интересах и интересах своей семьи: в 1320 г. госпитальеры Каора, его родного города, передали ему имущества тамплиеров этого города[760].
Это внезапное расширение побудило Госпиталь модифицировать свою административную структуру. Ему пришлось укрупнять подразделения, продавать, менять, чтобы постройки или часовни не дублировали друг друга. От великого приората Сен-Жиль (Прованс) в 1315 г. отделили приорат Тулузу, а великий приорат Франция разделили на три: Франция, Аквитания и Шампань.
Трудности ордена Госпиталя с получением тамплиерского патримония можно объяснить «национализмом» государств. Климент V объяснял свое решение передать имущества ордена Храма ордену Госпиталя тем, что последний — единственный «всеобщий» орден, имеющий владения повсюду. В этом-то и упрекали Госпиталь, более или менее открыто, монархи. Филипп Красивый в начале 1309 г. жаловался, что орден Госпиталя и папа не привлекают его к приготовлениям к задуманному крестовому походу и не держат в курсе; он видел в этом унижение достоинства его королевства. Он протестовал и против слишком малого числа французов, мобилизуемых в этот крестовый поход[761]. Короли Арагона или Англии отказывались передавать
Родос завоевали даже не столько затем, чтобы спасти Госпиталь от участи Храма, сколько чтобы избежать «национализации», если я осмелюсь использовать подобный анахронизм.
Трудности тевтонцев
На рубеже XIII и XIV вв. корабль Тевтонского ордена двигался среди многочисленных рифов.
Травму от падения Акры испытали и тевтонцы. Создание резиденции ордена в Венеции стало результатом непрочного компромисса между теми, кто хотел сохранить приоритет за Святой землей, и теми, кто желал переноса центра тяжести в Пруссию[763]. Братья в Пруссии, недовольные этим «неверным выбором», спровоцировали раскол и вынудили магистра Готфрида фон Гогенлоэ в 1303 г. отречься. Конфликт с Польшей в результате завоевания Восточной Померании (Померелии) в 1307–1309 гг., равно как и участь ордена Храма, заставили братьев отбросить последние колебания относительно переезда в Пруссию — в надежное убежище и вместе с тем на единственную «границу» этого ордена. В 1309 г. магистр Зигфрид фон Фойхтванген принял решение о переводе ордена в Пруссию. Его преемник Карл Трирский управлял орденом из своего города Трира, а в Мариенбурге монастырь-крепость ордена появился только в 1323 г.[764] Тевтонцев далеко не обошла вниманием критика военно-монашеских орденов в 1270–1280 гг. Но в последующие десятилетия им пришлось бороться с кризисом, вызванным обвинениями со стороны ливонцев и архиепископа Рижского.
Их упрекали за методы, используемые ими в Пруссии.
Когда христиане обсуждают вопросы веры с пруссами и прочими соседними народами, те легко поддаются убеждению и осознают свои заблуждения… Они желают стать христианами и очень счастливы, если церковь позволяет им сохранить свободу и пользоваться в мире их имуществом. Но христианские князья, пекущиеся об их обращении, и особенно братья Тевтонского ордена желают ввергнуть их в рабство… -
писал в 1268 г. францисканец Роджер Бэкон. Доминиканец Гумберт Римский различал мусульман, против которых надо продолжать войну, и идолопоклонников, в том числе пруссов, в отношении которых «по-прежнему есть надежда обратить их таким же манером, как их соседей поляков, датчан, саксов, богемцев»[765]. Роджер Бэкон и Гумберт Римский несомненно были оптимистами, поскольку пруссы и литовцы в отношении миссионеров далеко не вели себя как кроткие агнцы. Тем не менее были поставлены реальные проблемы: соотношение между миссионерством и крестовым походом, а также методы и цели ордена в этой сфере[766].
Однако не эти упреки со стороны духовенства, энергично прозвучавшие на Втором Лионском соборе в 1274 г., яростнее всего клеймили действия тевтонцев. Самые опасные нападки начались в самой Ливонии, их инициаторами стали мирские церковные иерархи, объединившиеся вокруг архиепископа Рижского, и бюргеры Риги. Ссылаясь на грамоту о вольностях, которая гарантировала им привилегии и свободы ведения торговых операций в регионе, бюргеры выступили против ордена в вопросе навигации по Западной Двине. Архиепископ их поддержал, и при помощи литовцев они разрушили один тевтонский замок. В ответ тевтонцы перебили население соседнего Штрасбурга (Бродницы). По-прежнему опираясь на архиепископа, жители Риги и прочие воззвали к папе Бонифацию VIII. Упреки, адресованные ордену, если поместить их в контекст, непосредственно предшествующий процессу тамплиеров, небезынтересны: братья равнодушны к миссионерству, угнетают горожан и обращенных, думают только о накоплении богатств; их обвиняли также, что они добивают своих раненых и сжигают своих мертвых![767]
Орден в 1306 г. представил папе текст в свою защиту. Климент V, поглощенный делом Храма, только в 1310 г. начал следствие по этим обвинениям, поручив его архиепископу Бременскому и канонику Альберту Равеннскому (булла «
Дошло до нас, что командоры и братья госпиталя святой Марии Тевтонской в Ливонии и Пруссии… предавая поруганию — увы! — нашего Искупителя, оскорбляя всех верующих и понося их веру, стали врагами верующих и друзьями врагов. Они поднимаются более не затем, чтобы отстаивать имя Христово против врагов веры, но скорее в пользу оных, что поразительно слышать… [768]
Протокол следствия, составленный в 1311 г., включает показания свидетелей, допрошенных не менее чем по 230 статьям, причем папа воспользовался случаем, чтобы провести углубленное расследование всей деятельности тевтонцев. В этом отношении процесс был иным (и не столь опасным), чем проходивший в то же время процесс против ордена Храма[769]. Тем не менее в 1312 г. папский легат отлучил братьев из Риги. Преемник Фойхтвангена Карл Трирский, тонкий дипломат, сумел успокоить Климента V.
Наконец, как мы видели, аннексия Померании вызвала протесты поляков, обратившихся опять-таки к папе[770]. Тот снова принял решения в ущерб ордену, особенно в 1339 г.
Орден сумел выпутаться из этого положения благодаря своему военному превосходству и своей пропаганде. В 1343 г. он вынудил Польшу подписать Калишский мир и, главное, смог привлечь на свою сторону европейскую знать, которая каждую зиму участвовала в крестовых походах, или «путешествиях в Пруссию», — чешский король Иоанн Люксембургский совершил такое путешествие зимой 1328–1329 гг. и вернулся в восторге от тевтонских рыцарей, которые «понесли тяжкие и невыносимые страдания и расходы, дабы распространять праведную веру, и сами возвели стену, дабы оборонять веру от литовцев и их сторонников, кем бы они ни были, зловредных врагов Христовых, каковых мы видели сами»[771]. Его сопровождал Гильом де Машо и тоже рассказал об этом путешествии в своей книге «Дружеская помощь»[772].
