конечно же не вспоминала! Мы разговаривали с ней, как с маленьким ребенком. Танечка при этом меньше гневалась. А после приезда вашего родственника она и вообще перестала кричать и про проклятие, и про цыпок своих...
– А какой родственник к ней приезжал? – удивился Саша. – Никому и дела-то до Татьяны никогда не было, да и не знал никто, где она находится.
Мария Петровна испуганно посмотрела на мужа. Тот растерянно прикрякнул и сказал:
– Ну... Вообще-то... со стороны ваших родителей не было таких распоряжений, чтобы к Татьяне посетителей не пускать... Вы можете и в договоре посмотреть, который мы вам после ее смерти вернули.
– Я не про то... – отмахнулся Саша. – Кто приезжал-то? Как он представился?
– А представился он Дмитрием Епифановым, Танечкиным братом двоюродным... или нет, кажется, троюродным, – сказала Мария Петровна. – Или что, – она опять бросила испуганный взгляд на мужа, – у вас нет такого брата?
– Брат такой у нас есть... – успокоил ее Саша. – Только мы с ним давно не виделись. А зачем он приезжал?
– Не знаю... Сказал, что просто навестить больную... Мы сначала не хотели его одного с Танечкой оставлять, мало ли что... Но он как-то сразу нашел к ней подход, и она даже стала улыбаться и говорить с ним начала, почти как нормальный человек. Этот Дмитрий попросил разрешения побыть с ней наедине. Ну мы разрешили... Как-то сразу стало понятно, что человек он хороший. Танечка в этом смысле была очень чуткой. У нас соседка есть... в доме напротив живет... Анастасия Леонтьевна... такая злющая баба... Так вот представьте, стоило только этой Леонтьевне зайти, за спичками там или за солью, так в Танечку будто бес вселялся... А к Дмитрию она сразу со всей душой. Вот мы и разрешили, вы уж не обессудьте...
– А давно это было? – спросил Саша.
– Почти сразу после смерти вашего отца, – ответил Константин Макарович.
– Скажите, а как он был одет? – опять задал вопрос Александр.
– Как... да обыкновенно... я уж и не помню... – Константин Макарович посмотрел на жену и спросил: – Может быть, ты помнишь, Маша?
Мария Петровна покачала головой и ответила:
– Нет... Как-то очень обыкновенно, как все мужчины одеваются.
– Как вы думаете, Саша, зачем к Татьяне мог приезжать ваш троюродный брат? – спросила Марина, когда они с Толмачевым ехали домой в пригородной электричке.
– Ума не приложу, – отозвался он.
– А раньше? Раньше он навещал Татьяну?
– Нет. Я, пожалуй, даже не смогу вспомнить, когда мы виделись с ним в последний раз. Дмитрий же учился в духовной семинарии, а потом уехал в какую-то глухомань. Место получил... как там это у них называется... в приходе, что ли... Я потому и спросил, как он был одет. Думал, может, в церковном облачении каком-нибудь... но, судя по ответу Пироговых, он был в цивильной одежде. Облачение они обязательно запомнили бы. Может, снял с себя сан?
– По-моему, сейчас в миру священнослужители не обязаны ходить в церковном облачении, – ответила Марина, – хотя, конечно, я могу и ошибаться...
– В общем, приходится признать, что результаты нашей поездки плачевные. Дело не только не прояснилось, а, наоборот, лишь добавились вопросы. Совершенно непонятно, что Дмитрию нужно было от Татьяны!
– По-моему, надо найти вашего троюродного брата и задать ему этот вопрос.
– Но каким образом его найти? Понятия не имею, где этот его приход... Если Димка, конечно, еще по- прежнему служит в церкви...
– А как вы думаете, Саша, что это за цыпки, которых требовала отдать Татьяна?
– Не знаю. Ерунда какая-нибудь. Где-нибудь услышала...
– Где? Пироговы держали кур?
– Откуда я знаю?
– Да... и я не догадалась спросить...
– А что бы это нам дало? Судя по тому, как Мария Петровна удивлялась этим цыпкам, от Пироговых Татьяна ни про каких кур слышать не могла даже в том случае, если бы они их и держали.
– А телевизор? Телевизор ваша сестра смотрела?
– Нет... Точно нет! Она от этого ящика почему-то приходила в состояние такого крайнего бешенства, что даже в договоре с Пироговыми специальным пунктом был оговорен запрет на просмотр телевизора. И радио, кстати, Татьяне тоже было противопоказано. Она пугалась голосов, звучавших из маленькой коробочки.
– Значит, про цыпок она слышала у вас дома, – сделала вывод Марина. – Больше негде.
– Если это и так, я даже предположить не могу, что она имела в виду.
– Не кажется ли вам, что все это расследование лишено смысла? – грустно спросила Галина Павловна.
– Не кажется, – ответила Марина. – То, что к Татьяне Толмачевой ни с того ни с сего приезжал троюродный брат, священнослужитель Дмитрий, говорит о том, что и он пытался что-то у нее выяснить.
– Но зачем он поехал к убогой, от которой практически невозможно ничего добиться?
– Во-первых, мы не знаем степень ее убогости. Женщина, которая за ней ухаживала, сразу отметила, что с Дмитрием она разговаривала вполне разумно. Во-вторых, возможно, Дмитрий знал, что только у Татьяны он и может выяснить то, что его интересовало.
– Да кто доверил бы ей какую-то тайну? – продолжала возражать Галина Павловна.
– Мама, ну как ты не понимаешь, что она могла что-то важное услышать от своих родителей, которые поначалу не понимали, как опасно при ней говорить лишнее! – сказала Ирина.
– Конечно! Не зря ведь только она говорила о проклятии! – согласился Борис. – Мы до этого дошли путем умозаключений, а Татьяна это точно знала!
– Пусть так! – кивнула Галина Павловна. – Но откуда Дима знал, что Татьяне что-то известно? Его в Питере сто лет не было!
На этот вопрос никто из присутствующих ответить не смог. После довольно продолжительного молчания Марина предположила:
– Значит, он все-таки приезжал в Петербург, но вы об этом не знали. Возможно, он приезжал именно к Толмачевым.
– Но ведь Саша с ним не встречался! – напомнила Ирина.
– Если он не встречался с Дмитрием, это вовсе не значит, что тот не приезжал. Александр мог отсутствовать, когда Дмитрий разговаривал, например, с его родителями.
– Неужели вы не можете даже предположить, каким образом разыскать Дмитрия? – возмущенно спросила Марина. – Он же вам очень близкий родственник!
– Ну-у-у... – протянул Борис. – Можно, конечно, попробовать один способ... хотя гарантий нет, что он даст результат... Слишком много времени прошло...
Женщины посмотрели на него с большой надеждой во взгляде. Борис помялся немного и сказал:
– Мы ведь с Димкой учились в одной школе, только в разных классах. Он был влюблен в мою одноклассницу Люду Симакову. Они даже какое-то время встречались... и дядя Коля побаивался, как бы Димка не женился сразу после школы. Помнишь, мама?
– Да-да, – кивнула Галина Павловна. – Это было еще до ссоры Николая с Аркадием, то есть до того, как Дима задумал идти в семинарию.
– Ну вот... – продолжил Борис. – А Симакова... она потом вышла замуж... разумеется, за другого, и они въехали в квартиру как раз напротив нас с Надей. Мы тогда снимали однокомнатную на Гороховой... С Людой мы довольно часто встречались, перебрасывались парой слов. Она всегда говорила, что переписывается с Димкой. Я еще смеялся, не выдерет ли ей законный муж волосенки за эту преступную переписку. А она говорила, что Вадим, ее муж, в общем, знает, что Дмитрий священник, а потому никогда и ничего лишнего себе не позволит.
