— Нет.
— Тогда давай я тебя подменю.
— Нет.
Каролин и Сюзанна уже не ловили тунца, а молча наблюдали за Эдвардом. Эдвард, конечно, не мог отступить на глазах у женщин и у своего отца. Я пытался найти для него достойный выход из положения, но ничего не мог придумать. В конце концов, это его проблема, а не моя.
Каролин вылила на Эдварда ведро морской воды, затем вытерла его махровым полотенцем. Сюзанна поила его из своих рук кока-колой, и он выдул три банки.
Было видно, что Эдвард чувствует себя неважно, от палящего солнца кожа на его спине покраснела, он лихорадочно облизывал пересохшие губы. Он как-то странно поводил глазами, и я опасался, как бы его не хватил солнечный удар. Руками и ногами он обвил основание мачты, но если рыба окончательно разъярится, то ей, пожалуй, ничего не будет стоить утащить Эдварда вместе с мачтой.
Я уже желал, чтобы он упал в обморок, свалился за борт, чтобы леска наконец лопнула. Все, что угодно, но только не видеть, как он мучается.
Каролин не переставала его уговаривать:
— Отпусти ее, Эдвард. Отпусти.
Он уже не мог говорить, поэтому только мотал головой.
Не знаю, чем бы все это кончилось, но Сюзанна решила взять дело в свои руки и ударом ножа перерубила натянутую леску.
Минуту или две Эдвард не мог понять, что произошло, затем он упал на палубу и заплакал.
Нам пришлось отнести его вниз и уложить на койку, укутав во влажные полотенца. Прошел еще час, прежде чем он смог начать двигать руками и ногами.
Мы поплыли в сторону родной пристани. Эдвард был спокоен и молчалив, затем объявил во всеуслышание:
— Спасибо, что помогли.
— Нам следовало выбросить тебя на съедение акулам, — сказала Каролин.
— Акулам? — удивился я. — А я думал, он сражался с дохлым цыпленком.
Сюзанна улыбнулась и обняла своего сына.
— Ты упрям и глуп, как твой отец.
— Спасибо за комплимент, — отозвался Эдвард.
К причалу яхт-клуба «Сиуанака Коринф» наша яхта подошла поздно вечером в понедельник. Мы обгорели на солнце и падали с ног от усталости. Яхта — это что-то вроде лакмусовой бумажки для определения состояния семейных отношений. Пребывание в узком кругу посреди морской стихии или сближает людей, или подталкивает их к мятежу и убийствам. Когда мы привязывали яхту к причальной стенке, мы улыбались друг другу, море подействовало на Саттеров волшебным образом.
Но в море нельзя остаться навсегда, на необитаемых островах вам никто не сможет даже удалить аппендикс. Поэтому мы привязывали свою яхту и возвращались к нашей суперсовременной жизни, чтобы дальше крутиться в ее отчаянном ритме.
Я прекрасно понимал, что у вновь возникшей сплоченности Саттеров есть серьезный изъян, трещина, которая пробежала между мужем и женой. Нас больше не удерживали вместе наши дети, они просто свели нас опять на некоторое время, пока были с нами рядом. В тот вечер, сидя в одиночестве у себя в кабинете, я вдруг понял, что с нетерпением жду конца этого лета, жду, когда дети разъедутся по своим школам. Тогда мы с Сюзанной сможем наконец поговорить откровенно, сможем опять быть свободными в нашем соединении или разрыве.
В пятницу мы все вчетвером поехали в контору по торговле недвижимостью Хэмптона, и в преддверии летнего сезона я выставил наш дом для срочной продажи. К несчастью, лето уже несколько недель как началось, и большинство «денежных мешков» с Манхэттена давно позаботились о качественном летнем отдыхе. Этот факт в сочетании с нестабильностью на фондовом рынке, высокими пошлинами на недвижимость и очередной глупостью в подоходных налогах не самым лучшим образом подействовал на рынок продажи недвижимости. Тем не менее я выставил цену в полмиллиона, которую агент по недвижимости исправил на 499000 долларов.
— Нет, — сказал я, — я же написал: полмиллиона.
— Но…
— Я не делаю ставку на идиотов. Предлагайте дом по моей цене. — Он повиновался. Даже если я выручу полмиллиона, мне не видать большой прибыли, так как, выплатив налоги, комиссионные агенту по недвижимости, Мельцеру, ФНС и, конечно же, новый налог на вложенный капитал, я, скорее всего, останусь с жалкой пачкой долларов. Боже, как грустно. Еще грустнее становилось от того, что я любил этот дом, и это был единственный уголок на земле, который принадлежал мне лично.
Остаток пятницы мы провели за упаковкой тех личных вещей, которые не хотели демонстрировать возможным покупателям. Мы почти не разговаривали, и это подчеркивало печальную реальность случившегося. Другой реальностью был тот факт, что при желании Сюзанна могла бы покрыть мой долг из своих средств. Я не знаю точно, сколько у нее денег (я всего лишь ее муж и адвокат по налогам), но по приблизительной оценке у нее не меньше шестисот тысяч долларов, из которых она получает в виде процентов тысяч пятьдесят на булавки. Она, конечно, не тратит всех этих денег, а вкладывает их в акции или во что-то еще. Но просить наследницу старинного состояния поделиться капиталом — это все равно что предложить монашке заняться любовью.
К тому же я не думаю, что Сюзанна так привязана к дому в Хэмптоне или к нашему дому, как я. Для этого есть весьма прозаические причины, но имеется и психологический момент, в котором она вряд ли отдает себе отчет, а именно — на чьей земле стоит тот или иной дом. Итак, мы разобрались с домашними делами, сходили в магазин и перекусили в последний раз на крыльце нашего дома.
— Если я приеду из Флориды, а дом еще не будет продан, сможем мы тут пожить пару недель? — спросил Эдвард.
— Не знаю, смогу ли я найти время, — ответил я.
— Пап, но ты же всегда в августе берешь отпуск, — сказала Каролин.
— Да, потому что налоги, хоть они и неотвратимы, как смерть, все-таки могут один месяц подождать. Но в этом году у меня есть клиент с проблемой поважнее, чем налоги, и все будет зависеть от него. Но я постараюсь, обещаю вам.
Дети начали ворчать, так как они прекрасно понимали, что «я постараюсь» на папином языке означает «нет».
— Нет, правда, — заверил их я, — все зависит от того, как будут развиваться события. А в крайнем случае вы можете приехать и пожить сами, без меня, если дом еще не будет продан. Может быть, и ваша мать захочет присоединиться к вам.
— Посмотрим, — сказала Сюзанна.
Видимо, это «посмотрим» стало, в нашей семье ключевым словом, так как будущее начинало представать перед нами в своем загадочном облике и обещало быть совершенно непредсказуемым.
В семь часов вечера клан Саттеров совершил свою ежегодную поездку в Саутгемптон, чтобы навестить бабушку и дедушку Саттеров. Они живут в доме из дерева и стекла, в котором предусмотрено все, что может дать человеку американская цивилизация в конце двадцатого века. Весь дом управляется компьютерной системой: по сигналу от датчиков открываются и закрываются жалюзи, включается и выключается оросительная система в саду, гасится свет в комнате, если в ней никого нет больше пяти минут, и так далее. Правда, в доме отсутствуют датчики, реагирующие на запах мочи, и приходится самим время от времени чистить унитаз.
Моя мать предложила нам сразу ехать в ресторан, а не рассиживаться дома с коктейлями, поэтому мы снова вернулись в машину. Мои родители сели в свой автомобиль, и мы договорились, что встретимся на улице Иова. Это очень примечательная улица, одна из старейших в Америке, она существует с 1640 года, хотя на ней не осталось ни одного дома, датируемого столь ранними временами. Но, говоря о библейском
