Она промолчала и закурила. А потом предложила сигарету Каму, который теперь нормально устроился на сиденье. Тот взял, Сьюзан щелкнула зажигалкой, а я удивился, как им удалось зажечь сигарету: у нее тряслись руки, а у вьетнамца дрожали губы.
Справа снова появилось море. В воде отражалась узенькая кромка умирающего месяца – света хватало только для того, чтобы ночь не казалась абсолютно черной. Я обогнал едущий на север грузовик, но навстречу машин не попадалось. Такая пустынная дорога хороша для быстрой езды, но ни для чего иного. То и дело встречались выбоины. Я старался их объезжать, но случалось, не замечал, и тогда 'ниссан' сотрясал резкий удар.
– Как ты считаешь, нас кто-нибудь ищет? – спросила Сьюзан.
– Тех, кто искал, уже нет в живых, – ответил я.
Она промолчала.
– Может быть, Пройдоха ищет мистера Кама.
Сьюзан подумала и сказала:
– Та дамочка в беде его уже проинформировала, что мы удираем от копов. Так что он считает: нас либо ухлопали, либо мы едем дальше в Хюэ.
– А почему он не позвонит в полицию?
– Потому что полицейские запросят что-нибудь около тысячи за розыски машины и еще столько же, если найдут. Сейчас Пройдоха надеется на лучшее. А по-настоящему встревожится, если не получит сведений от Кама к утру. Не думай, что здешние полицейские – услужливые ребята в синем и величают вас исключительно 'сэр', когда вы зовете их на помощь. Это самые большие бандиты в стране.
– Понятно.
Она переговорила о чем-то с вьетнамцем, который после сигареты немного пришел в себя.
– Он отрицает, что нас хотели ограбить. Жалуется, что мы очень недоверчивы. И хочет выйти.
– Скажи, что он должен вести машину из аэропорта Фубай, иначе мистер Тук его убьет.
Сьюзан перевела, а я разобрал всего одно слово: 'гьет' – убийство. Удивительно, почему я запоминаю только плохие слова?
– Скажи еще: будет хорошо себя вести, завтра сядет за стол со своими родными.
Сьюзан и Кам перебросились несколькими фразами.
– Не думаю, что он собирается обратиться в полицию. Это сулит ему одни неприятности.
– Хорошо, – отозвался я. – Мне бы очень не хотелось его убивать.
– Ты серьезно?
– Вполне.
Сьюзан откинулась на спинку и снова закурила.
– Теперь мне понятно, почему послали тебя.
– Меня никто не посылал. Я сам вызвался.
Мистер Кам внимательно прислушивался, наверное, старался понять, не собираемся ли мы его укокошить. И чтобы его успокоить, я потрепал его по плечу и сказал:
– Хин лой, – что-то вроде 'Извини, парень'.
– Что, вспоминается вьетнамский? – спросила Сьюзан.
– Вроде того. Хин лой. Мы говорили 'хин лой', когда пускали кого-то в расход. Мол, извини, приятель. Сам понимаешь.
Сьюзан притихла – решала, не едет ли она в одной машине с психопатом. И я думал о том же.
– Ничего. Выброс адреналина в кровь. Со мной все будет в порядке.
Она опять промолчала. Мне показалось, немного испугалась меня. Да я и сам себя испугался.
– Сама навязалась, – заметил я ей.
– Знаю. И нисколько не жалуюсь.
Я протянул ей через плечо руку, и она сжала мне пальцы.
Плоская равнина сузилась до полоски между горами слева и морем справа. Движение на дороге совсем прекратилось, и я держал постоянно сто километров в час.
– Хочешь, поведу? – спросила Сьюзан.
– Нет.
Она начала массировать мне шею и плечи.
– Ты как?
– Прекрасно. Тут впереди есть местечко Бонгсон. Ищи значок Торговой палаты. Я там служил несколько месяцев.
– Сейчас посмотрю на карте. Почему ты мне не рассказываешь, как заработал увольнительную в Нячанг?
– Что там рассказывать?.. Вот доедем до этой самой долины Ашау, и я тебе покажу, где все
