седла.
- Да ладно… - хмыкнул колдун, но Лешек обхватил его шею руками и прижался лицом к его груди, испугавшись вдруг, что колдун захочет отвезти его обратно. Но тот только погладил его волосы - совсем не так, как это делали монахи, а прижимая к себе его голову и слегка стискивая вихры Лешека в кулаке.
- Погоди-ка, - колдун слегка отстранился и посмотрел ему на грудь, - вот что бы я сделал сразу.
Он нащупал у него на шее веревочку с крестом, с силой рванул ее вниз и отшвырнул крест в траву, под ноги лошади.
- Ой! - вскрикнул Лешек.
- Что? Больно?
- Нет. Но теперь… теперь он точно убьет меня молнией, - прошептал Лешек, но страха не почувствовал.
- Ерунда, - ответил колдун. - Юга убил не всех богов на небе. Там найдется, кому за тебя заступиться.
Он снова поднял Лешека повыше и погнал лошадь вперед.
8
От печи на полати поднимался жар, и Лешек заснул еще до того, как успел доесть хлеб, сжимая кусок обеими руками.
Разбудили его сильные руки хозяина, трясущие его за оба плеча.
- Ну! Давай же, просыпайся.
Лешек вскочил и треснулся головой о балку, нависавшую над печью.
- Быстрей, - хозяин ловко спрыгнул с полатей, - они стучат в ворота.
Лешек спрыгнул вниз вслед за ним.
- Дедушку подняли? - хозяин заглянул за угол печи.
Неподвижного старика двое мальчиков осторожно пересаживали на пол - он улыбался, морщил лицо и что-то шептал.
- В сундук полезай, - велел хозяин Лешеку, - ребята дырку проковыряли, пока ты спал, теперь не задохнешься.
Лешек, спросонья не очень хорошо соображая, повиновался. Сверху на него кинули его полушубок, шапку и сапоги, а потом накрыли подушками и множеством сложенного белья - не иначе, приданым дочерей.
- Ну, теперь главное, чтобы копьем не ткнули, - выдохнул хозяин и захлопнул тяжелую крышку.
В сундуке было пыльно, душно и жарко. Лешек слышал, как сверху уложили старика, который шутил и посмеивался над своими шутками. Впрочем, ребятишки смеялись вместе с ним. Лешек прижался губами к еле заметной дырочке, но быстро отказался от такого способа дышать - это могли услышать снаружи.
Тяжелый топот монахов ни с чем нельзя было перепутать. Сколько их вошло в дом, Лешек сосчитать не смог, но не меньше троих.
- Это что за погань у тебя? - спросил монах, и Лешек услышал глухой удар куда-то вверх.
- Так… отец дом строил, - ответил хозяин, - давно еще.
- Срежь.
- Как скажешь.
- Развели тут бесовщину. Почему иконы нет в красном углу?
- Чтоб не запылилась. Вот, в полотенце завернута.
- Чтоб не запылилась, протирать надо чаще. Ладно, не за тем пришли. Всех, и малых и старых, сажай на лавку вот сюда. Если кого найду, живы не будут, понял?
- Так дедушка у нас… Немочный, не встает уж два года как.
- Дедушку поднимай тоже. Сказал - всех.
- Как скажешь.
От духоты потихоньку плыла голова, а сердце, напротив, стучало в груди тяжело и громко. Он слышал, как семья рассаживается на лавках, как с сундука снова поднимают дедушку, как топают монахи, заглядывая во все углы и проверяя копьями темные места, куда не дотягивались руки.
- Авда! - крикнул кто-то, выглянув в дверь на улицу. - Иди смотри.
Брат Авда. Лешек его запомнил, и тот тоже наверняка запомнил Лешека. Да, хорошо, что он не предложил притвориться старшим сыном хозяина, - его бы все равно узнали.
Крышка сундука над ним распахнулась, стукнувшись о печку; Лешек задержал дыхание: казалось, что белье подпрыгивает над ним от слишком сильных ударов сердца.
- Дяденька! Не порть моего приданого! - вдруг услышал он отчаянный девичий крик. - Я его пять лет вышивала, и пряла, и ткала сама!
Лешек зажмурился: наверняка монах собирался проткнуть белье копьем. Насквозь бы все равно с первого раза не проколол - не такие острые у них копья. Но почувствовать под тканью тело мог бы. Монах громко хмыкнул и начал рыться в вещах руками, дошел до подушек, но поднимать их поленился и воткнул- таки копье в середину сундука. Девушка жалобно вскрикнула, но копье прошло в полувершке от поясницы Лешека, зацепив на нем рубаху. Он чуть не дернулся от испуга, а монах то ли пожалел девушку, то ли охладел к этому делу, кой-как примял белье ладонями и опустил крышку, которая, впрочем, не закрылась.
Авда долго не приходил, и вся семья сидела молча: Лешек слышал их тяжелые вздохи, и сопение малых, и скрип лавки под непоседливыми старшими.
- Ищите лучше! - раздался голос с крыльца. - Он здесь, его кто-то прячет. Везде ищите, и в выгребных ямах, и в колодцах!
Дверь захлопнулась, и по дому протопали тяжелые шаги.
- Кто хозяин? - рявкнул брат Авда, хотя мог бы догадаться и без вопросов.
- Ну, я хозяин, - с достоинством ответил крестьянин и поднялся - под ним заскрипели половицы.
- Если найду его у тебя сам, всех под батоги положу, и старых и малых. А ты мне его отдашь - получишь два мешка пшеницы, а на будущий год заплатишь только из четверти снопа.
Лешек сжал губы: два мешка пшеницы - и то очень высокая для крестьянина плата, а четверть снопа - вполовину меньше того, что монастырь собирал с крестьян за пользование землей. Слишком большой риск с одной стороны и слишком богатая плата - с другой. Если бы хозяин не устоял, Лешек простил бы его за это…
- Рад бы отдать, так ведь нету у меня никого, - ответил хозяин, недолго раздумывая.
- Смотри… - протянул Авда.
Монахи ушли нескоро, обыскав каждую пядь дома и двора: Лешек думал, что задохнется. Но как только за монахами задвинули засов на воротах и накрепко заперли дверь, ребята тут же кинулись разрывать над ним белье и вытаскивать подушки.
- Ну что? Что? - услышал Лешек голос старшей дочери. - Живой?
Лешек глубоко вдохнул, отчего сразу побежала голова, и ответил:
- Все хорошо.
- А копье? Не ранен?
- Если бы монах его ранил, то заметил бы, - солидно сообщил ее брат.
Лешека вытащили на свет несколько рук и отряхнули с него пух, налетевший с проткнутой подушки.
- Да все хорошо, ребята, - растроганно улыбнулся он, - я сам.
- В рубашке родился, - покачал головой хозяин. - Ну, теперь за стол. Они не скоро еще появятся.
Но не прошло и часа, как раздался настойчивый стук в дверь. Семья еще сидела за столом, и Лешек увидел, как побледнели их лица, как забегали по сторонам черные глаза хозяина, как прижала руку ко рту его старшая дочь…
