его культ присвоили госпитальеры: картина неизвестного художника XVII в. в коллегиальной церкви Святого Павла на Мальте изображает этого святого в черном плаще с мальтийским крестом[614]. Его голова в качестве реликвии и по сей день хранится в Кальтаджироне.
Военные ордены охотно предоставляли верующим для почитания реликвии, которыми они располагали. Тевтонцы насаждали культ святого Руперта, святой Варвары (Петр Дуйсбургский рассказывает о чудесном обретении головы святой) и, очевидно, святой Елизаветы[615] . Госпитальеры потеряли большую часть своих реликвий в Акре в 1291 г., кроме мощей Герарда, своего первого «ректора». Но они приобрели на Кипре реликвии тамплиеров, которые те вывезли сначала в Сидон, а потом на Кипр во время последнего штурма мамелюков[616]. Потом они переправили их на Родос, так что остров стал местом паломничества. Среди самых знаменитых их реликвий были рука святого Варфоломея, правая кисть святого Иоанна Крестителя, фрагмент древа Истинного Креста и шип из тернового венца Христова — Ожье д’Англюр во время паломничества в Иерусалим видел, как последний зацвел на Страстную пятницу 1395 г. в капелле магистерского дворца[617]. Распространен был также культ одиннадцати тысяч кельнских дев. У тевтонцев в их доме в Венеции была голова одной из них, а у тамплиеров в Париже — другой: на допросе во время процесса ордена Храма Гильом д’Арраблуа показал, что «часто видел на алтаре голову, оправленную в серебро, которую почитало большинство из тех, кто заседал в капитуле, и слышал, что это голова (реликварий) одной из одиннадцати тысяч дев»[618].
В Сирии военные ордены играли не малозначительную роль в переправке реликвий Востока в Западную Европу. Патриарх Иерусалимский поручил тамплиерам и госпитальерам в 1247 г. доставить английскому королю сосуд со Святой кровью[619]. Немало насочинено по поводу святой плащаницы, захваченной в Константинополе в 1204 г., вновь обнаруженной во Франции в руках сеньоров де Лире, ветви рода Шарни, широко представленного в Бургундии и Южной Шампани, и перешедшей в 1578 г. во владение герцогов Савойи и Пьемонта. Посредниками в этой передаче изображали тамплиеров, представив бургундских Шарни родственниками командора Нормандии, погибшего в 1314 г. на костре вместе с Жаком де Моле, — Жоффруа де Шарне. Но никакой родственной связи между ними нет[620].
Рядом с могилами святых, рядом с реликвиями часто происходили чудеса. Но чудо может произойти где угодно и когда угодно. Достаточно уметь их замечать, как это делает Петр Дуйсбургский, пересказывающий, помимо чудес на могилах святых, чудеса, сопровождавшие повседневную жизнь братьев-тевтонцев: «чудесные события во время этой войны»; «чудесные избавления и побеги братьев, взятых в плен язычниками»; чудесное предсказание одного брата, умирающего в замке Вельсайс, который предсказал освобождение брата-священника в тот самый момент, когда он умрет, как и сталось, и т. д.[621]
Подготовка и образование братьев в военных орденах
Ни орден Храма, ни орден Госпиталя прямо или косвенно не создавали эпических литературных произведений или романов, которые бы прославляли их деяния[622]. Надо ли делать вывод о некультурности братьев? Следует уже разобраться в смысле этих слов.
Слово
В Уклесе, кастильской резиденции ордена Сантьяго, обнаружена лишь одна рукопись XII в. и шесть XIII в.[624] В списках имущества тамплиерских и госпитальерских домов числится немного книг помимо литургических, которые использовали братья-капелланы. Немногочисленность светских книг в этих списках легко объяснить: вступая в орден, братья отрекались от благородных развлечений, как от охоты, так и от рыцарских романов. Однако такие романы существовали: статуты Госпиталя за 1262 г. предусматривают, что по смерти брата его книги передаются ордену, «за исключением требников, романов, хроник и псалтырей»[625]. Что остается?
Воздержимся от поспешных выводов на основе столь обрывочных сведений. Многие книги, о сохранении которых не заботились, исчезли. В домах военных орденов не было
Орден Госпиталя извлек все выводы из печального опыта ордена Храма, не сумевшего как следует защитить себя, потому что среди его братьев не было людей, достаточно сведущих в праве и богословии, чтобы опровергать доводы доминиканских инквизиторов и королевских юристов. Тем не менее не будем добавлять к реальному процессу ордена Храма нелепые осуждения тамплиеров, так как сообщения об обучении и о сознательном формировании интеллекта братьев появились только в XIV и XV вв.; даже в ордене Госпиталя — раньше всех, ведь в Испании грамматические школы существовали до 1300 г.,- школы стали множиться только в 1330–1380 гг.[627] В Чешском приорате насчитывалось двенадцать школ; в Пражском доме было двадцать семь учеников, а в Страконице — тридцать пять[628]. В ордене Сантьяго сестры из женских монастырей обучали азам знаний детей рыцарей, которым самим предстояло стать рыцарями. Но аббаты Моримона занялись образованием в орденах, подчиненных цистерцианцам, только в середине XV в. Во время визита в Монтесу в 1444 г. аббат потребовал, чтобы, «поскольку, по свидетельству Сенеки, безграмотная праздность — могила для людей», нашли «образованного человека, монаха или мирянина, каковой станет учить науке прочих монахов (братьев ордена)»[629]. В 1468 г. аббат Вильгельм II Моримонский потребовал от магистров Калатравы и Монтесы назначить учителя грамматики, «ибо мы узнали, что некоторые братья мало образованны». В Калатраве он также велел, чтобы в следующем году установили башенные часы[630].
Развитие государства нового времени и его средств тоже не могло оставить равнодушными ордены, которые, с одной стороны, были поглощены проблемами управления, с другой, как тевтонцы и госпитальеры, сами руководили государствами. С конца XIII в. маленький орден Сан-Жорди-де-Альфама содержал прокуроров при судах, а в 1343 г. всеми его проблемами управления занимался уже генеральный прокурор[631]. Требовались также люди, сведущие в каноническом праве, чтобы занимать должность прокурора ордена при римской курии. Очень просвещенный Хуан Фернандес де Эредиа проводил последовательную образовательную политику — основывал школы, содержал в Каталонии и в Арагоне стипендиатов, основал коллегию в Дароке и платил стипендию студентам-правоведам в Монпелье. Наконец, в 1356 г. папа разрешил его ордену создать в Париже собственную коллегию для студентов, изучающих каноническое право[632] . Точно так же орден Сантьяго основал в Саламанке, где в начале XV в. появился значительный университет, коллегию, открытую для стипендиатов из Уклеса и Сан-Маркоса-де-Леон; пятеро из них изучало здесь богословие, а трое — каноническое право. В данном случае стояла задача прежде всего готовить клириков для ордена, поскольку в Уклесе и Леоне были приораты [633].