чужестранцы на другой. В конце комнаты возвышался балдахин, под которым стояли два кресла и налой со св. Евангелием; по сторонам налоя сидело множество духовенства. Когда все заняли места, вошел император и разговаривал несколько минут с некоторыми особами. Скоро приехала невеста из дому, в котором она жила, в своей карете, с матерью и сестрою, а брат её, бывший камергером, ехал впереди; затем следовал длинный ряд императорских карет, брат проводил сестру до дверей комнаты, где принял её сам император, проводил до одних кресел и сам сел в других; эта любезная жертва (так я её называю) одета была в белое глазетовое платье, вышитое золотом, волосы были завиты, и четыре косы унизаны драгоценными каменьями; небольшая диадема украшала её голову. Лицо её было бледно, и скромные взоры выражали задумчивость; посидев несколько времени, они встали и подошли к налою; здесь император наименовал княжну своею невестою и разменялся с нею кольцами, потом, повесив ей свой портрет на правую руку, приложился вместе с нею к Евангелию. Apxиепископ Новгородский прочитал краткую молитву и поздравил императора с обручением; посидев ещё несколько, он назначил чиновников и статс-дам для двора своей супруги. После сего подходили к руке будущей государыни, которую поддерживал будущий её супруг, простирал каждому её руку до тех пор, пока все не кончили поздравления.
Под конец все coбpaниe тронуто было, когда подошел к царской невесте несчастный, оставленный ею друг; до сих пор глаза обрученной устремлены были в землю, теперь она подняла их вверх, вырвала руку у императора и дозволила своему любимцу осыпать её поцелуями; в эту минуту тысячи различных страстей волновали её сердце и изменяли лицо. Юный монарх, заметив это, покраснел, но когда новая толпа приближалась с поздравлением, друзья молодого человека вывели его, посадили в сани и увезли за город как можно поспешнее. Поступок любовника слишком смелого и неблагоразумного в высшей степени! [38]
Юный монарх открыл с своею невестою бал, который окончился скоро, и могу думать к её счастию, потому что её спокойствие, как я думаю, после этого происшествия исчезло, и она потеряла присутствие духа; боязнь и беспокойство выражались в её взорах. По окончании бала она отправилась в свой дом [39], но уже в императорской карете с короною. Вы сердитесь на меня, что я доселе не описала императора. Он высокого росту и довольно толст, судя по возрасту; ему 15 лет, он приятен собою, хотя лицо и загорело от частых выездов на охоту; черты лица правильны, но он близорук и вообще не смотря на то, что молод и красив, не имеет привлекательности и приятности; одет был в мундир светлого сукна, шитый серебром. Таким образом, княжна Долгорукая сделалась ныне императрицею [40]! Я воображаю, что если бы взорам нашим теперь можно было проникнуть в её сердце, то мы прочли бы в нем, что все настоящее её величие не облегчает страданий несчастной любви. В самом деле, надобно иметь низкую душу, чтобы променять любовь или дружбу на что бы то не было, не исключая и венца. Не будьте равнодушны ко мне и не забывайте той, которая живет так далеко от Вас и проч.
ПИСЬМО V
Милая моя,
Вы, конечно, очень скучаете, не получая от меня письма. Я очень скоро избавила бы Вас от горя, если бы почта была исправнее. Это письмо я отправляю с курьером здешнего нашего Министра, потому что с почтою его послать нельзя, хотя дела все в старом порядке. Из последнего письма Вы видели, что мы приготовлялись к великолепному зрелищу царского бракосочетания. Оно назначено было 19 Января. 6 числа здесь всегда бывает большая церемония по случаю водоосвящения, совершаемого ежегодно в воспоминание Крещёния Спасителя; при этой церемонии обыкновенно присутствует Государь и командует войсками, которые обыкновенно ставятся в строй на льду реки Невы [41]. Бедная Государыня также должна была в этот день явиться пред народом. Она проезжала мимо моего дома в сопровождении гвардии и длинного ряда экипажей, с пышностью, какую только можно вообразить; сидела она в открытых санях, нарочно приготовленных для этой процессии. Император, по обычаю русскому, стоял за санками.
В этот день было чрезвычайно холодно и от того я не поехала на обед ко двору, куда приглашена была вся знать для принятия юных монархов по возвращении их с церемонии. Они стояли на льду между войсками в продолжении четырех часов. Как скоро вошли в комнату, то император начал жаловаться на головную боль, которая была следствием простуды; призвали медика, который дал советь больному лечь в постель, потому что он был очень нездоров. Этим кончилось собрание. императрица во весь этот день казалась задумчивою, впрочем большой перемены от последнего происшествия в ней не было заметно. Она так же рассталась со знакомыми, как и встретилась, т. е. с серьезною ласковостью (если так могу выразиться). На следующий день открылась на императоре оспа, а 19 числа т. е. в тот самый день, в который назначено совершение брака, он скончался, в три часа утра. Я думаю, что многие в городе не спали в эту ночь. По крайней мере мы не ложились, когда узнали в какой опасности находился больной. Кто тогда мог предузнать последствия, которые произошли от сильных споров о наследстве Престола? [42] В 8 часов следующего утра провозгласили императрицею вдовствующую герцогиню Курляндскую [43]. Она была вторая дочь царя Иоанна, старшего брата Петра Первого. Он оставил после себя трех дочерей: старшая была за герцогом Мекленбургским, но она после возвратилась в С. Петербург, где и теперь живет с одною своею дочерью; вторая была за умершим герцогом Курляндским, с коим жила в супружестве только шесть недель и осталась вдовою [44], третья незамужняя живет здесь. По пресечении мужеской линии Петра Великого, наследие перешло в женскую линию, происходящую от старшего его брата. По этому закону надлежало бы взойти на престол старшей его дочери, но она была в замужестве за человеком беспокойным [45]. Новая императрица ещё в Курляндии [46], её ожидают скоро сюда.
Я воображаю, что Вы по своей чувствительности содрогаетесь об участи молодой, оставленной невесты, которая для престола оставила человека, ею любимого, и теперь лишилась своего вознаграждения — величия; но я должна сказать вам, что Княжна Долгорукая явилась героинею: она сказала однажды: «как член государства, я оплакиваю потерю, как частное лицо я радуюсь, потому что его смерть освободила меня от величайших мучений, какие может только выдумать жесточайший тиран или самый изобретательный кровопийца.» На свою будущую судьбу она смотрит хладнокровно: свою любовь надеется подавить, что же касается до телесных мучений, она их легко перенесет; один благородный человек, видевший эту особу, сообщил мне, что когда он, нашедши её оставленною с одною только девушкою и лакеем, служившими ей с детства, изъявил на это своё негодование, она отвечала: «Милостивый Государь! С юных лет моих, до времени обручения с венценосным наследником я надеялась, что никогда не буду предана общему бесчестью или доведена до нищеты. Мое сердце наполнено было одним предметом, с коим и самое уединение было бы приятным.» Казалось, она погрузилась в размышление при слове: «одним предметом», потом, как бы пробудившись, быстро произнесла: «Я запретила себе думать о нем с той минуты, как это сделалось для меня преступным; но я могу быть недовольною своим семейством, которого поступки достойны порицания. Я не притворялась в моей любви, но они принесли меня в жертву, и вот они сами подвергаются за то бедствиям.» [47]
Вы, милая моя, так справедливо судите обо всем, что мне не нужно при описании этой сцены предаваться тем размышлениям, к каким невольно возбуждает непостоянство нашего света. Каждый час нашей жизни свидетельствует, что наши радости носят на себе отпечаток какой то легкости и насмешливости; чтобы приучиться к равнодушию во всех переменах, не должно думать, что в этом мире все продолжительно. Я уже наскучила Вам письмом; впрочем, если бы и хотела продолжать мои поучения, но курьер уже ожидает. Прибавлю только, что нам здесь нечего страшиться за нашу жизнь или имущество.
Во все время, как мы (особенно я) были в опасности, я думала поступать гораздо решительнее, нежели как Вы может быть ожидали от Вашей робкой
N. N.
