ее лица. Но ее голос говорил красноречивее всяких слов.
– Это очень личное? – мягко спросил он, стараясь, чтобы слова прозвучали легко и просто.
– Да, это очень личное. – Она поставила чайник на горелку, зажгла газ и повернулась к нему. – Тетя и дядя не имеют представления, чем их дочка зарабатывает на жизнь, и если у меня получится, я хочу избавить их от этой информации.
Она повернулась и потянулась в шкафчик за чашкой, ее безрукавка задралась, открывая нежную кожу, и у него зачесались руки – так ему захотелось приласкать ее и попробовать на вкус. Еще лучше сорвать эту одежду и уткнуться в соблазнительные груди и овладеть ею снова здесь, на кухне. Он вовремя остановил себя, чтобы страстное желание не захватило все его мысли и тело, и сконцентрировался на разговоре.
– Почему ты считаешь, что обязана защищать Валери и отвечать за ее поведение?
Она взглянула на него нахмурившись, взяла чайный пакетик и бросила его в чашку.
– Я так не считаю.
– Считаешь, – возразил он, обрывая ее на полуслове. – Почему-то ты берешь на себя вину за то, что Валери сбежала с Робом, и я хочу понять почему.
От волнения Лиз поджала губы. Стив приготовился к тому, что она пошлет его к черту и скажет, что это не его дело. Но в облике этой сильной женщины сквозили отчаяние и боль чувствительной души, и от этого внутри у него все оборвалось.
– Расскажи мне, Лиз, – попросил он девушку.
Стив прекрасно знал, что ей просто необходимо выговориться, а ему очень хочется услышать, что она скажет.
Несколько секунд Лиз сомневалась, прежде чем решиться довериться ему.
– Год назад тетя и дядя переехали в Калифорнию и попросили, чтобы Валери жила у меня, а я за ней присматривала. И вот она попала в переделку. Хорошо я справилась с поручением, да?
– Твоей кузине двадцать четыре года, – возразил Стив. – По закону она совершеннолетняя и достаточно взрослая, чтобы не нуждаться в опекуне.
– А что мне оставалось делать? Сказать тете и дяде, что я не хочу, чтобы она жила у меня? – Лиз была взвинчена до предела. – Что не буду присматривать за ней ради них?
– Я уверен, что Валери нашла бы себе жилье, если бы ты сказала тете, что не хочешь, чтобы в твою личную жизнь кто-то вмешивался.
Чайник засвистел, Лиз подхватила его за ручку, налила в чашку кипяток и вздрогнула:
– Послушай, я не жду, что ты поймешь причины, по которым…
– Но я хочу понять, Лиз. – Он действительно рассчитывал разобраться во всем, даже если это выходило за рамки расследования.
Этот разговор был очень важен для них обоих. Стив не смог побороть чувств, захлестнувших его, как волна, и даже не стал им сопротивляться, почувствовав ее разочарование и боль.
– Я хочу знать, почему ты чувствуешь себя в ответе за кузину и почему ты берешь на себя вину за ее исчезновение.
Лиз оперлась бедром на барную стойку, ее пальцы стиснули чашку.
– Я просто не могу снова разочаровывать тетю и дядю.
Ему не нравилось, что их разделяет пространство, но он не посмел подойти, догадываясь, что она этого не хочет.
– Снова?
Она резко покачала головой, отчего мокрые пряди волос полетели на плечи.
– Все очень сложно, и нам не надо заводить этот разговор, поскольку он не имеет никакого отношения к расследованию.
Пройдя мимо него, Лиз направилась в гостиную, уселась в кресло-качалку и стала пить маленькими глотками травяной чай.
Бог мой, она упряма, но он тоже не промах. Он пробьет брешь в стене, которую она воздвигла вокруг себя. Не обращая внимания на ее поведение и тон, он последовал за ней в гостиную и присел на софу в противоположном углу.
– Возможно, этот разговор очень важен для расследования.
Девушка оживилась:
– В каком смысле?
Он пожал плечами, как будто ответ был очевиден:
– Ты уже рассказала, что вы с Валери не ладили, и если я узнаю причину, это поможет мне лучше понять ваши с ней отношения.
Лиз еще раз глотнула чая и посмотрела на него поверх чашки.
– И чем это поможет расследованию?
Стив мягко боролся с ее нежеланием открыться, потому что начинал понимать, с какой заботой нужно обращаться с этой женщиной, когда дело касается семейных тайн. Снаружи она была сильной и настойчивой, а внутри, там, где, по ее мнению, никто не видит, хрупкой и ранимой. Но он кое-что уловил и понял, что она действительно чувствует.
