Светлана Демидова
У каждого свое проклятие
1988 – 1990 годы
МАРИНА И ПАВЕЛ
Марина с удовольствием разглядывала себя в зеркале. Да! Она хороша! Она чудо как хороша в этом голубом свадебном костюме с белыми кружевными прошивками! Как только она его надела, серые глаза тут же налились небесной голубизной, а губы... губы, не тронутые помадой, пожалуй, стали похожи на нежные розовые лепестки. Девушка крутанулась на каблучках новых белых босоножек. Широкая юбка- полусолнце образовала вокруг ее ног голубой шелковый колокольчик.
Марина сразу отказалась от белого платья до полу и тюлевой фаты с веночком из искусственных цветов. Ей не надо ничего искусственного, ничего стандартного, традиционного, как у всех. У нее все особенное. Она так любит своего Пашу, что, кроме него самого, ей ничего не нужно. Она и от свадьбы отказалась бы, если бы не родители обеих сторон. Они не могли допустить, чтобы их дети жили в гражданском браке. Нет-нет, не надо думать, что Марина с Павлом уже... Дело совершенно не в этом! Их любовь была такой нежной, красивой и трогательной, что вульгарная свадебная атрибутика: целующиеся голубочки, сцепленные кольца и прочее – оскорбляла Маринины высокие чувства.
На костюм из голубого шелка она согласилась только ради мамы, а теперь была довольна, что его сшила. Он ей очень к лицу. Пожалуй, Марина даже приколет к своим длинным волнистым волосам глубокого темно-русого цвета белый парчовый цветок. Как символ. Символ чистоты, непорочности и огромности своего светлого чувства к Павлу.
Марина познакомилась с Павлом в научно-исследовательском институте «Метмашпроект», куда распределилась на работу после окончания института. Павел Епифанов к тому времени уже целый год отработал в вышеозначенном учреждении. Надо сказать, что в «Метмашпроекте» было много молодежи. Директор института заключил с несколькими ленинградскими вузами договоры на «поставку» молодых кадров. И Павел, и Марина попали в «Метмашпроект» именно таким образом, по запросу, чем очень гордились. И гордость была законной: директор проектного института отобрал из всего потока выпускников именно их.
За год работы в «Метмашпроекте» гордости у Павла Епифанова (и не у него одного) заметно поубавилось, поскольку сверкать перлами полученных в институте знаний и переливаться блестящими гранями интеллекта почти не приходилось. Каждое лето и осень молодых специалистов направляли на работу в поля подшефного совхоза «Красный богатырь», а зимой довольно часто засылали перебирать гнилые овощи на городской овощебазе. Поменять место работы было невозможно, поскольку каждый выпускник вуза обязан был отработать по распределению три года. Да и куда уйдешь, если порядки везде одинаковые!
Именно на совхозных грядках Марина, тогда еще не зная, что проведет на них все три осенних месяца, и познакомилась с Павлом. Сначала он очень ей не понравился, потому что грубо оттеснил плечом от двери автобуса, который приехал забирать с поля молодежь «Метмашпроекта». Бедная Марина тогда чуть не осталась на поле одна-одинешенька. Она еще не успела толком ни с кем познакомиться, и молодые инженеры посчитали ее представителем «Красного богатыря», каковых здорово недолюбливали. Да и за что их было любить, если они не могли своими силами убрать до заморозков свеклу с капустой и гноили их в поле! Вместе с овощами гнили и выпускники ленинградских вузов, на практике постигая истину, что красный диплом – это одно, а производственная необходимость – нечто совершенно другое и что на внедрение в жизнь своих гениальных дипломных проектов в обозримом будущем не стоит и рассчитывать.
В автобус, набитый под завязку, Марину втащил совхозный бригадир, который точно знал, что к его хозяйству эта худосочная барышня не имеет никакого отношения. На одном из крутых поворотов девушку припечатало к тому самому молодому человеку, который отпихнул ее от дверей автобуса. Лицо парня было грязным и рябым от свекольного сока, влажный ватник пах застоявшейся кислятиной. Марина непроизвольно скривилась, а парень расхохотался:
– Что, не нравится?! Ничего, привыкнешь! «Красный богатырь» и не таких обламывал! Новенькая, что ли?
Марине совершенно не хотелось разговаривать с «этой кислятиной», но в коллектив входить было нужно, и она кивнула.
– У кого работаешь? – не отставал парень.
Марина назвала фамилию начальника.
– У-у-у... До снежных мух пропашешь!
– Мух? – не поняла она.
– До снега то есть... Тоже, милая, пропахнешь! Пока отопление в квартирах не включат, одежда так и киснет. Не напасешься. Со свекольной ботвы вода здорово льется. А если на капусту переведут, там вообще...
– Что... «вообще»? – испугалась Марина.
– Вообще – это значит сплошная вода! Наружные листья у кочанов – как ковши! Ты вот сегодня на чем была?
– На морковке...
– Ну... это еще цветочки... То-то я смотрю, ты – почти чистая...
Когда автобус подрулил к станции подземки, парень, который представился Павлом, первым спрыгнул с высокой подножки и подал руку Марине.
– Неужели ты в таком виде прямо в метро? – удивилась Марина, пытаясь смыть в луже грязь с резиновых сапожек.
– А что ж, пешком через весь город топать? Или чемодан одежды с собой в совхоз возить? Выбора у нас нет, Мариночка! Айда в метро!
Таким образом, Павел Епифанов взял шефство над новой сотрудницей «Метмашпроекта». Марина не противилась, потому что утром следующего дня увидела его чисто умытым и даже в слегка вычищенном ватнике. У Павла оказалось приятное худощавое лицо с редкими светлыми веснушками и очень хорошая добрая улыбка. Теперь он всегда вставал на грядку рядом с Мариной. Каждая тянулась так далеко, что, находясь в ее начале, ни за что нельзя было увидеть конец, и молодые люди имели массу времени на разговоры. И они говорили, говорили... Оказалось, что у них общие взгляды на все, начиная от способа уборки овощей и заканчивая устройством мироздания. Вскоре они стали встречаться и по вечерам, потому что даже всей грядочной длины им не хватало на то, чтобы наговориться.
Павел впервые поцеловал Марину в ее собственном подъезде, куда доставил после спектакля театра имени Комиссаржевской. Марина как раз хотела обсудить одно спорное место в спектакле, когда молодой человек закрыл ей рот поцелуем. Девушке показалось, что этот вариант не только ничуть не хуже обсуждения, но, возможно, даже лучше. С тех пор они каждый вечер целовались в Маринином подъезде. Довольно скоро Павел объявил, что любит Марину. Она поспешила сказать ему то же самое. В общем, все у них было просто, светло и безоблачно по самой банальной схеме: встретились, поговорили, понравились друг другу, поцеловались – и влюбились.
Работы на капусте Марина не выдержала. Между листьев огромных кочанов действительно скапливалось столько воды, что вся одежда девушки промокала насквозь. На пронизывающем октябрьском ветру Марина простудилась и слегла с высокой температурой. Какова же была радость больной, когда проведать ее пришел Паша. Он принес ей килограмм яблок, два лимона, плитку горького шоколада и очень смущался, сидя у ее постели.
Он стал приходить каждый день. Они по-прежнему долго говорили обо всем подряд, но, похоже, оба думали только об одном: как бы половчее перейти к поцелуям. Наконец температура у Марины спала, она убрала постель, и теперь уж целоваться им ничто не мешало, хотя обоим пришлось преодолеть неловкость и прямо-таки священный трепет. Одно дело – обниматься в подъезде, одетыми в толстые осенние куртки, и совсем другое – в комнате, когда на девушке один лишь тонкий халатик.
Марина чувствовала, как частит сердце Паши, когда он сжимает ее в объятиях. Да и у нее самой отчаянно стучало в висках. Оба понимали, что находятся на пределе, на грани, на пике мертвой петли, когда запросто можно сорваться в бездну.
– Выходи за меня замуж, – срывающимся голосом однажды прошептал Павел.
