Я хотел посмотреть вечерние новости и спросил Эми:
— А где у вас тут телевизор?
— В «Деле» нет телевизоров, — ответила она.
— А если наступит конец света? Мы же не сможем его увидеть по телевизору.
Она улыбнулась — так всегда улыбаются люди, понимая, что имеют дело с нетрезвой личностью. И обратилась к Кейт, которую, видимо, считала трезвой:
— У нас, типа, уже была такая проблема — одиннадцатого сентября. Понимаете? И тогда телевизор поставили здесь, в баре. Чтобы все могли смотреть. Как это было ужасно!
Мы с Кейт обошлись без комментариев, и Эми, пожелав нам доброго вечера, бросила еще один взгляд на дартс и вышла.
Я снял салфетку с подноса и изучил сосиски из индюшатины, запеченные в чем-то вроде теста из каких-то листьев.
— Это что еще за дерьмо?
— Завтра же уезжаем отсюда! — поддержала Кейт.
— А мне тут нравится.
— Тогда прекрати жаловаться и ешь свои траханые сосиски!
— А горчица где? Горчицу забыли!
— Пора спать, Джон. — Она протянула мне кожанку, надела свою куртку, собрала сумочку и портфель и потащила меня к двери.
Я достал «глок» из кобуры и сунул за пояс — на случай встречи с медведями. И предложил Кейт сделать то же самое, но она отвергла мой добрый совет.
Было холодно — я видел, как дыхание превращается в туман, — а в темном небе сверкали тысячи звездочек. Пахло соснами и дымом от дров, горящих в главном здании. Повсюду царила тишина.
Я люблю городской шум, ощущение бетона под ногами и не скучаю по звездам на небе, потому что огни Манхэттена создают свою собственную вселенную, а восемь миллионов людей более интересны мне, чем восемь миллионов деревьев.
И тем не менее это было несомненно прекрасное зрелище, и при других обстоятельствах я, весьма возможно, расслабился бы и отдался на милость дикой природы, обретя душевный покой и поглощая изделия французского шеф-повара вместе с двумя десятками незнакомых людей, которые, вероятно, нажили свои состояния, обдуривая американский народ.
— Как здесь тихо и спокойно! — восхитилась Кейт. — Чувствуешь, как уходят усталость и напряжение?
— Да я вроде по-прежнему их ощущаю.
— А надо расслабиться. Пусть природа торжествует.
— Точно. Вообще-то я как раз начинаю сливаться со своей примитивной природой.
— Джон, тебя это, возможно, удивит, но ты уже давно слился со своей примитивной природой. Говоря по правде, я до сих пор не видела тебя другим.
Я не понял, то ли это комплимент, то ли критическое замечание, поэтому ничего не ответил.
Мы обошли главное здание и вышли к каменной террасе. Сквозь огромные окна был виден интерьер большого холла, и я мог понаблюдать за постояльцами, сидящими вокруг двух столов и прилагающими титанические усилия, чтобы вести себя соответствующе. Местных среди них, конечно, не было, и откуда бы они ни приехали, путь им пришлось проделать немалый.
Потом я подумал о Бэйне Мэдоксе — сидит там себе в своем огромном холле, рядом камин, собака, охотничьи трофеи, выдержанное шотландское виски, слуга и, вероятно, подружка, а то и две. Для девяноста девяти процентов человечества более чем достаточно. Но Бэйном Мэдоксом — хотя он, вероятно, был весьма доволен своими достижениями и богатством — руководил какой-то внутренний голос, склоняющий его в сторону зла.
Припоминая подробности нашей беседы, я вспомнил странное выражение его глаз и что-то непонятное в поведении, наводившее на мысль, что он задумал какое-то крупное дело и считает себя носителем судьбоносных решений, недоступных остальному человечеству.
Уверен, у него имеются веские причины на то, что он задумал. Мэдокс, по сути дела, намекал на них, угощая нас виски и кофе. Но мне наплевать на эти причины, да и на внутренних демонов, которые его преследуют, равно как на божественные голоса и явную мегаломанию; больше всего меня сейчас беспокоило, что он, видимо, ввязался в какое-то криминальное предприятие и почти наверняка убил моего друга, стремясь добиться какой-то своей цели, несомненно, выходившей за рамки обычной уголовщины.
— О чем ты думаешь? — спросила Кейт.
— О Мэдоксе. О Харри. О ядерных зарядах и радиосигналах. И о прочем в том же роде.
— Уверена, мы с тобой все выясним.
— Видишь ли, в этой таинственной истории меня радует, что даже если мы ничего не выясним, то довольно скоро узнаем, в чем там дело.
— Мне кажется, было бы гораздо лучше все выяснить до того, как это случится.
Мы подошли к заднему входу в главное здание, не встретив никаких признаков хищной дикой фауны, и я разглядел дверь с деревянной табличкой, гласившей: «Мохаук».
Войдя внутрь, я запер ее на засов, не уверенный, может ли она остановить медведя и не лучше ли придвинуть к ней комод.
— Ой, как тут здорово! — воскликнула Кейт.
— Что?
— Номер. Комната. Ты только посмотри!
— О'кей. — Я посмотрел. Огромная комната со сводчатым потолком, как в кафедральном соборе, отделанная наборной сосновой планкой. Королевское ложе выглядело вполне комфортабельным, но настолько возвышалось над полом, что падать с него было просто опасно. На ложе стояла плетеная корзина с туалетными принадлежностями.
Мебели в комнате было много, кроме того, повсюду валялись многочисленные подушки и одеяла. Я знаю, женщинам такое нравится.
Пока Кейт бродила по номеру, щупая ткани и нюхая цветы, я проверил ванную. Я немного помешан на ванных, но эта была в полном порядке. Мне нравятся хорошие унитазы. Я умылся над раковиной и вернулся в номер.
В его дальнюю стену был встроен большой камин из дикого камня с дровами и растопкой, к которой Кейт уже подносила зажженную спичку. Лучинки вспыхнули, и она сказала:
— Очень романтично!
Над камином висели огромные рога, и это напомнило мне, что я и сам в данный момент в некотором роде рогат.
— У меня рог вырос, — сообщил я.
— Ты что, не можешь просто наслаждаться всей этой роскошью?
— Ты же сама сказала, что это очень романтично.
— Романтика и секс вовсе не одно и то же!
Я знал, что, если продолжу спор, ничего не получу, и пошел на компромисс:
— Я человек тонкий и чувствительный. Ладно, давай включим какую-нибудь музыку.
На столе стоял плейер и лежала стопка дисков.
Я быстренько нашел диск с записью Этты Джеймс,[23] которая, как я знал, нравилась Кейт, и сунул его в плейер.
Кейт обнаружила бутылку красного вина, которую и откупорила. Потом разлила вино по бокалам и протянула один мне:
— За нас.
Мы чокнулись, отпили по глотку и поцеловались, едва коснувшись губами. Я не самый большой любитель вина, но однажды открыл, что оно равнозначно романтическому настроению, а романтическое настроение ведет к… сами знаете чему.
Кейт обошла комнату и выключила лампы. Мы разулись и уселись в удобные кресла, стоящие друг
