И Семену хватило времени отскочить в сторону и поднять карабин Вована. Он выстрелил, целясь в голову, но не попал. Медведь смёл Антона. Смёл случайным ударом, отмахиваясь от собак. И наконец освободился от них, достав обеих одним ударом.
- Пускай собаку! - крикнул Берендей, но закашлялся.
Однако Сергей и сам об этом догадался, когда Заклятый пошел в его сторону: Казбич, сорвавшись с поводка, метнулся на медведя, куснул волчьим, режущим укусом, отскочил и снова пошел в атаку. Но медведь не обращал на него внимания. Сергей вскинул наконец карабин, но выстрелить не успел: Казбич кинулся между ним и медведем, взревев при этом почти так же, как медведь. Медведь накрыл их обоих огромной тушей, и Берендей услышал хруст костей, визг пса и хрип Сергея.
Семен стрелял, стрелял в упор, и бер не выдержал натиска. Поднявшись в последний раз, он ничком повалился в снег. И замер.
Семен опустился на землю шагах в пяти от него и выпустил из рук карабин. Берендей остановился. Перед глазами мелькали черные мошки, и звуки доносились, как сквозь вату. Он сел в снег, чтобы не упасть.
Из-за деревьев медленно и осторожно вышел Илья. Он шел прямо к поверженному Заклятому, и в глазах его застыли восторг и удивление. Берендей глянул на медвежью тушу и все понял.
- Беги! - хрипло крикнул он.
Уши бера стояли - уши мертвого медведя плотно прижимаются к черепу. Да и не мог Заклятый умереть медведем! Родившись человеком, в последний миг перед смертью он должен был вернуть свой облик!
- Беги!
Но было поздно: Заклятый понял, что его трюк разгадали. Он поднялся с грацией ягуара, невозможной в таком массивном теле. Он не вставал на задние лапы, а стремительно бросился к Игорю на четырех и вцепился зубами ему в горло: оно как раз находилось на уровне его огромной морды. Семен вскочил, но не успел подобрать карабин. Не прошло и секунды, как на снег упала окровавленная голова Игоря. Бер отбросил его тело в сторону, мотнув головой, и бегом устремился в лес, ломая сучья и сметая кусты подлеска.
Берендей замер, не в силах отвести глаз от мертвой головы на снегу. Мошки перед глазами заметались с удвоенной скоростью, закружились сумасшедшим вихрем, пока не превратились в абсолютную черноту. К горлу подступила дурнота, и Берендей потерял сознание.
Бой с медведем не отнял и пяти минут.
Леонид заметил охотников, когда направлялся к дому Берендея, чтобы занять позицию для наблюдения. Они шли шумно: хрустели ветки, слышалось тяжелое дыхание. Они не увидели его, и даже берендей с его чутьем не заметил, что Леонид наблюдает за ними из укрытия. Он пропустил их вперед и пристроился сзади. Не очень далеко, но и не близко. Так, чтобы он мог их слышать, а они его видеть не могли.
Ему было интересно и совсем не страшно: он заранее предчувствовал победу. Он не мог разглядеть, сколько их и кто они такие: охотники шли на лыжах след в след, и разобрать в этих следах, что к чему, Леонид не умел. Ему хотелось схватки! Он так привык к легким победам, что они стали приедаться. Он уже не ощущал прежнего восторга, когда видел ужас в глазах жертв. Ему этого было мало! Он хотел, чтобы жертва сопротивлялась! Чтобы он мог показать всю свою мощь! Он хотел сам прочувствовать свою силу, до конца. Убедиться в том, что сила эта не имеет границ. А если имеет, то он должен понять, где проходят эти границы.
Его охватило возбуждение. Все они были вооружены, но однажды он уложил троих вооруженных охотников, один из которых был опытным медвежатником. Интересно, почему берендей со своей двустволкой, прицельная дальность которой не превышает тридцати метров, в одиночку вызывает в нем страх, а группа вооруженных людей, с этим же берендеем во главе, только горячит ему кровь?
Впрочем, теперь берендей с двустволкой уже не пугал его.
Леонид проделал свой излюбленный трюк с превращением на отставшем охотнике. Обидно, но охотником тот вовсе не был - наверняка «бычок» из какой-нибудь охранной структуры. Не самую сильную команду подобрал себе берендей! Что поделаешь - мальчишка!
Едва Леонид успел разделаться с первым «охотником», как берендей почуял его. Они пустили своих смешных шавок - а Леонид видел хороших лаек и знал, что они должны делать. Когда они собирались брать медведя на берлоге, то не взяли собак, чтобы не поднимать лишний шум: собачий лай разносится так же далеко, как звук выстрела. Только выстрелов требуется немного, а собаки будут лаять долго и громко.
Эти шавки никогда не видели медведя, и пожелай Леонид уйти, он бы ушел. Они не только не смогли бы его задержать - они бы даже не раздражали его своим присутствием! Но он не собирался уходить. Он собирался сражаться. И вышел прямо на охотников, не создавая им лишних хлопот.
Берендей выстрелил в дерево. Зачем? Мог бы вообще не стрелять. Леониду было понятно, что стрелять в него тот не сможет, кишка тонка. И лицо у берендея при этом было несчастное и обреченное. Леонид побежал ему навстречу - не столько чтобы сшибить, сколько для того, чтобы напугать.
Захлопали выстрелы карабинов, и несколько пуль застряли-таки в толстой звериной шкуре. Ну точно как пульки из рогатки!
Это только раззадорило и озлило его. А что вы скажете, если я сейчас поднимусь во весь рост? И когда вы увидите меня целиком, во всей моей красе и силе, - что вы запоете тогда?
Он притормозил, увидев, что мальчишка выставил вперед рогатину. Он никогда не видел рогатины, хотя и мечтал поохотиться с ней, но, конечно, знал, что она из себя представляет. Что ж, можно сказать, его мечта сбылась. Только теперь он был не охотником, а зверем. Медведи не умеют хохотать, а то бы он обязательно расхохотался. Он в десять раз превосходил мальчишку по весу! Он сметет его и его деревянную палку, как зубочистку с зонтиком на конце! Это примерно так же, как взрослому мужчине сражаться с трехлетним ребенком. На что надеется этот пацан?
Леонид выпрямился во весь рост и заревел. Пусть у мальчишки поубавится пыла. Пусть он до конца поймет, на кого поднимает хвост.
Но мальчишка почему-то не испугался. Наоборот: сам кинулся вперед и ткнул своей зубочисткой Леониду в грудь.
Это было гораздо сильней и больней, чем он ожидал. Что ж, и трехлетний ребенок с ножом может нанести серьезное ранение взрослому. Леонид взревел от ярости и хотел отступить назад, чтобы вырвать лезвие из груди, но берендей последовал за ним - избавиться от копья в груди не получилось. Тогда он надавил вперед, надеясь сломать деревянную палку, такую хлипкую на первый взгляд. И растоптать мальчишку, посмевшего сделать ему так больно! Берендей отступал, но, черт возьми, Леонид не ожидал, что в его руках столько силы! Каждый сантиметр продвижения вперед причинял ему невыносимую боль.
В него стреляли, и он не замечал пуль, впивавшихся в шкуру. Но идти вперед на рогатину устал. Кровь хлестала из груди и стекала по шесту прямо на руки берендею. Леонид снова попробовал отступить, но проклятый берендей крутанул лезвие в ране, и Леонид снова взревел от боли и бешенства. Смести, сокрушить, растоптать! Он ринулся вперед, нажимая на рогатину сверху всем весом. Мальчишка не удержит его! Потому что удержать его невозможно!
Шест хрустнул, уткнувшись в землю. И помешал Леониду нанести точный удар в голову противнику. Он почувствовал, как его когти задели плоть, но этого было мало! Охотники палили в него, а Леонид настолько озлобился, что готов был крушить все вокруг. Гнев застил ему глаза, он забыл про берендея. Он ревел, он был страшен, он побеждал! Огромный пес, кинувшийся в атаку, хотя и нанес несколько болезненных укусов, не помешал достать его хозяина. Оставался последний охотник, так метко и больно палящий в него из карабина, и Леонид поднялся ему навстречу. Кровь лилась у него из груди широкой струей, рана мешала ему, изматывала, утомляла! Видно, это изрядно ослабило его, потому что очередная пуля толкнула в грудь, и он потерял равновесие. Упал в снег и решил, что пока рано подниматься. Пусть расслабятся. Пусть подойдут поближе. Кто у них самый смелый? Берендей? Вот пусть и посмотрит, завалили они медведя или еще нет.
Но самым смелым оказался как раз «бычок», который сбежал от него, бросив своих товарищей умирать. Верней, не самым смелым, а самым глупым. Леонид поднялся мгновенно, едва увидел его в пределах досягаемости. Подъем дался нелегко: он почувствовал, что перед глазами все кружится, расплывается и
