рвал ногтями живот там, где сплетаются все токи силы, опустошал, отбирая юность и память о доме. Клеймо так и не легло на его затылок, и получивший в шатре новое имя – Фэриз – полагал, это оттого, что до вечера ему не суждено дожить. Ошгир дотошно выспрашивал про семью. Все имена, приметы, названия местности, кто друзья… Он уже выбрал в ученики неглупого, обученного истории и иным наукам юношу. И не желал сохранять для него даже малых привязанностей к прошлому. Ошгир любил и умел быть хозяином. Правда, легко увлекался. В шатер вполз мальчишка неполных восемнадцати. А когда учитель утолил жажду, полумертвый мужчина едва годился в обучение – двенадцать лет его молодости утекли в когтистую лапку Ошгира за считаные минуты…
Не так давно это было. Каких-то двадцать лет назад. Он долго твердил себе – учитель пил так жадно не по злобе, он устал, исцеляя отца.
Идти на запад против воли Ошгира, по своему решению, не одобренному ни одним магом, было очень трудно. Но, выбрав путь через великую пустыню на закат, однажды ночью – в тот вечер погиб первый из его рабов – Фэриз решился и признал очевидное. Это оказалось страшно и горько: если бы его не состарили в первый день обучения, он бы не стал пить людей. Но – пришлось. Всего-то полгода спустя с момента знакомства с учителем Фэриз нуждался в чужой силе каждый месяц. Он брал жизнь у рабов понемногу, когда уже не мог иначе. Молодел, дряблая кожа становилась прежней, юной. А горечь копилась…
Особенно тяжело и болезненно удел мага воспринимался с того вечера, когда в шатер вполз Гэхир. Его хозяин бессильно наблюдал со стороны, как однажды точно так лишился себя – всего прошлого, всей памяти… И снова терял все – надежду, право наставлять в волшбе избранного в ученики юношу. Того, с кем он мог бы беседовать, как с равным. Кто еще молод и научился бы жить, не отнимая чужое здоровье ради успеха своей магии.
Фэриз еще раз глянул на воина – спит и выглядит не старше своих подлинных двадцати восьми. Сильны волшебники закатного края! Маг вздохнул успокоенно и продолжил рассказ. Девочка внимала словам, как немногие умеют – ему никогда не везло на столь благодарных слушателей, даже умирать стало обидно. Втроем они бы так много могли сделать! Но – придется ей одной. Пусть готовится.
Итак, началось все давно…
Первые маги Дэйгэ учились у мудрых аль-эффи, долгожителей закатного края. Там они постигли науку заклинания засухи и лечения. И узнали, что своим богом аль-эффи почитают того, кто сообщил слова истинного знания великому пророку и всем прочим носителям истины в дольном мире людей.
Долгожители иногда пели своему богу, а маги слушали и запоминали. Как мелодии, так и слова. Они быстро поняли: аль-эффи стараются настроить себя на общение и способны достигать этого, отсылая прошения высоко, к самым стопам если не бога, то его ближних служителей.
Маги учились не только заклинать погоду. Они, тайком от своих наставников, расспрашивали иных учеников про бой и защиту, а еще пробовали петь и звать силы куда более могучие. Наверное, это выяснилось, и учеников изгнали. Но, вернувшись домой, они продолжили опыты, в Дэйгэ им никто не мешал. Призывание могучих требовало сил, и маги стали искать возможности приблизиться к султану, обещая разделить с ним власть. И получили неограниченное число рабов.
– Не понимаю, – вздохнула Лэйли. – А кого они звали? Эль… то есть аль-эффи, они просто разговаривали с природой. Мне так кажется.
– Эфриты – наша древняя сказка, – удивился Фэриз. – Папа с мамой тебе что, говорили только о луке, коне и сабле? Двигаешься ты бесподобно, но так обделять ребенка!
– Меня никогда не обделяли, меня ужасно баловали, – сокрушенно признала Лэйли. – Все. Особенно папа. Правда, он предпочитал более простые сказки. Детские. Опасался, что я возьмусь повторять услышанное. И так пару раз домик еле устоял.
– Значит, он рассудил мудро, – рассмеялся маг. – Что ж, шатра мне не жаль, слушай про эфритов.
Пятью минутами позже глаза Лэйли полыхали вдохновением. Вот бы король Рртых узнал – он был бы счастлив! Те самые духи огня, а точнее, их дети жили на Саймили. Давным-давно они спустились в мир сотворенных существ и уединились на юге, где их грело щедрое тепло палящего пустынного солнца. А снизу припекал огонь гневливой горы Юфир, порой извергающей глубинное пламя и пепел. Люди знали о своих необычных соседях, именуя их эфритами. Очень давно, в легендарные времена, люди ходили к горе и просили. Иногда духи бывали в хорошем настроении и внимали поздним творениям богов – людям. Слабым, живущим ничтожно мало. Таких немного жаль. Эфриты спускались и исполняли несложные, по их мнению, желания. Они были тогда мало похожи на людей – огромные, подобные окутанному плащом дыма огненному языку. Говорить с эфритами было трудно, понимали людей они редко и неполно. Но – строили дворцы, воздвигали храмы богов. Однажды проплавили в горах ущелье, соединяя юг и север страны Дэйгэ. Скалы его стен и теперь отвесны и гладки, как стекло. Увидевший их хоть раз поймет наверняка – эфриты не сказка. И позже они так привыкли к людям, что научились, как уподобиться им внешне. Взаимопонимание стало куда ярче.
Маги и это знали. Но они хотели не разового исполнения случайного желания, а настоящей власти. Песни аль-эффи понравились огненным духам, и те построили дворец султана. Всего двести лет назад, это уже воплощенная в камне истина, а не легенды. Маги, само собой, сказали, что выстроили дворец именно они, без посторонней помощи, силой волшбы. В их слова верят все жители Дэйгэ.
Но Фэриз не просто житель, он сам – один из избранных, маг…
С трудом перетерпев несколько минут затянувшегося молчания, Лэйли возмущенно зашипела. Прервать рассказ на самом интересном месте! Ужас! Пытка! Сверкнув глазами, она вместила свою внутреннюю бурю в одно слово.
– Дальше!
– Я рассказал тебе то, в чем уверен, – развел руками маг. – Остальное – не более чем домыслы. Не думаю, что гибель живых полезна и приятна эфритам. Полагаю, они теперь либо в заточении, окруженные волшбой смерти, либо согласны с доводами подобных моему наставнику и сочли людей баранами, которых надо пасти. Вот это и следует понять. Начать надо со столицы.
– Э-э-э, ты прямо завещание читаешь, – заподозрила неладное Лэйли.
– Я бы хотел отдохнуть, – не нашел сил на спор Фэриз.
Присмотревшись к его лицу, Лэйли кивнула. Маг благодарно вздохнул, радуясь несостоявшемуся трудному спору, и провалился в сон. Вечером еще ворожить, налаживать упрямицу в одинокий путь. Трудно будет, силы на исходе.
Лэйли насмешливо фыркнула, изучая бледное лицо в капельках пота. Наивные маги востока полагают, что молодеть легко. Это съедает куда больше сил, чем любое иное колдовство. Осознанно отказавшись пить силу, Фэриз начал путь к нормальной, здоровой магии – и от нестабильности своего состояния болеет. Сегодня, судя по всему, минует кризис, мучительный и опасный. То есть поход откладывается. Зато потом идти станет проще – болезнь отступит. Девушка довольно кивнула, снарядила лук, прихватила две фляги и пустой бурдюк, перелив остатки воды в кувшинчик. Шепнула в ухо спящему Гэхиру, что скоро вернется и все будет хорошо. Пояснила, как лечить мага. Он кивнул, не просыпаясь. Ничего, вечером очнется и вспомнит. Ему пора привыкать путешествовать с ведьмой, прищурилась Лэйли. Хихикнула: обоим привыкать, бедняжкам. И скользнула за полог, в тягучий послеполуденный зной.
Привыкать ее спутники начали после захода солнца. Ночь задула огонь заката, и серый пепел сумерек засыпал все, делая мир невнятным и блеклым. Без поддержки небесного огня пустыня быстро остыла, допуская на свою поверхность тех, кто укрывался днем от невыносимого зноя. Пески ожили, зашуршали и зашевелились.
Гэхир знал о Лэйли достаточно, чтобы сильно не нервничать. А маг изводил себя и бывшего раба не на шутку. Ныл, капризно требовал искать пропавшую, ругался, угрожал страшной расправой. В конце концов за это и поплатился. Когда ярко-серебряное узорчатое блюдо почти полной луны утвердилось на почетном месте в центре ночной скатерти небес, Фэриз дрожал от мучительного озноба, плотно укутанный коврами и обложенный подушками, и молча сносил хлопотливые заботы Гэхира. Его, упрятав в кокон так, что рукой не шевельнуть, поили теплым травяным настоем, не экономя воду. Кормили вкусным размоченным урюком. И воспитывали.
– Ты нас всех погубишь, бестолочь, зачем воду тратишь? Я уже почти мертв! – хрипел маг, пытаясь вывернуться из тисков рвущей жилы боли.
– Вот и молчал бы, как подобает достойному покойнику, – резонно посоветовал наглеющий на глазах
