мессы, по окончании которой весь город огласился стрекотом трещоток и громыханием самбомбаз. Каран слышала эти старинные народные инструменты на деревенском празднике в горах. Они напоминали глиняные горшки, по которым стучали палками. Вчера ночью, уже погружаясь в сон, до нее все еще доносились издали тяжелые глухие удары самбомбаз.
Теперь Каран уже довольно хорошо изучила город и могла свободно прогуливаться, не боясь заблудиться. Она спустилась по узкой улочке на окраине города, которая круто уходила вниз в противоположную от моря сторону. Из-за массивных створок деревянных ворот вдруг выбежала девочка с куклой в руках. Сначала Каран обратила внимание именно на куклу, потом повнимательнее всмотрелась в ребенка. Это же дочка Габриэллы! Малышка застенчиво улыбнулась ей и улизнула обратно в дом.
Каран поколебалась мгновение, потом пошла за ней. Ослик, привязанный в углу двора, грустно смотрел на нее терпеливыми глазами. Большую часть узкого двора занимала деревянная хижина. Неужели эту жалкую лачугу дон Рамиро нашел для семьи Габриэллы?
Ответом на ее немой вопрос была сама Габриэлла, которая вышла из покосившейся хибары с ведром помоев. Увидев Каран, она в ужасе отпрянула назад, чуть не расплескав ведро.
— Что вам здесь нужно? — прошептала Габриэлла, в ее темных глазах отразилась боль.
Каран старалась говорить как можно ласковее:
— Не сердись на меня, Габриэлла. Я случайно увидела твою дочку, у нее в руке была кукла — мне показалось, что та, которую я ей подарила, поэтому я сюда и зашла посмотреть, как вы живете.
Женщина склонила голову и поставила ведро на землю:
— Мы сделали, как вы велели. Но это временно, потом мы найдем что-нибудь получше.
— Дон Рамиро обещал найти вам дом?
Габриэлла резко вскинула голову:
— Дон Рамиро? Нет, это английский сеньор Брук. Он так добр к нам. — Выражение лица Габриэллы слегка смягчилось. — Спасибо, что прислали нам подарки, одежду и игрушки. Фелиппе вам тоже очень благодарен.
— Позволь мне войти, Габриэлла, пожалуйста, я хочу повидаться с детьми, — стала умолять ее Каран.
После нескольких секунд внутренней борьбы женщина уступила ее просьбам.
— Вы же понимаете, это ненадолго — только на неделю или на пару недель. — Тут голос ее совсем осел.
— Если сеньор Элдридж… то есть сеньор Брук, пообещал, то вы можете на него рассчитывать, — стала успокаивать ее Каран, хотя на самом деле она была возмущена тем, что Брук держал ее в неведении относительно их переезда. Она прекрасно понимала, раз семейство Рибера выехало из поместья, то никто, ни Поль, ни дон Рамиро, не станет беспокоить себя поисками для них жилья, несмотря на все обещания.
Когда она увидела лачугу изнутри, поразилась, как Габриэлле удалось сделать ее уютной и домашней. Фелиппе сидел за деревянным столом и занимался тем, что раскрашивал маленькие фигурки животных и людей, сделанных из чего-то вроде оконной замазки. Увидев Каран, он вскочил на ноги и предложил ей стул, единственный во всей комнате.
Один угол лачуги был отделен перегородкой, которую Габриэлла приподняла, чтобы Каран увидела место, где спят дети, — это была лежанка, сделанная из двух стульев и большого ящика, поставленного между ними. Деревянные стены были вычищены, а на раме крошечного окна висела вырезанная из картона фигурка Девы Марии.
— А как же вы с Фелиппе? — деликатно поинтересовалась Каран. — Вам негде спать?
Габриэлла улыбнулась:
— Почему же, на ночь мы уходим спать в конюшню.
Они спят в одном стойле с осликом, печально подумала Каран. Но тут она вспомнила, что сегодня Рождество, и, может быть, ей было суждено узнать, что есть еще люди, которые смиренно принимают даже такой кров, если больше им идти некуда. Но теперь она была исполнена решимости любыми средствами найти достойное жилье для этой семьи, даже если ей придется самой платить за него.
— Вас не было видно в «Эль Каталане», — обратилась она к Фелиппе.
— Я болел несколько дней, — медленно ответил он. — А когда выздоровел, хозяин не взял меня обратно. Это была обычная простуда.
Ничего удивительного, подумала про себя Каран, если он спит в продуваемой всеми ветрами конюшне.
— Но теперь добрый сеньор Брук дал мне кое-какую теплую одежду, — счастливо продолжал он и улыбнулся.
— Так у вас опять нет работы? — осторожно спросила она.
— Есть, я теперь работаю в магазине вместе с Бенитой. Я разгружаю товар и раскладываю его на полки, а иногда доставляю заказы.
Это обеспокоило Каран. Она видела на улицах мужчин, которые толкали перед собой тяжело груженные тележки по брусчатке или немощеным улицам. Да и таскать наполненные коробки и ящики, а порой и бочки в магазин для слабого здоровьем Фелиппе будет нелегким делом.
Она выпила рюмку вина, которую предложила ей Габриэлла, зная, что отказом обидит хозяев, попрощалась со всеми пятью детьми, которые все были чисто и аккуратно одеты. Теперь она знала их адрес и пообещала вскоре еще зайти.
— Вы никому не расскажете, где мы живем? — спросила ее Габриэлла.
— Нет, конечно. Это будет секрет, — пообещала ей Каран. — Сеньор Брук и я — мы сделаем все, чтобы найти вам приличное жилье.
Когда она вернулась к себе на виллу, Джулия томно фланировала перед домом:
— Где ты была столько времени? Я жду тут тебя уже целую вечность, только думала, что ты еще спишь после вчерашних гуляний.
— Я ходила в город, — ответила Каран.
— Ты не знаешь, у нас есть что-нибудь на обед? Поль говорит, что сегодня все кафе и рестораны будут закрыты.
— Есть пара банок овощных консервов, — сказала Каран. — Нам обеим не помешает немного попоститься, это полезно для фигуры.
Каран прошла в гостиную, Джулия последовала за ней и стала беспокойно ходить взад и вперед по комнате, пока Каран на кухне хлопотала над незамысловатым обедом.
— Да что с тобой такое, Джулия? — крикнула из кухни Каран. — Что ты никак не успокоишься?
— Не могу. Сегодня с утра я вся как на иголках. Вот, посмотри. — И она коснулась пальцем бусинки янтаря в изящной серебряной оправе.
Каран внимательно осмотрела ожерелье, обрамляющее нежную белую шею Джулии:
— Очень красивое. Это подарок на Рождество?
Джулия кивнула:
— Да, от Брука.
Каран уронила ложку, которая громко звякнула, ударившись о раковину.
— А что он тебе подарил? — начала допытываться Джулия. — Надеюсь, не то же самое, а?
Каран сумела овладеть собой.
— Нет, ничего похожего… вообще ничего, — ответила она с улыбкой.
Глаза Джулии сверкнули.
— Ах вот почему, дорогая, я никак не могла успокоиться сегодня утром. Если бы Брук сделал тебе такой подарок, тогда было бы ясно, что ко всем девушкам он относится одинаково. Но совсем ничего тебе не подарить — все же подло. Я даже не знаю теперь, насколько серьезно он ко мне относится.
— Помнится, ты учила меня никогда не относиться к мужчине серьезно до тех пор, пока он не заговорит о женитьбе. Значит, Брук уже это сделал?
Джулия жеманно улыбнулась:
— Нет еще. Но дело к этому идет. Поэтому я и хотела убедиться в его чувствах. Знаешь, Каран, мне не хочется, чтобы тебя как-то обидели или задели наши отношения с ним.
