– Немножко родня? – голубоглазая всплеснула руками и рассмеялась. – Немножко родня… Чего только не случается! Знаешь, я тоже, если разобраться, им немножко родня.
– Что-то не так?
– Ну, если бы было можно, я бы сказала – с возвращением, – задумалась голубоглазая. Грустно вздохнула. – Все не так, раз мне мерещится невесть что. Тридцать веков не видела Лирро, – она глянула вдаль. – Странно быть дома и ничего не узнавать. Дай руку, я тебя хорошо читаю, но плохо вижу, и потому говорю глупости.
– На.
– Вот теперь я вижу тебя, и вижу, что ты – именно Сэльви, – со странным огорчением сообщила незнакомка. – Ты искала меня с восхитительным упорством. Я Эриль. И, полагаю, у тебя есть много новостей. Ты действительно в Лирро, я права? И у нас там совсем худо.
– Лучше я все по порядку.
Сэльви вздохнула и стала рассказывать – от самой встречи с Орильром, когда ее, ведьму, собирались жечь на заставе Эрхоя. Эриль слушала молча и очень внимательно. Кивнула, радуясь, что Кэльвиль жив. Еще раз – когда узнала о жутковатом уничтожении «короля» эльфов. С грустью изучила окрестности, всмотрелась в лица идущих за волокушей пленников.
Некоторое время молчала и думала, не отпуская руки ведьмы и даже не ослабляя довольно крепкой хватки на ее запястье. Фыркнула возмущенно, дослушав до просьбы троюродного брата.
– У Лоэльви нет никаких братьев! Зато есть папа, который так прирос к архиву, что еще до возведения Стены увлекся интригами. А все из-за гнома, который украл у него какой-то свиток. Мелочь, а наш хранитель книг прямо из себя вышел и устроил потом очень много сложностей всем, кто желал пользоваться старым архивом… В общем, он любит говорить не совсем правду и проверять потом, не лгут ли в ответ. Передай бессовестному Мальи-о-Рилу, что его сын сделал мне предложение, Лоэльви к этому подтолкнул рыжий гном. Я пока думаю, но вообще-то – только ради соблюдения традиций.
– Поздравляю.
– Не с чем пока, доберусь до Лирро – там и отпразднуем, ты приглашена. Какое облегчение! Мы устали от Круга. Полагаю, если поторопимся, то будем в Клённиках еще до больших зимних холодов и высокого снега.
– У Кэля, в Леснии?
– Да. Я очень хочу глянуть на тебя настоящую. Если Жас или Рир смогут, пусть отправят несколько магов в Круг, нельзя оставлять людей без школы магии. Меня сердить не следует, если не отправят – я обоим даже не посочувствую, так и передай. Пока я скажу старшим ученикам, чем занять прочих, на время. Возьми это, просто сожми руку. Тепло?
– Очень, – улыбнулась Сэльви.
– Держи ладошку сжатой. Когда увидишь Вэйль или Рира, скажи – это передала Эриль, чтобы стало возможно общаться. Потом они будут говорить наши глупые заклинания, без которых ты обходишься, а другие – нет. Они приготовятся, и ты разожмешь руку. До встречи.
– Ты обходишься без заклинаний?
– Это большая тайна, – подмигнула Эриль. Нагнулась к самому уху Сэльви и шепнула: – Все женщины немножко ведьмы.
Она выпрямилась и нехотя отпустила запястье Сэльви, ветерок шевельнул светлые волосы, тронул веки Сэльви, выгоняя слезу из глаз. Когда ведьма проморгалась, на жерди по- прежнему сидел сероглазый худой эльф. Вечер уже во всю готовил кисель из тумана и костровых дымков. Впереди, еще довольно далеко, фыркали кони, окликали идущих по дороге их седоки – храны.
– Ты ее видела? – занервничал знаток архивов.
– Она сказала, тебе должно быть стыдно обманывать меня, папаша, – укорила ведьма. – Как там полностью-то? Мальи-о-Рил. Почему «о»?
– Значит, видела, – обрадовался интриган без тени раскаяния в голосе. – Раньше было две долины, во внутренней хранился архив знаний. Мой род жил там и берег его. Отец вышел из Рэлло и перевез все уцелевшее в Лирро. Жители внутренней закрытой долины все в именовании рода имеют – «о». Правда, уцелело всего два рода, мы и о-Вис.
– Твой сын, понукаемый каким-то гномом, сделал предложение госпоже Эриль. Она обещала тут все отпраздновать.
О-Рил гордо вскинул голову и быстро осмотрелся. Слышали ли прочие? Шедшие рядом закивали и стали поздравлять. Шутка ли, Эриль – это почти легенда, лучший маг долины, она древнюю войну помнит. Говорят, тогда была в охране королевы. И дружила с
Сэльви грустно вздохнула и сжалась в комок, подтянув колени к подбородку. Как спрашивать о чем-то важном подругу той, бывшей, любви мужа? На нее женщина смотрела с таким удивлением – хоть вообще молчи. Не понять – то ли сказала что-то грубое, то ли этикет их нарушила.
Рядом устроился Диаль, протянул кружку с теплым травяным взваром. Помог сесть, напоил, поднял на руки и отнес к костру.
– Мы добрались, – сообщил он. – Ты спи, если станет худо, почудится что – я разбужу.
– Спасибо, дядюшка.
– Не смейся. Когда берут в обучение, называют детьми. А если говорят при свидетелях «внучка», значит, приняли в род, – гордо объяснил он. – Ты теперь по полному праву Сэльви-а- Шаэль.
– Как хорошо! И ничего, что я не эльф и к тому же ведьма?
– Нас с мамой все устраивает, – улыбнулся синеглазый. – Спи. Когда вернется Рир, я разбужу.
Сэльви закивала благодарно и прикрыла глаза. Кулачок по-прежнему был теплым. А в душе пела настоящая сумасшедшая весна. Самая замечательная женщина Лирро приняла ее, никому не нужную, в семью! И без всяких ограничений – полный обряд, неполный. Теперь есть настоящая родня. А то спросят – ты кто? И что делать – тетку упоминать? Прямо тошно. Или говорить «я жена Орильра». Красавица с серебряными волосами сказала храну у входа такие же точно слова… И ее впустили, а когда вызванный Жависэлем хран извинился, Рир лишь кивнул небрежно – бывает. Ей показалось, что даже Жас удивился такому спокойствию. То есть у него почти две жены? Сэльви полдороги едва не плакала. Она отлично поняла, кем ее счел эльф, дежуривший у входа во дворец. Сперва сама так говорила: возьми хоть кем, лишь бы с тобой. Оказывается, врала. Ей не все равно, кто она для Рира.
Рртых рявкнул, осознал мгновенно – не понят. Прыгнул, смел Лоэльви и скатился вместе с ним за кромку холма. Придушенный весом пятифутового гнома, эльф слабо забился в сжимающих его тисках.
За гребнем грохнуло, мелкое каменное крошево с шумом атаковало старую кладку стены в том самом месте, где только что стоял маг. Веер почти невидимого огня опалил затылок гнома. Рыжий перекатился на спину и прорычал что-то одобрительное. Принюхался к вони паленого волоса, нервно ощупал бороду.
– Я до свадьбы не доживу, – сокрушенно осознал Лоэльви. – Ты опаснее всех демонов. Сперва сам подговариваешь набраться мужества и просить руки. Потом две недели измываешься, душу из меня тянешь: не то сказал и вообще не гож.
– Ростом не вышел, – кивнул Рртых. – Она невысока, ты тоже. Того и гляди, дети выйдут гномьего размера. Как из таких выращивать героев? Разве что стихоплет получится. На хорошего секирщика вам рассчитывать не приходится. А без секиры – это уж и не боец, так я полагаю.
– Есть очень удобное простое заклятие, – мечтательно вздохнул Лоэльви, ощупывая раздавленную гномьим локтем грудь. – «Комариный писк». Это все, что останется от твоего голоса в итоге.
– При следующем испытании бгррыхов я тебя спасать не стану, – обиделся Рртых. – Сильная штука, а?
– Когда ты был несовместим с магией, мне следовало опустить руки, – мрачно изрек эльф, рассматривая свою парадную – еще пять мнут назад – мантию. – Бгррыхи! Бархат небес, как же это верно – не позволять гномам заклинать!
Рртых рассмеялся, встал и деловито поставил на ноги учителя. Прислонил к стене для надежности, и пошел по склону вниз, напевая что-то маршевое, сопровождая рычанием и ревом. Бгррых сработал, как надо, победа налицо… в общем, точнее, она печет затылок. Но все равно, повод праздновать явный и шумный.
Уже два месяца он был самым настоящим магом. Не особенно сильным – но гному и того довольно, что есть. Руки в роду Гррхон растут из нужного места, да и мозги щелкают шестеренками бодро. Чего природа недодала – то можно отковать и заточить. Ведь рождается же гном по недосмотру Труженика – без кирки и секиры! Но быстро их добывает и более уже с ними не расстается. Вся магия гномов – в стали. Золото появилось потом, и оно не так важно, как и камни.
Сталь, это приходится признать, первыми сварили эльфы. Но имели в древности достаточно ума и порядочности, чтобы передать секрет гномам, понимая, что там он не потеряется и не забудется. Сами небось уже веков сорок, а то и больше, не куют тонких гибких клинков-игл. Зато каждая женщина гномов носит такую «иголку» в своем поясе. Гибкие клинки настолько упруги, что охотно обнимают талию, украшая ее и подчеркивая. А еще они с гудением выпрямляются, освобождаясь из плена пояса-ножен при первом признаке угрозы.
Однажды выживший из ума горный барс попытался не уступить дорогу сестричке Роне, гулявшей под ночными звездами. И что? Практичная гномиха уложила его ударом иглы в глаз, чтобы не портить шкуру. Шубка вышла отменная.
Рртых добрался до глубокой ямы и задумчиво остановился на ее краю. Пробный бгррых он смастерил месяц назад, когда камни наконец-то стали слушаться зычного гномьего баса. И его высочество с грустью обнаружил – магия действует лишь на небольших расстояниях. При создании щита это не мешает, а как быть с атакой? Когда враг подходит вплотную, боевой гном в хорошем доспехе куда опаснее заклинания. Он не устает, быстр и не зависит от капризов «силы», вливаемой в голос.
К тому же атакующий с малой дистанции маг уязвим. Трудно махать секирой и колдовать. Рртых попробовал – и Круг уцелел лишь благодаря предусмотрительности госпожи Эриль, выгнавшей рыжего шуметь и воевать на дальний пустой берег. Правда, потом пришлось неделю извиняться перед пожилым Сумраком. Конь к восемнадцати годам стал немного подслеповат, растерял остатки пугливости и норова. Но грохот падающих скал и дрожь земли и его заставили сперва осесть на круп – а потом нестись прочь, не разбирая дороги. Рртых откопался из-под осыпи к вечеру, и только при помощи Лоэльви, не бросившего ученика на произвол его неуемного темперамента.
Маг, приходится и это признать, нашел и привел коня, не позволяя себе даже улыбки. Хотя гном догадывался, что смотрится, мягко говоря, оригинально. Потом эльф очень спокойно уточнил, где был до оползня предполагаемый противник. Рртых указал – и загрустил. По созданной им модели боя выходило: он, маг, угробил с полным успехом свою же наступающую колонну. Ошибся в горячке боя, махнул – и вот, удар пошел не туда, куда посылали.
Значит, следует исключить случайности и разделить мага и заклятие, решил рыжий. И, несгибаемый в своем упорстве приспособить магию на пользу гномьего боя, создал первый бгррых. Когда Рртых пришел на конюшню в полном доспехе, Сумрак попытался спрятаться в углу денника, спасаясь от участия в опытах. Он был не глуп и смутно догадывался о судьбе авангарда пехоты – предполагаемой – в прошлом шумном бою. И еще знал, что сам он, в отличие от пехоты, настоящий конь, и предназначен не для страшных опытов, а для обычной работы – перевозки людей и даже для боя, но обычного, человечьего… Мужество седого коня и уважение к седоку, подкрепленные мешком сладкой свеклы и солеными хлебцами, оказались сильнее страха.
Уважение седока к Сумраку тоже было велико, и гном честно выбирал для коня безопасные места за скалами, подальше от опасных бгррыхов и своих зычных заклинаний. То есть – на другой стороне склона, как минимум.
Первый бгррых был похож на здоровенный камень – тяжелый, массивный и неудобный. Он выжег и выбил все на сотню футов вокруг места активации. Рртых гордился собой минут пять. Потом из-за скал возник учитель, осторожно огляделся, убеждаясь в окончании опыта. И с ехидством уточнил, как далеко сам господин гном, при его немалой силе, зашвырнет каменюку? Рыжий сперва юмора не понял. Потом проверил. И с неудовольствием обнаружил, что в целом полезная вещь даже в его руке опасна все для тех же – идущих в атаку «своих». Бросить ее действительно далеко трудно. Конечно, есть катапульты, но для двинувшихся в атаку они не особенно удобны, а если бой случится в пещерах – бесполезны. Гном, как нетрудно заметить, не помышлял об обороне и тем более об отступлении.
Лоэльви развернулся, помянул любимый небесный бархат и удалился досыпать – уверенный, что ближайшие несколько дней и ночей будут спокойными.
К концу недели бгррых ссохся до размеров крупного яблока. Зевающий эльф присутствовал на новых испытания и нашел их «сносными». Чего не скажешь, чтобы поскорее вернуться в тепло спальни! Тем более, сам Лоэльви давно совершенствовал какое-то бесполезное заклинание, призванное развлекать Эриль – то ли «Зимний сад», то ли «Неувядающая роза» – полная
