Я взял бумаги и по примеру командира даже не поблагодарил полковника.
— Будьте добры, никуда сегодня не отлучайтесь. И не ведите разговоров с представителями ФБР и полковником Кентом.
Я сел в свой «блейзер» и завел мотор. Карл и Синтия тоже заняли места, как только включился кондиционер. Через минуту мы выстроились в цепочку автомобилей, направлявшихся по дороге к югу, на Джордан-Филдз.
— Я обещал полковнику Муру защиту, если он согласится сотрудничать со следствием, — сказал я сидящему на заднем сиденье Карлу.
— На этой неделе вы раздаете обещания о защите, как врач лекарства против заразных болезней.
Катись-ка ты, Карл, сам знаешь куда.
— Превосходная была служба, — сказала Синтия.
— Ты уверен относительно капеллана? — спросил меня Карл.
— Абсолютно, сэр.
— Здесь все знают всё друг о друге?
— В известной степени. Кроме того, она не очень-то таилась.
— Неужели сейчас надо говорить об этом? — вмешалась Синтия.
— Наш непосредственный начальник имеет право на получение от нас любой информации и в любое время, — возразил я.
Синтия отвернулась к окну и ничего не ответила. В зеркало заднего обзора я видел, что Карл немного удивлен моей резкостью.
— В ходе следствия нам не удалось найти уэст-пойнтское кольцо убитой. Но я увидел его у нее на пальце.
— Вот как? Может быть, это другое?
— Может быть.
Мы проехали дом Бомона, Учебный центр, потом обогнули Бетани-Хилл и выехали на Райфл-Рендж- роуд.
Часы на приборном щитке показывали полдень. Солнце так пекло, что было видно, как от асфальта волнами поднимается горячий воздух.
— С этой минуты УРП официально отстраняется от расследования.
— Я добился отсрочки на час, — сказал Карл. — Если понадобится, возьму еще один.
Везет как утопленникам.
— Прекрасно, — заметил я без малейшего энтузиазма.
По Джордан-Филдз тянулась вереница автомобилей. Мы проехали сторожевой пост, где два несчастных потеющих полицейских вынуждены были отдавать честь каждой машине.
На Джордан-Филдз полицейские направляли прибывающие машины на просторную стоянку перед ангарами. Я проехал подальше и наконец около третьего ангара увидел служебную машину Кента. Я остановился неподалеку, мы вышли из «блейзера» и последовали за толпой к назначенному месту. Тело отправляли в Мичиган для захоронения, для этой цели воздушные силы великодушно предоставили транспорт — большой оливкового цвета «СИ-130», который стоял около взлетной полосы.
Как я и предполагал, на Джордан-Филдз приехали и те, кто не присутствовал на службе в церкви: сотни полторы рядовых и унтер-офицеров в форме, любопытные из Мидленда и его окрестностей, представители городского общества ветеранов, офицеры, которые были заняты по службе, и их жены.
Здесь же были, разумеется, оркестр, знаменосцы с почетным караулом, салют-команда. Барабанщик начал выбивать медленную дробь, и между двумя ангарами появились шестеро носильщиков. Они катили лафет с гробом к хвостовой части «СИ-130». Военные отдавали честь проезжающему мимо них гробу, люди в штатском прикладывали правую руку к груди, слева, где сердце. Барабанная дробь прекратилась. Все застыли в ожидании.
Жара стояла дикая, не было ни малейшего ветерка, знамена беспомощно повисли, и знаменосцам приходилось трясти древками.
Почетные провожатые приподняли флаг, которым был покрыт гроб, и капеллан Имз произнес: «Помолимся». Поминальную молитву он закончил словами: «Даруй ей, Господи, вечный покой, и пусть светит над ней неугасимый твой свет. Аминь».
Семеро стрелков дали по три винтовочных залпа. Когда звук последнего залпа замер вдали, горнист у лафета протрубил отбой. Я люблю отбой, и правильно, что этот сигнал, который солдат слышит перед отходом ко сну, играют над его могилой перед началом последнего, долгого сна. Собравшимся он напоминает, что как день сменяет ночь, так и за отбоем последует побудка.
Носильщики сложили флаг и отдали его капеллану Имзу, а тот, в свою очередь, вручил его миссис Кемпбелл. Та приняла флаг торжественно и церемонно.
Должно быть, от палящего солнца, от винтовочных залпов, от звуков горна мне припомнилось лето 1970-го и мотель «Белые камелии», злачное местечко на шоссе в окрестностях Мидленда. Мне припомнилась полуночная вечеринка у бассейна, где не требовалось купального костюма. Господи, какие же мы были молодые, думал я, как ставили весь город на уши — сотни и тысячи жеребцов, взбрыкивающих от обилия гормонов и спиртного. Но мы не были беспечными юнцами, которые не думают о будущем, напротив, оно нависало над каждой нашей мыслью, над каждым словом. Над каждым лихорадочным свиданием.
Я вспомнил двух приятелей по пехотному училищу, которых на месяц назначили разгружать здесь самолеты с трупами в пластиковых мешках. Потом оба получили приказ отправиться — не во Вьетнам, нет,
