неискренним. Ну и семейка! Женщины носят мужские имена, братья- близнецы не любят друг друга, сестра прислуживает сестре, а та из них, которую зовут Еленой Матвеевной, похожа на ходячий манекен в нарядном бархатном платье. Катя нашла глазами хирурга Кривицкого. Он показался ей усталым и измученным. Да-а-а... похоже, они с Герой выбрали не очень удачное время для объявления о своем решении пожениться.
Между тем все расселись по местам. Катю конечно же посадили рядом с Германом. Напротив села Елена Матвеевна со своим хирургом, рядом с Катей – Константин, около Германа – Славочка. Дуся предложила разлить в стаканы вишневого сока и, когда Елена Матвеевна величественно кивнула, принялась это делать, одновременно призывая всех накладывать на тарелки еду.
– Что тебе положить? – спросил Катю Герман.
Только тут девушка бросила взгляд на стол и очередной раз ужаснулась. Блюда, которые стояли перед ней, Катя никогда прежде не видела. Она, конечно, догадывалась, что в низких хрустальных вазочках находится черная икра, но как ее едят, совершенно себе не представляла. Рядом с икрой стояла более высокая посудина, в ней плавали блестящие зеленые шарики. А прямо напротив Катиной тарелки на большом блюде лежало нечто, похожее на студень, который мама варила по большим праздникам, но по форме напоминающее батон, нарезанный на толстые куски. Кусок, обращенный к Кате, настороженно приглядывался к ней желтыми зрачками разрезанного на части крутого яйца и как-то невесело улыбался подковкой странного белого мяса.
– Ну что же ты, Катюшка?! – подскочила Дуся. – Не стесняйся! Хочешь заливного? – И Дусин палец почти коснулся яичных глаз в студне.
– Н-нет! – поспешила заверить Катя и тут же увидела то, что могло ее спасти хоть на некоторое время. Обрадовавшись знакомой закуске, она попросила: – Вон там сыр... Я бы съела...
Константин тут же взял тарелочку с сыром и положил на край Катиной тарелки два тоненьких, полупрозрачных кусочка, девушка поняла, что зря обрадовалась. Сыр она дома ела тоже только по большим праздникам и в виде бутербродов. А как едят сыр без белого хлеба с маслом? Можно ли его взять в руку или надо резать ножом, который лежит справа от ее тарелки. Может, нож случайно положили возле нее и потом будут искать.
– Одним сыром сыта не будешь! – опять возникла над Катей Дуся. – Давай-ка я тебе положу салатика! Оливье называется!
Слова «оливье» девушка испугалась до сухости во рту, но Дуся шлепнула ей на тарелку несколько ложек вполне знакомого месива из мелко нарезанных продуктов с майонезом. Катя несколько успокоилась. У них в семье делали такой салат на Новый год, но никак его не называли – салат, да и все тут.
– Все! Достаточно! – очень громко прозвучало в тишине, которая вдруг повисла над столом.
Катя вздрогнула, а Дуся, как-то съежившись, торопливо ответила:
– Да-да! Все! Ухожу, Елена! Вы уж тут сами! Ну... а минут через сорок... я мигом...
И бывшая двоюродная сестра, а ныне всего лишь домработница, поспешила к выходу из парадной залы Кривицких. Катя огорчилась. Их с Герой осталось двое против четверых. Эти четверо казались ей настоящими врагами. Славочка слишком пристально ее разглядывала. От ее темных, почти черных глаз было некуда скрыться, а уж Константин...
Катя не успела дать определение взгляду Константина, потому что отец братьев и Славочки вдруг неожиданно весело сказал:
– Катя! Да перестаньте вы так бояться! Все хорошо! Вот мы сейчас выпьем за знакомство, и вы нам о себе что-нибудь расскажете, идет?
Девушка вымолвила жалкое «идет...» и даже осмелилась посмотреть в глаза Виталия Эдуардовича. Они, его глаза, оказались очень красивыми и... неожиданно добрыми. Кате почудилось, что ее обволакивает что-то теплое, мягко щекочущее и... освобождающее от тягостного стеснения. Она улыбнулась, а глава семейства уже доставал из блестящего металлического ведерочка бутылку, в которой девушка узнала шампанское. На прошлый, 1953 год отцу тоже повезло, он где-то достал шампанское. А у Кривицких – надо же!.. Летом – и шампанское! Прямо новогодняя сказка!
Холодное шипучее вино как-то сразу ударило Кате в голову, и она, стараясь глядеть в добрые глаза Гериного отца, как и обещала, стала рассказывать о себе:
– Ну что... я закончила Анисимовское педагогическое училище, сейчас работаю в детском садике... в средней группе... воспитательницей... Садик у нас хороший, заводской! Завод очень помогает... Игрушки покупают, подарки... Недавно кукольную мебель привезли! Вы не представляете, прямо как настоящая, только маленькая!
И дальше, направляемая вопросами Виталия Эдуардовича, Катя рассказывала и рассказывала о себе и о своей семье. Она добралась уже до бабушек с дедушками, а потом начала бы о соседях по коммуналке и подругах по общежитию, если бы Елена Матвеевна ее не перебила.
– А вы, Катя, в институт собираетесь поступать? – спросила она по-прежнему ледяным голосом.
– Мама! – почему-то укоризненно встрял Гера, но Катя совершенно не растерялась и спокойно ответила:
– Честно говоря, еще не думала об этом. Я только первый год работаю после окончания училища. Мне моя работа так нравится, что я пока не хотела бы ничего менять. А потом... Потом видно будет...
Кате налили еще шампанского, которое закружило ей голову окончательно, и все, сидящие за столом, перестали казаться врагами. Может, они и не были ими никогда? С незнакомыми людьми всегда сначала трудно. А потом она всегда со всеми находит общий язык, у нее хороший характер. Легкий. Все так говорят. Ее и Елена Матвеевна потом обязательно полюбит. У нее уже сейчас голос потеплел, да и Славочка, кажется, уже не так угрюма. А Костя – вообще славный малый и так похож на Геру, что просто не может быть недобрым человеком. Она, Катя, непременно заставит их подружиться.
После удивительно вкусного мяса с густой чесночной подливкой, которое расторопная Дуся подала на горячее, и еще одного бокала какого-то сладкого, душистого ягодного вина Катя уже искренне любила всех вокруг, заливисто смеялась шуткам Константина, открыто держалась за локоть Германа и чуть ли не перемигивалась со Славочкой, которая начала ей улыбаться.
К чаю Дуся поставила на стол такой огромный торт, каких Катя никогда в жизни не видела. Ее так зачаровали пышные кремовые розы, желтые и розовые, зеленые рифленые листочки и ореховая обсыпка, что она напрочь забыла о том, зачем пришла в этот дом. Она с неохотой оторвала взгляд от кремового великолепия, когда Герман вдруг встал и торжественно провозгласил:
– Мама, отец... ну и все остальные тоже... Я привел сюда Катю, потому что мы решили пожениться. Впрочем, думаю, вы об этом и так догадались, а потому очень хочется, чтобы вы сказали нам что-нибудь ободряющее...
Герман заметно волновался, и Катя, тут же забыв про торт, хотела вскочить, встать с женихом рядом, чтобы все поняли: с этих самых пор они с Герой всегда и во всем будут вместе, но Виталий Эдуардович взмахом руки посадил сына на место, а потом сказал:
– Конечно, мы поняли, что вы пришли не просто так, и...
– А как же институт? – перебила мужа Елена Матвеевна.
– Мне же остался всего один курс, мама! – резко ответил Герман. – Переведусь на вечернее отделение! Все так делают! Пойду на завод...
– На завод?! – Елена Матвеевна неожиданно зло расхохоталась. – Сын Виталия Кривицкого встанет к станку?
– При чем тут станок? – скривился Герман. – Меня возьмут мастером, я узнавал.
– Мастером?!!
– А ты думала, что после института меня сразу возьмут начальником цеха?
– Можно устроиться в инженерные службы! Папа договорился бы! Ты всегда спешишь!
– Я не спешу! Я все обдумал самым тщательным образом. Мы не будем сидеть у вас на шее. Я буду
