приглядывать за ее драгоценным Риром.
Пепельно-розовый закат уже остыл, когда девушка закончила процедуру воспитания эльфов и обучения их жизни в лесу. Оба молча и усердно кивали. Для них, следопытов, наставления были забавны, но зато забота в голосе читалась настоящая и вслушиваться в ее звучание оказалось очень приятно. Орильр напоследок снял с шеи цветную нитку со сложным узлом и надел жене, велев, если что случится, – дергать и звать, так легче будет услышать.
Черноглазая заулыбалась и с самым невинным видом уточнила – а если она просто соскучится? И, не дожидаясь возмущения, вскочила, пошла прочь. Не глядя, поманила пальцем ворона, и старый слетел и сел на плечо, довольный тем, что о нем помнят. Потрохами угостили, мясом, а теперь зовут руководить походом.
Орильр своим чутким слухом еще долго ловил каркающие замечания мудрого. Было похоже, что ворон дословно повторяет один из уроков основ магии для начинающих.
Когда тишина очистилась от лишних шумов, он обернулся к Кэльвилю.
– Не смотри так. За Стену я не возьму ни тебя, ни ее. Страшно там, Кэль. В ночь отдохну и уйду, не хочу вашими головами рисковать. Давай сразу уговоримся, где я вас стану искать. Весной, не раньше, – ты совсем бледный. Чем они тебя?
– Всем, – вздохнул эльф. – Спасибо Лоэльви, он мне наговорил отменную многослойную защиту, она выгорела, а свое дело сделала. Лучше ты мне поясни: как ты умудрился научить девочку «алмазному щиту»? Это же невозможно. А когда ты рубил первого, она так играючи второго выключила… чудо, как ловка. И быстра.
– Не учил я ее, – удивил друга седой. – Из этой очаровательной ведьмочки заклинания сыплются случайным образом. Прошлый раз был «цепень», и при том полный. Сегодня еще и «удавка», если успел заметить. Кажется, в ее варианте это звучит «чтоб ты подавился». И никакой школы. А по силе – хорошо, если третья ступень. Может, и четвертая.
– Сколько надо, не меньше, но и не больше, – кивнул задумчиво Кэльвиль. – Выходит, она для Черных – как мед для ос. Не просто «уголь силы», а настоящий костер. Вот они и слетелись погреться.
– Береги ее.
Светловолосый задумчиво кивнул. Подбросил дров, проверил мирно спящего Брава и помог Орильру устроиться поуютнее. Безветренная ночь у костра тепла, она убаюкивает, шлет добрые сны. И долгие.
Орильр проснулся в послеполуденном жарком мареве, совсем летнем. Некоторое время седой недоуменно глядел в синее небо. Второй день он спал без тревог, глубоко и тихо. И второй день, можно спорить на что угодно, его успешно околдовывала хитрая ведьма. Такое ощущение, что обман эльфов – это обычное дело, у них в деревне с младенчества подобному ремеслу обучают…
Черная усатая конская морда заслонила солнце и попробовала пожевать капюшон. Знакомая маленькая рука ласково отшлепала хулигана по храпу. И темные кудри укрыли остаток неба.
– Ух, как я бежала! – честно призналась ведьма. – Опять ведь хотел меня бросить? Я сразу догадалась, когда ты легко отпустил за конем. Обманщик!
– У тебя красивые волосы, – зевнул Орильр. – Мягкие. В отличие от характера.
– Ты мне зубы не заговаривай, – обрадовалась Сэльви, роняя голову на грудь седого. – Правда, красивые?
– Да.
– За Стену мы пойдем вдвоем. Ты – королю морду бить, а я, по деревенскому обычаю, лохмы гнусной эльфе драть. Это семейное дело, Рир. И вообще: никуда ты больше один не пойдешь. И только попробуй меня оставить на этой стороне своими дурацкими уловками! Я упрямая – или в лепешку об Стену расшибусь, или всё же дырочку в ней проковыряю. Понял?
Орильр кивнул, с удивлением понимая, что рад упрямству жены. Возвращаться в Лирро ему не хотелось ничуть. Более того, на душе копилась такая темная и мрачная обида за прошлое, что с ней пускаться в путь просто опасно. Или себя угробишь, или других, и не обязательно виноватых. Да и плечо, если честно, пока не располагало не то что к дракам – даже к стрельбе из лука.
Во сне завозился Кэльвиль, потянулся, замер. Вскочил, удивленно осмотрелся. И рассмеялся. А довольная Сэльви уже доставала из вьюков козий сыр и творог, купленные в деревне для позднего завтрака. И, хитро щурясь, поясняла. Никакой магии к эльфам она не применяла вчера, вот еще! Сама додумалась – учуют. И не обманывала их, скажут тоже! Так и сказала – мол, ягоды давленые, приправа из трав с грибами… Кэльвиль захихикал и ушел проверять состояние Брава. Воевода по-прежнему спал, но дышал куда свободнее и спокойнее, чем вчера. Эльф заново осмотрел раны, нашептал слова лечения и втер мази.
А Сэльви тем временем усаживала своего мужа и, как выразился тот, окружала сплошной заботой. Умывала, кормила, расчесывала его седые волосы, гладила плечо, заново прогоняя боль, и получилось даже лучше вчерашнего. Наконец она осталась довольна результатом, встала и важно сообщила, что идет на охоту. Эльфы молча стерпели и это оскорбление. Лишь когда черноглазая скрылась в лесу, Кэльвиль пожаловался:
– Рир, мы с тобой выродились. Нас, следопытов, в лесу кормит человеческий ребенок.
– Она не ребенок, она ведьма, – беззаботно усмехнулся седой. – И к тому же умная. Знаешь, я ее начинаю уважать. Обычно людям требуется куда больше времени, чтобы я в них поверил. И чтобы начал понимать – тоже. Она ушла думать, Кэль. И плакать, у нее зверски болит рука. Потому я и не возразил. Могу добавить: у нее не только рука болит.
– Вот как? – вскинул брови эльф.
– Да, – вздохнул Орильр. – Девочка куда сложнее, чем положено жительнице села. Она видит, насколько мы иные. И очень старается быть… достойной. Ужин этот королевский, на пять блюд. Когда я увидел утиную печень отдельным блюдом, чуть не задохнулся.
– Кстати, у нее и это получилось отменно.
– Да, прямо осенний бал. Салфетки, листики узором. У нее жуткий синяк. Лук тугой, и упирался он, пока не согласился помогать, весьма сильно. Но она упрямее. Я отдал ей твою перчатку, а не то всю руку порвет. Взял не спросив. Не сердишься?
– Нет, конечно. Если позволишь, я спрошу – что натворила Нильэса? Ты вроде не обижал ее, да и она, по твоим словам…
– Давай уж я скажу правду, – сморщился Орильр. – Сделал глупость, женился на внешнем сходстве, думая о другой, вот и получил, что заслужил. Ее род попросил у меня разделить с женой все права. Больно думать, но ей всего лишь хотелось получить камни. У меня была дивная коллекция побрякушек, накопились, знаешь ли. Гномьи подарки, ранние работы Бэля, еще до увлечения архитектурой. Часть алмазов короны Рэлло. Много всего. Когда меня объявили изменником, она унаследовала настоящее состояние, по любым меркам.
– Алмазы Рэлло? – охнул Кэльвиль. – Откуда?
– Ох, – загрустил Орильр, – это я ляпнул сгоряча. Старая история.
– Я полагал, ты несколько моложе
– Ну слова не скажи, уже остальное додумывает! – сердито хлопнул себя по колену Орильр. – Эриль слишком хорошая наставница. Занялся бы ты костром, а? Догадливый…
Кэльвиль рассмеялся и встал, церемонно поклонился, почтительно шепнул: «Как пожелаете, ваше величество», – и ловко скользнул в лес, уворачиваясь от двух пущенных в спину лучин. Слишком легкие и медленные для копий, они не догнали расторопного эльфа, еще более расстроив седого. И растравив боль в плече. Пофыркав и повздыхав для порядка, Орильр взялся укладывать вещи в заплечный мешок, придирчиво отбирая лишь самое необходимое. Стена рядом, а на той стороне отсиживаться в дебрях не придется.
Мешок уже был завязан и готов к дороге, а костер горел жарко и ровно, когда вернулась Сэльви и небрежно бросила на траву трех зайцев и утку. Эльфы переглянулись, дружно и шумно восхитились. Смотреть, как девушка краснеет и моргает от удовольствия, обоим очень понравилось. А добытчица стремительно разделала мясо и обеспечила Кэльвиля новыми указаниями – как хранить и готовить. Особенно внимательно эльф выслушал часть рассказа про снотворное из ягод и трав – безвредное, вполне подходящее для Брава. Сэльви еще раз спела над воеводой странную простенькую песенку, которая, как уже поняли эльфы, могла сопровождать любые заклинания. Ведьма часто сама не знала, что у нее получится на сей раз – просто старалась сделать как можно лучше, и со временем запоминала наиболее удачные движения послушной ей силы.
Орильр неспешно устроил на спине мешок, осторожно встал и разогнулся, довольно отметил, что боль уже совсем невелика. Его Сэльви вылечила очень ловко. И, пристроившись рядом, продолжила свое дело, гладя пострадавшее плечо прямо на ходу.
Ворон топтался у мяса и задумчиво поглядывал на эльфов – на уходящего и на сидящего рядом. Ведьма просила приглядеть за раненым и беречь его спутника. Еда тоже здесь – отменная, много. Выходит, можно остаться. Места знакомые, а для дальних путешествий он, старый, уже не годен. Как погоняли его вчера, разыскивая злых людей, так и выдохся, устал. Не тот он теперь, что в прежние годы, ослаб… То есть – заслужил отдых.
Определившись, ворон довольно отвернулся от леса, плотнее пристроил мясо у кочки и взялся за ужин.
Диаль-а-Шаэль напился и неодобрительно осмотрел свою новую флягу. Серебро, дарующее ясность мыслей и зоркость к нездешнему. Аметисты темной глубокой воды без единого облачка мути. Магический узор, сохраняющий воду свежей и прохладной. Вроде бы все как надо, но – не то. Прежняя фляга была проще, без камней и узоров, в добротной потертой кожаной оплетке, сберегающей ее от рождающего звук соприкосновения с иным снаряжением.
Чеканку нынешние эльфы не уважают – проста и лишена магии.
Сотен семь лет назад, когда он еще не родился, жили проще. Вещи ценили за их полезность, а не за украшения и дороговизну. И уважали превыше прочего доброту рук, создавших и подаривших вещь. Фляга жила в роду Шаэль давно, и создал ее сам Кэльвиль, еще мальчишкой. Говорят, в подарок маме. Кузнецом и ювелиром мастер боя не стал, фляга вышла у него простой, чеканка не слишком изыскана. К тому же за века постоянного использования серебро исцарапалось, вытерлось, Кое-где смялось, теряя нанесенные тонкими штрихами фрагменты картинки. Да и чернение сильно пострадало. А еще имелись следы починки.
Над старой флягой посмеивались при дворе, но это их дело. Они ведь не знали, что и без магии вода оставалась свежей и сладкой, удерживала от сна в долгих ночных дежурствах, дарила радость. Новую флягу заказал для него Вэриль. Почти друг. А может, и совсем настоящий друг. Теперь трудно разобраться в этом, все стараются не болтать лишнего. Особенно в последний год.
Диаль убрал флягу в нелепый для службы на пограничье замшевый футляр. Вся застава смеялась над этим дивным изобретением столичных модников. Как же! Полированное серебро надо беречь от малейших царапин… После первой же ночевки в низинах лиловый нежный мешочек с многоцветной вышивкой задубел и сморщился. Сменил цвет и теперь выглядел как нечто невнятное, буро-серое, слегка пятнистое. Фляга неохотно заползала в неказистый кожух и жалобно скрипела по накопившемуся в замше песку, обдирая полировку.
– Опять ты распугиваешь белок этой гнилой сливой! – старший хран вынырнул из тумана беззвучно, как всегда. – Ну что ты мучаешься, малыш. Оставь ее в лагере и сделай себе нормальную, сам. Ты уже половину отряда обеспечил кубками. Кстати, вода в них отменная, а вино и того лучше. Я проверил свой, спасибо. У тебя рука легкая.
– Так она мне в подарок дана, – виновато вздохнул Диаль. – Неудобно.
– В знак наличия общих интересов, – презрительно скривился хран. – Знаю я твоего «друга». Он отсюда в две недели в столицу вылетел, как стрела с тетивы. У меня доносов не пишут. Вот и вышло, знаешь ли, странное дело. Места топкие, и кое-кто чуть не утоп… Потом приезжали важные эльфы из тайного приказа. Но, – хран рассмеялся, – до болота не дошли. Там же грязь на сапоги липнет! На замшевые. Представляешь себе эльфа в лесу, в замшевых сапогах на высоком каблуке?
– Нет, – рассмеялся Диаль.
– Вот и сделай себе нормальную флягу, малыш. Жить станет веселее с хорошей водой. Современная магия – она вся на фокусы изошла. И на двусмысленность. Ты пьешь, а мысли крутятся. Ты, добрая душа, считаешь, что в опальном роду а-Шаэль ему нет причин искать выгоды. А он иного ищет. Застава моя многим покоя не дает. Понял ли?
– Спасибо, теперь – да.
– Идем, сменили тебя, уже вечереет. Куда дел старую флягу, кстати? Твой дед Кэльвиль ее очень славно украсил. Виноградным узором. Ты, бедняга, и не знаешь, что такое корица, у нас в Лирро она не растет. А я еще застал большой мир. И помню, в старой фляге вода всегда была немного пряной.
