Найди ее лицо

пристально рассматривая выходивших из церкви мужчин.

Лист перенес операцию на сосцевидном отростке — костистой выпуклости за ухом, — поэтому Фрэнк связался со Скоттом Бартлетом и Линтоном Уайтэйкером — первоклассными специалистами черепно- лицевой хирургии из Медицинской школы Пенсильванского университета, которые плотно занимались исследованиями возрастных изменений лица.

Бартлет сообщил, что после операции у Листа за ухом, вероятно, остался крупный шрам, хотя возраст и морщины могли сделать его менее заметным. Почти через два десятка лет веки, брови и мягкие ткани лица должны претерпеть значительные изменения. Бартлет также предупредил, что могли произойти изменения и в костях. Если Лист потерял много зубов, то его лицо стало короче и выглядит по-другому.

Фрэнк считал, что Лист мог набрать вес, потому что, хотя и не курил, не пил и не был особым любителем поесть, он не занимался физкультурой и предпочитал мясо и картошку.

Почти каждый день Фрэнк звонил Ричарду Уолтеру, чтобы обменяться мыслями. Он упомянул о своем друге-криминалисте Линдеру, сказав, что если у ФБР нет психологического портрета Листа, то Рич мог бы его составить. Линдер согласился.

Уолтер приехал в Филадельфию, остановился в съемной квартире рядом с мясным магазином, где ему предоставили кровать и завтрак, и потребовал дополнительной информации о месте преступления, фактов, которые могли появиться в прессе, а Фрэнк их пропустил. Каким образом были застрелены жертвы? Перетаскивались ли трупы с места на место, если да, то как? Уолтер отнес это преступление к совершаемым в злобе и ради наказания и сказал, что Лист тот тип мужчины, который ищет более сильных, старше себя женщин (он привык их обвинять во всем, чтобы ему ни за что не отвечать).

— Только и слышишь: «Ах, эта сука жена!» — сказал он Фрэнку, снова смешивая настоящее время с прошлым. — У таких мужчин вполне может развиться патология. Что касается Листа, похоже, он был еще и снобом. Его вырастила относительно волевая мать. Он чувствует себя частью элиты, ведет образ жизни, какой не может себе позволить.

— Значит, таким образом он оказывается в заднице. Растет его коллекция оружия, нарастает изоляция, он начинает винить мать и жену в своих бедах. Его дети добиваются успеха, и он испытывает своего рода ревность. У матери слабое здоровье, а он имеет доступ к ее банковским счетам.

Уолтера особенно заинтересовало то обстоятельство, что Лист выпустил в старшего сына значительно больше пуль, чем в остальных.

— Он выместил свою холодную тяжелую ярость на парне за то, что тот ему сопротивлялся. «Как ты смеешь противиться мне, когда я собираюсь тебя убить?» Затем он съедает ленч, прибирается и ложится спать. Он укладывает трупы рядком и по возрасту — уникальная характеристика. Люди вроде него, уходя, никогда не оставляют трупы с открытыми лицами. Они их прикрывают.

Уолтер был убежден, что Лист в душе возложил вину за убийства на сами жертвы.

— Он должен был так сделать. Он испытывает огромное облегчение после того, что сделал. Потом, через час, будет: «О, моя жена убита!» Потому он и пишет записку о том, что его дочь становилась грешницей и что он отправляет их на небеса.

— Он не чувствует вины. Он ходит в церковь, да, но он такой же христианин, как я китаец. Все это дерьмо собачье. У него есть осознание, что он совершил убийства, но они оправданны. Так в чем проблема?

Уолтер завершил свой монолог, как и в случае с Науссом, сделав несколько предположений. Лист должен вернуться к началу. Он должен снова жениться, жить в пригороде, ходить в церковь и обитать не менее чем в пяти сотнях километров от места преступления.

Бюст Листа был первым, который Фрэнк начал переносить по всему мясному магазину, еще продолжая работать над ним. Вместо того чтобы держать его на верстаке, он передвигал его к эркерному окну, ходил с ним под дневной свет, спускал в подвал. Как менялся бы Лист при разном освещении и в тени? Важное качество бюстов, которого нет у рисунков, — они походят на живых людей. Человек, сидящий за стойкой полутемного бара, например, выглядит совсем не так, как человек, стоящий под уличным фонарем. Имея бюст, можно видеть все эти перемены.

Опираясь на то, что узнал от Уолтера и двух ринопластических хирургов, Фрэнк вылепил Листа как человека, которому жизнь отплатила вполне, несмотря на то что убийца не считал себя виновным ни в одном преступлении. Он должен попытаться стать обычным человеком и в то же время должен хотеть остаться достаточно страшным, чтобы люди не задавали вопросов о его прошлом.

Фрэнк создал его не только старее, но и располневшим, проредил ему волосы, сделав их тоньше и белее, а щеки более округлыми, добавил под глазами морщин, изобразил тусклее. Вместо того чтобы приподнять углы губ, как на фотографиях, Фрэнк их опустил. Он вылепил рубашку с галстуком, вместо того чтобы надеть на бюст настоящие вещи, так как считал, что определенная одежда была неизменной составляющей характера Листа. Соседи отмечали, что никогда не видели Листа без галстука, даже когда он стриг лужайку. Фрэнк хотел, чтобы эта деталь была запечатлена навсегда, чтобы никто в ФБР или в «СРА» не мог ее изменить.

Ближе к уик-энду приехала Джоан, чтобы помочь Фрэнку сделать отливку. С того дня как он создал девушку с надеждой, Джоан все активнее участвовала в подготовке литейных форм. Она была единственной, если не считать Джан, с кем он чувствовал себя уютно во время работы.

— Что ты думаешь о губах? — спросил он, отступив от бюста.

Губы всегда вызывали в ней интерес. Как он определяет их размер, полноту? Она знала, что Фрэнк скорее прислушивается к искусству, чем к науке, и делает как чувствует, даже если правила требуют обратного. Таблицы Коллманна и Бючли давали только общее направление, как и правила, касающиеся глаз.

— Что касается губ, — говорил он, — то на черепе можно смотреть на глубину десен (они часто оставляют на зубах полоску) и от нее отталкиваться.

Но в случае с беглыми изображение губ было приблизительным.

Глядя на бюст Листа, Джоан думала, что губы, которые вылепил Фрэнк, соответствуют остальным частям изображения. Сняв пальто и надев старую майку, она спустилась в подпол за парой канистр жидкого каучука, который им нужно было смешивать.

Фрэнк предпочитал латекс, он использовал его до Принсес До, девочки-подростка, которую обнаружили на кладбище в Блэрсвилле, штат Нью-Джерси, со следами побоев тупым предметом на голове и лице. Но латекс слишком нежен, долго сохнет и требует укладки многими слоями, которые легко разрушить, если очередной слой наносится до того, как предыдущий полностью высох. Когда в 1980-х годах цена на латекс взлетела, поскольку сильно возрос спрос на презервативы, Фрэнк переключился на синтетический каучук.

К полудню они были готовы разбить гипсовую материнскую форму и вытащить каучук, покрывающий глиняный бюст.

— Внимательно смотри вокруг ушей, когда вытаскиваешь, — напомнил он Джоан. — Еще на сосцевидный шрам и щеки, там находятся детали.

Когда гипс был залит в материнскую форму и ее каучуковое нутро, все, что осталось сделать, кроме раскраски, это найти пару подходящих очков. В антикварном магазине на Двадцать второй улице, который держал его друг Билл, Фрэнк перерыл всю корзину с очками, полученными из вещей умерших людей. Он хотел найти пару, которая добавила бы внешности Листа самоуверенности и сдержанности, привнесла в его лицо суровость и властность, которые пугали бы людей. Но ни одни из очков не подходили.

— Это все очки? — спросил Фрэнк. — Может, есть еще?

— У меня в ящике есть три пары моих собственных, — ответил тот.

Одна из пар оказалась именно такой, какую искал Фрэнк.

— Возьми, — сказал Билл. — Я их все равно не надеваю.

«СРА» с самого начала информировала ФБР, что бюст Листа находится в производстве. Несколько агентов приходили в редакцию программы каждую неделю, и хотя ФБР непосредственно не было задействовано в расследовании, они попросили Фрэнка дать им взглянуть на первоначальную версию бюста.