Я посмотрел в окно – окрестности снова зазеленели. Жизнь вернулась в эти места. Кофе и овощи росли на костях. Оставалось надеяться, что человечество двигалось в лучшую сторону.
Там, на плато, я, Тед Бакли и Трам слышали в посвисте ветра голоса призраков и дальний зов горна, который расколол тишину ночи и разбудил зверя в сердцах людей.
Глава 33
Мы ехали дальше по шоссе № 9. Я заметил на склонах целые акры огня и дыма, словно опять началась война, но потом вспомнил, что некоторые горские племена практиковали гаревое земледелие.
Долина стала шире, склоны отступили. Чем дальше мы продвигались на восток, тем менее зеленым становился пейзаж. По сторонам простирались поросшие кустарниками пространства и иногда скудные крестьянские поля. Я видел эту картину с воздуха, когда армада вертолетов красивым, точным строем несла нас к месту высадки на холмах в окрестностях Кесанга.
– ДМЗ[78] в пяти километрах отсюда, – сказал я Сьюзан. – А этот клочок земли к югу от ДМЗ, от побережья до лаосской границы, был зоной операции морской пехоты. Морские пехотинцы построили несколько баз от Куавьет на побережье до Кесанга на востоке и десять лет дрались за эту территорию. Они шутили, что ДМЗ – это там, где Долбят Моряцкие Задницы.
– Здешняя земля всегда казалась такой суровой? – спросила Сьюзан.
– Не знаю, – ответил я. – Не исключено, что это результат применения дефолиантов, напалма и мощных взрывчатых веществ. Девизом химических войск был: 'Только мы умеем очищать леса'. Тогда мне это казалось забавным, но потом я перестал смеяться.
Мы подъехали к бывшей базе морпехов Рокпайл. Она открылась перед нами на семисотфутовой высоте, когда дорога опять повернула на восток.
А дальше мы увидели указатель на грязную дорогу – 'Кэмп-Кэролл'. Оттуда вывернул микроавтобус с надписью на борту 'ДМЗ-тур'.
– 'ДМЗ-ленд', – буркнул я. – Когда в семьдесят втором году у меня случился второй раунд вьетнамской эпопеи, Кэмп-Кэролл передали южновьетнамской армии. Это была часть попытки перевалить всю войну на плечи южновьетнамцев. Но во время пасхального наступления комендант сдал базу северянам без единого выстрела. Когда мы узнали об этом в Сайгоне, то сначала не поверили. Весь гарнизон просто сложил оружие.
И тогда я понял: как только Южный Вьетнам покинет последний американский солдат, война будет проиграна и, значит, американская кровь проливалась здесь напрасно.
Мы проехали город Камло – вот его уж точно никогда не напечатают на почтовых открытках. У кафе стояло несколько автобусов 'ДМЗ-тур'.
– К северу отсюда была база Контьен, – сказал я Сьюзан, – что, как ты знаешь, значит гора Ангелов. Там был убит мой школьный приятель.
База осталась позади – мы продолжали движение на восток, к побережью.
Пейзаж не менялся к лучшему, а небо еще больше посерело.
По сторонам стали попадаться домики, впереди возник вполне пристойный четырехэтажный каменный отель и над ним плакат: 'Приглашаем посетителей ДМЗ. Ресторан на крыше. Осматривайте с высоты ДМЗ'.
– Дунг лай, – обратился я к Локу. Он обернулся и нажал на тормоза.
Мы со Сьюзан вошли в гостиницу, которая носила название 'Донг труонг сон'. Вестибюль оказался небольшим, но новым. И нам удалось подняться на крышу на единственном в здании лифте.
Время обеда давно прошло, а коктейлей – не наступило. И в ресторане оставался всего один человек – не иначе официант, судя по тому, что он спал на стуле.
Мы со Сьюзан заняли столик у низкого парапета в крытой части ресторана, откуда открывался вид на север.
Я узнал это место: видел и с земли, и с воздуха. Видел на картах, и оно до сих пор стоит в моем мозгу.
– Река Куавьет, – сказал я Сьюзан. – Она здесь впадает в Южно-Китайское море. К востоку Контьен на реке Камло. А по ее течению находились вспомогательные базы, которые назывались Альфа – от первой до четвертой. – Я показал рукой. – Там, дальше, река Бенхай, которая протекает по самой середине старой ДМЗ по семнадцатой параллели, разделявшей Северный и Южный Вьетнам. Завтра я пойду по этому пути.
Сьюзан не ответила.
Мы созерцали все еще пустынный ландшафт, и с высоты гостиницы я видел красноречивые прудики – некоторые уходили вдаль прямой линией, и не оставалось сомнений, что они – результат бомбометаний.
– Как мрачно, – проговорила Сьюзан. – Не то что вокруг Сайгона и Нячанга.
У меня было то же ощущение, когда в январе 68-го я приехал сюда из Бонгсона. Нас перебросили в сезон дождей. Затем последовало наступление в праздничные дни Тета, Кесанг, Ашау. Дождь, туман, дымка, грязь, серое небо, вязкая земля и невероятно много трупов. Я подумал, что отцу было легче воевать в 44-м с немцами во Франции, хотя я ему этого так и не сказал.
– Твой отец воевал во Вторую мировую?
– Служил пехотинцем, как и я. Бреннеры гордятся тем, что в нашей семье не было ни одного офицера. Мы просто военное пушечное мясо из Южного Бостона. В Корее погиб мой дядя.
– А мой отец служил в Корее офицером медицинской службы эскадрильи. Я уже говорила, что вы бы друг другу понравились.
– Отцам не просто любить мужчин, которые спят с их дочерьми.
